Черная вдова - Островская Марина - Страница 62

• Предыдущая
• 62/114
• Следующая

— Пожалуй, здесь душновато.

— Ну, как все прошло? — Из телефонной трубки доносился озабоченный голос Федора Михайлюка. — Есть какие-нибудь зацепки?

— Какие, к черту, зацепки?! — раздраженно бросила Наталья. — Он ведет себя, как иностранный шпион, — подозрителен до паранойи.

— С чего ты взяла?

— Стоило мне раскрыть сумочку, как он тут же засунул туда руку и обшарил ее. То ли включенный диктофон искал, то ли гранату.

— Вот сука! — выругался Михайлюк. — И что, ничего не говорил?

— О делах — ни слова. Кормил меня баснями об искусстве и духовности.

— Какая, бля, духовность? Вот мудила! Но ты хоть дала себя помацать?

— Он сделал это, не спрашивая моего разрешения.

— Ручонки небось у него подрагивали?

— Как у всякого озабоченного мужика.

— Хоть что-то, — выдохнул Михайлюк.

«Обрадовался, — зло подумала Наталья. — Ну, дядя Федор, даром тебе это не пройдет. Я еще отыграюсь…»

— Ладно, не будем тянуть кота за яйца, — грубо сказал Федор. — Забивай ему «стрелку» на субботу и тащи на нашу хазу. Устроим клиенту испытание постелью.

— Еще слишком рано, — попробовала возразить Мазурова.

— В самый раз. Конец связи.

Времени до начала спектакля оставалось довольно много, и Наталья решила зайти в «Молодую гвардию». Это был ее любимый книжный магазин — расположен в центре города, а народу не так много, как в остальных. Первым делом она остановилась возле полки с путеводителями и географическими справочниками. С мыслью о возможном отпуске она полистала туристический справочник по Испании и, отметив для себя экзотические пейзажи Альмерии с белоснежными домиками в мавританском стиле, нашла на карте этот небольшой южный городок.

«Неплохое место, — подумала она. — Кажется, где-то там неподалеку, в горах, находится съемочная база, где Серджо Леоне снимал свои классные вестерны с Клинтом Иствудом. Вот бы махнуть туда…»

Поставив справочник на место, Наталья невесело вздохнула и прошла к стеллажам с исторической литературой. Пробежав глазами по многочисленным изданиям, на обложках которых были изображены двуглавые российские орлы и портреты Николая II, она обратила внимание на крупный фолиант в зеленой обложке — книгу академика Фоменко «Империя. Русь. Орда», вызвавшую своим появлением в свет настоящий скандал и пристальный интерес широкой публики.

— Интересуетесь новой хронологией? — раздался голос у нее за спиной.

Обернувшись, Наталья увидела уже знакомого ей следователя Старостина.

Глядя на него вполоборота, она подумала, что эта встреча едва ли была случайной.

— Следите за мной? — насмешливо спросила она.

— Хотите верьте, хотите нет, — на лице Старостина появилась принужденная улыбка, — но я часто бываю в этом магазине. Увидев вас здесь, был, так сказать, слегка удивлен. Вот, решил подойти.

— Вас удивляет, что я интересуюсь книгами?

— Скорее не книгами вообще, а подобной, с позволения сказать, литературой. — Он кивнул на книгу у нее в руках.

— Я в этом слабо разбираюсь, — призналась Наталья. — Просто недавно посмотрела передачу по НТВ, и услышанное меня заинтриговало. Но книга, вижу, сложнее, чем я думала. Вряд ли осилю. А вы считаете, что подвергать сомнению исторические догмы запрещено?

— Признаюсь, я не в восторге от подобных писаний. Меня смущают утверждения Фоменко о том, что библейские сказания имеют непосредственное отношение к истории Древней Руси. Я горжусь достижениями древнерусской цивилизации, но не думаю, что в этом свете допустимо подвергать сомнению Святое Писание и всю историю человечества.

— И все же это интересно. Послушав выступление одного из его коллег, я не сомневаюсь, что в чем-то Фоменко прав.

— Возможно, — пожал плечами Старостин. — Но варианты разрешения этой проблемы лично меня не устраивают. Вольности, которые он допускает, позволяют поставить под сомнение не только прошлое, но и настоящее. Так и до полной анархии докатиться недолго. Россия сейчас на перепутье, даже недавнее прошлое не служит примером для нынешних поколений. Я же верю, что Россия должна возродиться на основе идеалов христианской цивилизации, а Фоменко и его последователи именно эти идеалы ставят под сомнение.

— А вы не путаете христианские идеалы с сугубо политическими целями?

— История, по-вашему, не наука, а политика? — удивился Старостин.

— Конечно. Каждый трактует события прошлого по-своему, исходя из личной выгоды. Даже простой человек в зависимости от состояния в каждый момент видит свое прошлое по-разному.

— Может, вы и правы, — неожиданно для самого себя признался Старостин.

— Но есть еще и факты. А факты — вещь неопровержимая.

— Один и тот же факт можно рассматривать с разных точек зрения.

— От таких рассуждений, дорогуша, недолго до вседозволенности. А уголовное преступление — факт, не требующий интерпретации. Выводы из него однозначные: виновен — невиновен.

— Вы рассуждаете, как Вышинский.

— Если вы имеете в виду Андрея Януарьевича Вышинского, то он апеллировал не к фактам, а к признаниям. Надеюсь, вы помните: «Признание — царица доказательств»?

— Кажется, слыхала.

— Я же говорю о фактах, а факты-вещь упрямая, с ними не поспоришь.

— Учитывая ваш интерес к моей персоне, могу сказать, что отдельные факты в моей биографии можно оспорить в зависимости от того, к каким выводам вы хотите прийти.

Разговор становился для Натальи все более и более неприятным. Она резко захлопнула книгу, поставила ее на полку и, обернувшись, сухо заявила:

— Мне пора.

— Я тоже тороплюсь. В метро?

Наталья промолчала.

— Тогда нам по пути. У меня имеется к вам парочка вопросов…

— Извините за откровенность, но ваше общество мне неприятно. Я никогда не любила людей, которые навязчиво интересуются моим прошлым.

— Меня больше интересует ваше настоящее.

— Это не имеет значения.

«Надеюсь, ему о моем настоящем известно гораздо меньше, чем о моем прошлом, — подумала Наталья, решительно направляясь к выходу из магазина. — А может, он просто давит мне на психику. В таком случае он начинает делать первые успехи».

• Предыдущая
• 62/114
• Следующая