Варяжский меч - Максимушкин Андрей Владимирович - Страница 49

Солнце тем временем клонилось к закату. Проехал не так уж много, а уже вечер приближается. О ночлеге надо думать. Скоро осенний Световид. Рожаниц, Ладу и Лель праздновать будем, это когда день с ночью сравняется. Там солнце к зиме покатится, до самого Корочуна день укорачиваться будет. На Корочун солнце умрет и новое родится. Новый сварожий год начнется, но это не скоро. До этого еще дожить надо. Ежели дело не выгорит, то и справлять Корочун, возможно, некому будет. Ни одного человека на Руси не останется.

Примерно через половину поприща пути Велибору повстречался купеческий обоз. Полудюжина груженых телег, влекомых быками, и два десятка сопровождающих. Все с оружием, серьезно к дороге относятся. Остановились, поговорили, новостями обменялись. Обычные торговцы оказались, идут из Люблина в Магдебург, везут меха и железную утварь.

Старший купец Лютивой посетовал на несвоевременно начавшуюся войну. На саксонской земле неспокойно. Тати на дорогах шалят. Хорошо, товарищи все надежные, опытные, не первый раз с обозами ходят. Мелкий отряд разбойничающих простолюдинов разгоним, а ежели дружина какого барона нападет, тогда дело плохо. С другой стороны, под лежачий камень вода не течет. Сидя в Люблине, много не наторгуешь.

Уж позавчера, как услышали, что ободриты в поход пошли, всем Богам требы принесли. И старым Велесу, Свентовиту, Сварогу, и новому Христу барашка зарезали. Так хоть спокойнее. Услышав про требы Христу, Велибор еле сдержался, чтобы не расхохотаться во все горло. Как рассказывали пленные христианские священники, Христу такие требы нельзя приносить, он только человеческие души принимает.

В ответ на опасение Лютивоя, что саксы могут в ответный поход пойти, волхв посоветовал ехать по землям древан, через Лухов и Ольшину. Так спокойнее, и дорога от саксов сторожевыми заставами и засеками отделена. За Ольшиной уже будет видно, куда Перун топор кинет. Можно ли будет до Магдебурга доехать.

Между делом Велибор поинтересовался: что в пути видели? Что о князе Белуне слышно? Нет, Лютивою с товарищами ободритские дружины в пути не встречались. Только от встречных и местных слышали: ободриты на закат большой силой пошли. Да, вдоль Лабы охотники гуляют. Но это больше полабяне шалят. Мирных путников, русов они не трогают. Да, у нас, люблинских вагров, по всей Руси торговые дела идут. Нас везде знают.

— А если обидят?

— Так кто хочет со своим князем поссориться? — развел руками Лютивой. — Ингорь за такие дела быстро головы открутит. Зачем ему с Люблином свару затевать?

— Ну ладно. Поговорили, пора и дальше в путь. Удачи вам, торговые люди. — Велибор махнул на прощанье рукой и толкнул лошадь пятками.

— И тебе удачи, мудрый волхв! — крикнули вслед купцы.

Заговорился с путниками. Солнце уже к лесу клонится. Пора и о ночлеге думать, подходящее место искать. Главное, чтоб от дождя можно было укрыться, вода рядом была, травка Сивке-Бурке попастись. Да еще место должно быть чистым, под защитой берегини. Не всегда можно под первым попавшимся кустом ночевать, так и на какую навь напорешься. Впрочем, волхв до заката успел целое поприще отмахать. Только когда темнеть начало, ночевать остановился.

Подходящее место Велибор углядел сразу. Опушка, с трех сторон окруженная дубравой, рядом, в логу, ручеек протекает. Дышится здесь легко, и комаров нет. Никто ночью над ухом пищать не будет. Разжечь костерок, лошадку отпустить, коняга умная оказалась, никуда от человека не сбежит. Знает, что без человека ей не выжить.

Проснулся Велибор от горячего лошадиного дыхания прямо в лицо, раскрыл глаза и узрел перед собой черный лошадиный нос. Поняв, что человек очнулся, Сивка-Бурка мотнула головой и отступила в сторону. Не удивляясь такому странному пробуждению, волхв первым делом нащупал рукоять топора, затем приподнялся на локте и огляделся по сторонам.

Кругом мягкий, предрассветный сумрак, угли костра давно погасли и успели остыть. На траве роса, в воздухе сыростью тянет, земля за ночь остыла. Вокруг ничего с вечера не изменилось, ничего подозрительного не видно. Поеживаясь от утреннего холодка, Велибор откинул вотолу, завернувшись в нее, он и спал, поднялся на ноги. Нет, кругом все спокойно. С чего это Сивке-Бурке вздумалось его будить? Вон, стоит рядом, хвостом помахивает.

В утренней тишине отчетливо прозвучал протяжный скрип. Дерево? Нет, там звук другой, на стон похоже, когда стволы от ветра скрипят. Вскоре скрип повторился, тихий такой, приглушенный, к нему добавилось негромкое позвякивание. Звук явно шел со стороны шляха. В следующее мгновенье у Велибора буквально глаза на лоб полезли: на дороге плакал ребенок. Сонный, недовольный плач младенца, длился он недолго. Быстро стих, как отрезало. Странно, на криксу или иную навскую нечисть не похоже, определенно, человеческий ребенок.

Тихо, стараясь ступать мягко, волхв побежал к лесу. Нырнул под ветви деревьев, крадучись, пересек лесную полосу. Шагов за тридцать до дороги Велибор остановился. Постоял немного, прислушиваясь и вглядываясь в сумрак, и притаился за стволом старого ветвистого дуба. Место удобное, у корней дерева бузина растет, за ней хорошо прятаться, с дороги не видно.

По шляху брели люди. Много, навскидку больше двух сотен народу. Мужчины, женщины, дети, старики медленно шли по шляху. В голове растянувшейся на целый перестрел толпы ехали две телеги, запряженные старыми измученными клячами. Их скрип Велибор и услышал. На повозках были кучей свалены какие-то тюки, сверху еще сидело несколько стариков и старух. Странно — шли молча, словно боялись чего, бежали от страшной, негаданной беды. На лицах людей отчетливо читалась печать страха, боли и неуверенности.

Велибор сразу обратил внимание: мужчин среди беженцев много, не похоже, что бой был. Скорее, сразу при виде русов наутек бросились, свои дома, поля и женщин оставили, оборонить и не пытались. Только несколько человек украшено свежими повязками. Да только не впрок им бой вышел. Они и теперь идут не отрядом, а толпой, стадом безропотным. Многие мужики с оружием, но оно так, для виду, чтоб случайно с женщинами не перепутали.

Одеты беженцы просто, обычное простонародное повседневное платье. Добротно, удобно и недорого. Сапогов ни у кого нет, только несколько человек в кожаных поршнях, все остальные в лаптях с холщовыми обмотками. Некоторые вообще босиком бредут. По виду все саксы, причем крестьяне, подневольные пахари. На свободных землепашцев не похожи, тех сразу по кожаным поясам, доброму оружию и одежке отличить можно.

Да, мужчины с оружием, даже отроки безусые охотничьи луки или дубины несут. В основном: копья, дубины, тяжелые рабочие топоры. У двух человек, одетых побогаче, неплохие чеканы к поясам подвешены. И то дело, не то что топоры лесорубов. Они только с виду грозные, тяжелые, лезвие широкое. Ими опытного человека не испугать. Драться таким топором неудобно — пока замахнешься, тебя десять раз зарезать успеют.

Велибор посидел под деревом, подождал, пока беженцы скроются за поворотом, и бегом на опушку. Заодно согрелся. Настроение после зрелища бредущей, куда глаза глядят, толпы погорельцев упало. Все одно — мало в этом приятного. На мгновение Велибору даже стало их жалко.

Потерять осенью свой дом и весь урожай, остаться без крова и жита… Куда им теперь? Как жить? Хорошо, если где примут приживалами или в холопы. Сейчас много таких погорельцев должно по Саксонии бродить, на всех добрых людей не хватит. Так и придется от голода и холода подыхать. Может, еще успеют хаты построить и какой запасец в лесу собрать. Рыбой прожить можно, она круглый год ловится.

С другой стороны, саксам еще повезло, что их деревни русы, а не единоверцы христиане пожгли. Не убили и в рабство не продали. Что на Руси во время Оттонова нашествия творилось! Людей, свободных русов селами и городами мертвобожники в рабство уводили. В те черные годы живые мертвым завидовали. На Руси Полабской христианство во всей его красе узрели. Так что, с саксами все справедливо получается. Что посеешь, то тебе и вернется.