Моя неприличная Майорка (СИ) - "Katou Youji" - Страница 12

• Предыдущая
• 12/29
• Следующая

А еще через пару часов я убедился, что дождь на Майорке это национальная трагедия. Наш диджей при гостинице всегда уже с утра ставил бравые немецкие песни восьмидесятых, ближе к обеду они сменялись знойным американским рэпом.

Сегодня же он зарядил психоделику. Более того, к нам не пришла горничная, чтобы, как обычно, убрать номер, а «лучший повар в Испании», как это было указано на бейджике мужика, сжег к обеду что-то вроде «гренок». Вонь прорвалась даже к нам в номер. Как испанцы справляются с такой трагедией, нам чуть позже рассказал Вася. Но не буду, как всегда, забегать вперед.

...Костюня молчал, как белорусский партизан на допросе у немцев. У меня тоже были свои дела. Я включил комп и начал увлеченно ваять очередную историю. Потом на пару минут снова удалился в ванную. Персонажи диктовали мне сюжет, а я просто конспектировал, как это бывает у всех писателей. Меня несло, и я слышал сюжет так отчетливо.

— Слав, а это очень больно в первый раз?

— Неа. Стерпеть можно, но утром... — бездумно ляпнул я, набивая кусок истории, и... осекся, понимая, как тупо прокололся. Сколько же раз я сам так разводил спикеров.

— Это. Того. В общем, когда ты выходил в туалет, то скинул файл на панель, но не закрыл его. Я прочитал.

— Ась? — состроил из себя я идиота.

— Слав, ну было же?

Часть вторая. Пердюмоколь Василия. Все тайное...

Мозгами я прекрасно понимал, что отпираться дальше с Костюней также бессмысленно и беспощадно, как пытаться превратить Сахару в цветущий город-сад при помощи лопаты и домашнего пульверизатора. Но что-то все равно продолжало упорно твердить мне, что в ситуации с Васьком не все так очевидно, как кажется. Потому я решил не пугать Костюню масштабами катастрофы.

— Ты ж не маленький. Все прекрасно понимаешь. Ну... было. Один раз, — соврал я. — И что? Ты знаешь меня больше семи лет и теперь больше не будешь общаться? Во мне что-то резко изменилось от того, что ты сейчас услышал? Я стал другим человеком?

— Слав, я...

В комнате повисло неловкое молчание. Настроение писать окончательно пропало. Честно говоря, на душе было далеко не айс. С Костюней мы действительно дружили очень давно. Больше того — спасали друг другу профессиональную репутацию.

Например, однажды уже в конце беседы с журналистами работник военной прокуратуры обронил важную новость, но произнес ее специально очень тихо и неразборчиво. Так что услышали только три человека, которые стояли совсем близко. Я и Костюня в том числе.

Обрадованный сенсацией Костик полетел «диктоваться» выпускающим редакторам, а я вспомнил, что до сих пор не выключил диктофон, хотя спикер и просил это сделать.

Новость была очень «жареной», как раз в формате желтушного агентства, в котором трудился Костя. Мои же работодатели благоразумно предпочли не связываться «С военным говном, которое не трогаешь, и не воняет» — как выразился мой редактор.

А уже через час после выхода новости правоохранитель с пеной у рта ругался с Костюниным начальством и утверждал, что он не говорил ничего подобного. Затем хай дошел до хозяина издания, которому уже, в свою очередь, лично позвонил самый высший прокурорский чин. Все это время Костик ходил ни жив ни мертв и сравнился цветом лица с молодой травой, так как все знали, что такого рода шутки заканчиваются уходом с работы и волчьим билетом на будущее.

— Кость, у меня есть... та запись, — процедил я в курилке. — Только не говори никому, что это я тебе дал. Мы же все-таки конкуренты. И если наши узнают, то тогда уже меня могут выпереть.

— Славка, правда?! — обрадовано выпалил он. — Спасибо!

Когда тому высшему чину предъявили запись, инцидент быстро замяли, а работника через пару недель втихаря уволили.

В свою очередь, Костюня тоже здорово выручил меня, когда один из спикеров пригрозил мне, как это культурно принято называть, «физической расправой на глазах у ближайших родственников».

Пару лет назад мы «обмывали» с Костюней его первую шоколадную «бэху», а потом поутру у него в гостях я долго не мог найти свою куртку, в кармане которой были ключи от моей квартиры. Она оказалась за каким-то лешим... замоченной в раковине. В общем, за эти годы было много чего хорошего и плохого.

Чтобы как-то отвлечься от тяжелых мыслей я решил выйти на балкон покурить. На улице было все тоже дождливое уныние. Но перед бассейном спортсменов на одной из лежанок... загорал тот самый чувак, который изображал из себя самолет союзников и чей боевой полет был прерван падением на копчик.

Мужик в трусах, панаме и солнечных очках развалился на пластике и явно считал, что вокруг царит знойная жара. Потом он попытался перевернуться со спины на живот, рухнул мимо кушетки, и я понял, что он пьяный в дрова. Но чувак сдаваться явно не собирался. Сгруппировавшись на карачки, он вновь вполз на кушетку, увидел меня и победно заорал «Sonne!»

— Sonne, — согласился я, ведь, в конце концов, иногда важнее, чтобы солнце было в душе.

— Слав, я тут подумал, — выглянул на балкон Костик, — это...

— Что, Костя, «это»?

— В общем, наверное, это не мое дело, что у тебя там было... Все-таки ты мой друг, и было бы глупо... Ну ты понимаешь... Я же не собираюсь спать с тобой. А с учетом Васька...

— Ну, да.

— Давай замнем, а?

— Хорошо.

Потом мы еще молча покурили.

— Надеюсь, ты не будешь рассказывать.

— А ты про Васька, — ухмыльнулся Костюня, — ну, я ж не идиот. Слушай, а давай к той бабуське сходим пожрать, она ж звала. Только ты на балконе постой, пока я буду одеваться.

— Кость! Ну что нового я могу увидеть?! Ты, что, забыл, как на шашлыках у *** ты голым по дачному участку скакал и изображал из себя настоящего индейца?

• Предыдущая
• 12/29
• Следующая