Двадцатые годы - Овалов Лев Сергеевич - Страница 35
- Предыдущая
- 35/178
- Следующая
24
Как назойливый петух, отогнанный от куриного стада, он с самого утра покрикивал, с самого утра все кричал:
— Мне нач-чальника! Мне нач-чальника!
Так что даже невозмутимый фельдфебель Жобов и тот не выдержал, вышел на галерейку и заорал:
— Да иди ты, иди отсюда, мать твою перемать, подобру-поздорову…
Но мужичонка не угоманивался:
— Мне нач-чальника!
И таки дозвался начальника.
На заре прискакали два казака из штаба дивизии, с пакетом, «вручить лично и непосредственно командиру полка подполковнику Шишмареву».
Ряжский тут же послал ефрейтора Гарбузу за подполковником: «Доложи, так и так…» И Шишмарев через десять минут пришел в штаб и расписался в получении пакета.
— Прикажите накормить, ваше благородие, — попросил казак, отдав пакет и облегченно вздохнув. — Часок вздремнем и обратно, к вечеру беспременно велено возвратиться.
Шишмарев велел накормить гонцов и пошел в зал читать полученную депешу.
Он сидел у окна, читал, перечитывал, достал из полевой сумки карту, сверился с картой и опять принялся вникать в смысл полученного приказа, когда до него донеслось настойчивое хрипловатое кукареканье: «На-чаль-ни-ка! На-чаль-ни-ка!…»
— Какого черта он там орет? — оторвался от бумаг Шишмарев. — Что нужно?
— Вас требует. Какой-то Кудашкин… — с усмешкой объяснил Ряжский. — Его уже гнали, говорит: «Пока не повидаю начальника, не уйду…»
— О господи… — Шишмарев встал и пошел через сени на галерейку. — Что тебе? Орешь как оглашенный…
— Товарищ высокоблагородие! Как я есть желаю все по порядку…
Славушка только что проснулся, услышал лениво-раздраженный голос Шишмарева и тоже выглянул в галерейку.
Перед Шишмаревым переминался с ноги на ногу лядащий мужичонка в рыжем армячке из домотканого сукна, точно обгрызенного по колено собаками. Славушка видел его как-то, он приходил к Павлу Федоровичу — то ли плуг одолжить, то ли предлагал купить мешок проса.
Ну что понесло этого Захара Кудашкина в белогвардейский штаб, что заставило вызывать и не кого-нибудь, а обязательно самого командира полка?! Нищий мужик из Семичастной, избенка только что не завалится… Славушка окончательно его вспомнил, у него и земли-то хорошо, если была десятина, при Советской власти нарезали ему еще три, дали леса, и вот поди ж ты, целое утро кричал, требовал, добивался, чтобы донести на Советскую власть.
— Быстряк Маруську свою туды-сюды, туды-сюды…
Сперва Шишмарев не понял, с трудом добился от Захара объяснения: Быстряк — это Быстров, Маруська — лошадь Быстрова. Кудашкин видел Быстрова за Семичастной, и не один раз, тот приезжает, уезжает, чего-то вышныривает, и «етто, известно, против властей».
Тут Шишмарев стал слушать внимательнее, принялся расспрашивать, уточнять.
Председатель исполкома Быстров всех помещиков здесь прижал, полный хозяин был волости, думали, что «ен… ев… ив… ивакуировалси», а на самом деле ничего «не ивакуировалси», остался здесь со всей своей бражкой, следит за властями, от него всего жди, а он, Захар Кудашкин, «завсегда за порядок».
Ну, какой порядок нужен Кудашкину? Форменное ничтожество, только при Советской власти голову поднял и пришел ее предавать!
— Ен неспроста шныряет, встречается с кем-то, может, у вас кто сочувствует…
— Где ты видел своего Быстрова?
— В леску, за речкой, пошел жердей наломать…
Порубки леса возле Успенского запрещены, за них строго взыскивали, однако сейчас безвременье, и Кудашкин не боялся ни Быстрова, ни Шишмарева.
— Ен в одно место к вечеру ездиит.
— Покажешь где?
— Хоть сей минут!
Славушка видел, что командир полка встревожен… Неужели Шишмарев придает значение доносу Кудашкина?
— Гарбуза!
Гарбуза уже ел глазами начальство.
— Видишь мужика?
— Отогнать?
— Пойдешь с ним, покажет место, и вечером в секрет. Заберешь всех, кто там встречается. Понятно?
— Так точно.
Шишмарев вернулся в залу, снова принялся изучать приказ.
— Я не мешаю вам? — деликатно осведомляется Славушка.
— Нет, нет…
Шишмареву даже приятно присутствие мальчика, он чуть моложе его сына, интеллигентный мальчик — куда только судьба не забрасывает теперь интеллигентных мальчиков, вместо того чтобы учиться в нормальной гимназии, ходит здесь в какую-то вторую ступень, голод, конечно, разруха, куда они не загонят…
От бумаг Шишмарева отвлекает Ряжский:
— Господин подполковник!
— Что, Михаил Гурьевич?
— На два дня обеспечены выпечкой, в Покровском больничную пекарню приспособили, но… запасы муки…
— Пройдитесь по мельницам.
— Я уже сказал интендантам.
— Отлично.
— А если у кулачков…
— Не дразните крестьян. Вот если начнется отступление…
Шишмарев и Ряжский уходят. Один Астров тюкает на машинке. Тоже собирается въехать в Москву на белом коне с притороченным «ремингтоном». Что заставляет его находиться в деникинской армии? Был писарь и будет писарем. Его и завтракать-то всегда забывают позвать!
Славушка бежит на кухню к Надежде.
— Писарь завтракал?
— А кто его знает!
— Полковник велел накормить.
— Так что не идет?
Славушка возвращается.
— Астров, вас завтракать зовут.
— А если кто придет?
Астрову хочется есть, но он боится оставить канцелярию, и Славушка клянется, что ни на секунду не покинет комнату.
Теперь он один. Перебирает бумаги. Где депеша? В планшете. А планшет на Шишмареве…
Писарь успевает вернуться раньше командира полка. На губах у него крошки картофеля.
— Никто не заходил?
Входит Шишмарев со всей своей свитой. Говорят о фураже. Настроение у всех повышенное, должно быть, достали овса.
— А теперь, — обращается Шишмарев к мальчику, — придется тебе…
Славушка понимает. Но уходит он в соседнюю комнату.
Через стенку многое слышно.
— Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие… — Так или почти так. — Указание из штаба дивизии. Если командование примет решение отойти, двигаться на Малоархангельск, и дальше полевыми дорогами…
Слышно не очень ясно.
— Простите, — перебивает кто-то из офицеров. — Я не понимаю: мы наступаем или отступаем?
— Пока наступаем, но… есть опасение, наступление может захлебнуться. Вряд ли имеется в виду общее отступление. Тактический маневр, с глубоким отходом от Орла, Курска…
— И даже Курска?!
— Попрошу к карте. Пока что мы идем вперед. Но если не удастся взять или обойти Тулу…
Славушка не очень-то хорошо разбирается, о чем идет разговор, деникинцы наступают, о каком движении на Малоархангельск речь, непонятно.
Еще рано, рано за реку, но Славушка уже собирается…
Вот дом Заузольниковых, у них квартирует Шишмарев, вот исполком, вот огород, почтмейстерская капуста, зеленые шары благоденствия, почта и аллея любви. Сколько пар бродило по этой аллее!
Куда Кудашкин приведет Гарбузу, известно, но вот откуда придет Быстров?…
Как быть? Не пойти — заберут Быстрова. Пойти в условленное время — заберут обоих…
А что, если… разжечь костер, и такой, чтоб не погас…
Времени в обрез!
Вот когда пригодился Майн Рид!
Прежде всего Петя. Петя никогда не предаст. И Колька. Колька дружит с Петей. И еще Андрей! Андрей Терешкин. Андрей хитрый…
Сложно все придумано, а иначе нельзя.
Сперва Федосей.
Федосей чистит коровник. Лопатой шлепает навоз на телегу, поедет на хутор и повезет навоз.
— Федос Федосыч…
Уж если не просто Федос, а Федосыч, значит, Славушке что-то нужно.
— Чаво тебе?
— Табак весь скурил?
Федосей опирается на лопату.
— Выкладай, выкладай, тебе чаво?
— Ключ от мазута у тебя? Набери два ведра, Федосыч, а я тебе, честное слово, связку табаку украду.
— Мазут-то на чо?
— Обещал отцу Валерию, он мне книги, а я ему — мазут.
- Предыдущая
- 35/178
- Следующая
