Пуговица-камея - Оттоленгуи Родриг - Страница 4

• Предыдущая
• 4/36
• Следующая

– Итак, относительно драгоценностей… Каким образом случилось, что вы путешествуете с такой массой драгоценностей?

– Я потеряла не драгоценные украшения, а необделанные камни удивительной красоты: бриллианты, рубины, жемчуг и другие. После смерти моего мужа значительная часть его состояния ушла на уплату долгов за исключением векселя на одного знатного итальянца, умершего вскоре после моего мужа. Душеприказчики итальянца вошли со мной в соглашение, по которому эти камни мне были предоставлены в уплату долга. Я только вчера получила их в Бостоне, а сегодня их уже нет у меня. О, это жестоко, слишком жестоко! – Она судорожно стиснула руки и две слезы скатились у нее по щекам.

Барнес размышлял несколько минут, делая вид, что не смотрит на нее.

– Во сколько были оценены эти драгоценности?

– В сто тысяч долларов.

– Каким способом были они вам пересланы?

Вопрос был очень прост, и Барнес предложил его без всякой задней мысли. Поэтому он был очень удивлен тем впечатлением, которое произвел. Дама вскочила и ее поведение сразу изменилось.

– Это не имеет значения, – сказала она, сжав губы. – Может быть, я и так слишком много рассказала незнакомому мне человеку. Придите сегодня вечером ко мне на квартиру, и я вам расскажу подробности – если решу поручить дело вам. До свидания.

Барнес задумчиво проводил ее взглядом, не вставая с места.

«Я думаю, что эта женщина лжет», – проговорил он про себя и вернулся в свой вагон, где обыскивали двух господ, которым это представлялось чрезвычайно забавным. Остальные пассажиры также охотно предоставили себя осмотру; между тем Барнес выжидал в своем отделении. Наконец его терпение было вознаграждено. Красивый молодой человек, лет двадцати шести, вышел из восьмого купе и прошел в туалет. Барнес последовал за ним и вышел в курительное отделение. Только он сел, как туда вошел господин, очевидно, второй пассажир из восьмого купе. В то время как он мылся, обер-кондуктор рассказал первому о краже и попросил позволения обыскать его. Оставалось только несколько минут до приезда в Нью-Йорк, и все пассажиры, кроме этих двух, были уже обысканы. Эти последние имели вид более знатных особ, чем остальные. Тем сильнее было удивление обер-кондуктора, когда после его объяснения молодой человек сильно заволновался. Он заикался, запинался и не мог найти слов.

– Боб, слышишь? Была совершена кража, – сказал он наконец своему спутнику хриплым голосом.

Лицо его друга Боба было покрыто мыльной пеной и прежде чем ответить, ему нужно было смыть ее.

– Ну, что же далее? – спросил он затем совершенно спокойно.

– Но… но… обер-кондуктор хочет обыскать меня.

– Естественно. Чего же ты боишься? Ведь не ты украл?

– Нет… но…

– Никакого «но» тут не может быть. Если ты невиновен, дай обыскать себя. – Затем он, смеясь, повернулся к зеркалу и начал чрезвычайно тщательно завязывать свой галстук. Его друг посмотрел на него одну секунду с выражением, понятным только для Барнеса, так как он знал, что Боб, конечно, и есть тот человек, который заключил пари, что совершит преступление, и, очевидно, его друг начал уже его подозревать.

– Господин обер-кондуктор, – сказал наконец молодой человек, – мое поведение должно казаться вам подозрительным; объяснить его я вам не могу; но я готов позволить обыскать себя и даже желаю, чтобы обыск был произведен как можно тщательнее.

Обыск был произведен, но без всякого результата.

– Вот моя карточка, я – Артур Рандольф из банка фирмы «Рандольф и сын»; а это – мой друг Роберт-Леройе Митчель; я ручаюсь за него.

При имени Митчель Барнес встрепенулся от удивления, так как этим именем назвалась и пострадавшая дама.

– Благодарю, Артур, – вмешался Митчель, – я и сам могу за себя постоять.

Обер-кондуктор поколебался одну минуту, затем обратился к Митчелю:

– Очень сожалею, что вынужден просить также позволения обыскать вас, но это моя обязанность.

– Милостивый государь, я отлично понимаю, что это ваша обязанность, и нисколько не сержусь на вас за это, тем не менее, я решительно отказываюсь.

– Вы отказываетесь? – вскричали все остальные, и трудно сказать, кто из них был наиболее поражен.

Рандольф побледнел и прислонился к стене; Барнес проявил некоторое волнение.

– Это походит на признание себя виновным, – сказал он, – так как все остальные пассажиры позволили обыскать себя.

Ответ Митчеля был еще неожиданнее, чем его отказ.

– Это меняет дело, – сказал он. – Если все позволили, то и я не стану противиться.

При этом он начал раздеваться без всяких разговоров, но и в его платье не было ничего найдено; также бесплоден оказался и обыск чемоданов этих обоих господ. Обер-кондуктор беспомощно поглядел на сыщика, который смотрел в окно.

– Вот мы и на центральной станции, – сказал Митчель. – Можем мы выйти из поезда?

Обер-кондуктор кивнул головой, и друзья вышли через дверь в конце вагона. Едва они исчезли, как Барнес вскочил, быстро направился, не говоря ни слова, к противоположной двери и выпрыгнул на платформу, пока поезд медленно подходил. Он быстро подошел к человеку, по-видимому, поджидавшему его, шепнул ему несколько слов, и они вместе направились к поезду. Из него вскоре вышла пострадавшая дама и, когда она покинула станцию, за ней по пятам шел спутник Барнеса. Барнес тоже собирался удалиться, когда почувствовал прикосновение к своему плечу и, обернувшись, увидел Митчеля.

– Барнес, – сказал он, – я желал бы сказать вам пару слов. Не окажете ли вы мне чести позавтракать со мной?

– Откуда вы знаете, что меня зовут Барнес?

– До сих пор я не знал этого, теперь же знаю, – отвечал Митчель с улыбкой, которая очень неприятно задела Барнеса, так как сыщик чувствовал, что этот человек перехитрил его; но это еще больше усилило желание поймать его. Он решился принять приглашение, так как сообразил, что ничего не потеряет от этого знакомства, а, может быть, что-нибудь и выиграет. Поэтому они направились вместе в буфет и сели за столик.

– Не будет ли лучше для нас обоих, – начал Митчель, отдав приказания кельнеру, – если мы с самого начала попытаемся прийти к некоторому соглашению, мистер Барнес?

– Я не знаю, что вы хотите сказать.

– Кажется, вы только что спросили меня, откуда я знаю ваше имя. Как я вам уже сказал, я его знал, но ле подозревал. Желаете вы, чтобы я вам сказал, почему?

– Конечно, если это доставит вам удовольствие.

– Может быть, глупо с моей стороны, что я обращу ваше внимание на первую ошибку, сделанную вами в этой игре, так как вы, конечно, работаете против меня; но, отпустив моего друга одного ради того, чтобы поговорить с вами, я не могу устоять от искушения.

– Подождите минуту, мистер Митчель, я не такой дурак, как вы полагаете; я знаю, что вы хотите сказать!

– В самом деле! Это было бы остроумно!

– Вы хотите сказать, что я вел себя как глупый осел, вмешавшись в разговор в вагоне, когда вы воспротивились обыску.

– Ну, я не высказал бы этого так грубо, однако, дело было действительно так: когда вы последовали за Рандодьфом в уборную, во мне возникло подозрение, и я пошел сзади вас, и когда обер-кондуктор пригласил меня к обыску, я воспротивился только для виду, чтобы посмотреть, какое действие произведет на вас мой отказ. Результат подтвердил мое подозрение, я узнал в вас сыщика, а тогда мне уже незачем было противиться обыску.

– Как уже сказано, я вел себя как глупый осел, но я не нуждаюсь в предостережении: это больше не повторится.

– Конечно, я не сомневаюсь, что вы подслушали наш ночной разговор, и поэтому вы, само собой разумеется, подозреваете меня в совершении кражи. Но я не понимаю, как случилось, что вы не следили за мной всю ночь после того, как слышали наш разговор!

Барнес промолчал на это замечание.

– У меня к вам просьба, – продолжал Митчель.

– Именно?

– Не говорите никому, что я держал пари, что совершу преступление. Конечно, я не могу помешать вам следить за мной и изобличить меня – если вам удастся.

• Предыдущая
• 4/36
• Следующая