Искаженные слова Иисуса. Кто, когда и зачем правил Библию - Эрман Барт Д. - Страница 41

Второй любопытный пример того же явления содержится именно там, где и следовало ожидать — в евангельском описании распятия Иисуса. Как я уже упоминал, в Евангелии от Марка Иисус хранит молчание на протяжении всего процесса распятия. Воины распинают его, прохожие и первосвященники высмеивают, над ним издеваются даже распятые вместе с ним, но он не произносит ни слова — только в самом конце, чувствуя приближение смерти, Иисус выкрикивает слова из Пс 21: «Элои, Элои! ламма савахфани?», что значит: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мк 15:34).

Интересно отметить, что, согласно протоортодоксальному автору Иринею, Евангелие от Марка предпочитали те, «кто отделял Иисуса от Христа» — то есть гностики, сторонники сепарационистской христологии[120]. У нас есть веские основания полагать, что некоторые гностики воспринимали последние слова Иисуса буквально, как знак, что в какой‑то момент Божественный Христос покинул Иисуса (поскольку Божественность не в состоянии быть смертной). Эти свидетельства исходят из гностических документов, указывающих на значение последних мгновений жизни Иисуса. Например, в апокрифическом Евангелии от Петра, которое считали содержащим идеи сепарационистской христологии, эти же слова процитированы несколько иначе: «Сила моя, сила, ты оставила меня!» Еще примечательнее гностический текст, известный под названием Евангелия от Филиппа, в котором процитирован этот же стих и ему дано сепарационистское толкование:

Боже мой, Боже мой, для чего, Господи, ты меня оставил? — Он сказал это на кресте, ибо там он был отделен.

Протоортодоксальне христиане знали об этих евангелиях и о том, как трактовался в них кульминационный момент распятия Иисуса. Поэтому почти неудивительно, что текст Евангелия от Марка некоторые переписчики изменили так, чтобы избежать гностических объяснений. В одном греческом манускрипте и нескольких латинских Иисус издает не традиционный «вопль оставления» из Пс 21, а восклицает: «Боже мой, Боже мой, для чего ты осмеял меня?»

При таком изменении текста получается любопытное чтение — особенно подходящее для данного литературного контекста. Как уже указывалось, почти все в этом эпизоде насмехались над Иисусом — и первосвященники, и прохожие, и оба разбойника. А при таком варианте чтения выходит, что даже самБог осмеял Иисуса. В отчаянии Иисус испускает громкий крик и умирает. Это яркая сцена, исполненная пафоса.

Тем не менее данное чтение не является оригинальным, поскольку отсутствует почти во всех самых ранних и качественных источниках (в том числе текстах александрийского типа), а также потому, что не соответствует словам на арамейском, которые произносит Иисус («ламма савахфани» — «почему ты меня оставил», а не «почему ты меня осмеял»).

Зачем же переписчики изменили этот текст? Ответ ясен, если вспомнить, каким полезным аргументом он мог стать для сепарационистской христологии. Протоортодоксальные переписчики позаботились о том, чтобы этим текстом не могли воспользоваться против них противники — гностики. Они внесли важное и уместное по контексту изменение, в итоге вместо того, чтобы покинуть Иисуса, Бог осмеял его.

В качестве последнего примера чтений такого рода, призванных противостоять сепарационистской христологии, рассмотрим отрывок из 1 Ин. В самой ранней форме текст 4:2–3 гласит:

Духа Божия (и духа заблуждения) узнавайте так: всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога; а всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста.

Это ясный и недвусмысленный отрывок: только тот, кто признает, что Иисус пришел во плоти (в противоположность, допустим, взглядам докетов), принадлежит Богу; тот же, кто не признает это, — противник Христа (антихрист). Но во второй половине этого отрывка присутствует любопытное разночтение. Вместо указания на тех, кто «не исповедует Иисуса», несколько источников ссылаются на тех, кто «отпускает Иисуса». Что значит «отпускать Иисуса», и как могло появиться в некоторых манускриптах такое разночтение?

Для начала подчеркну, что манускриптов, в которых оно встречается, не очень много. Из греческих источников оно содержится только на полях одного манускрипта X века (№ 1739). Но как мы уже видели, это примечательный манускрипт, так как он, видимо, был скопирован с рукописи IV века, а в его пометках на полях значатся имена отцов церкви, приводящих различные чтения для некоторых фрагментов текста. В нашем конкретном случае пометка на полях указывает, что чтение «отпускает Иисуса» было известно нескольким отцам церкви конца II и начала III веков — Иринею, Клименту и Оригену. Более того, оно же присутствует в Вульгате. Помимо всего прочего, это доказывает, что данный вариант пользовался популярностью в те времена, когда протоортодоксальные христиане вели полемику с гностиками по христологическим вопросам.

Тем не менее этот вариант нельзя считать оригинальным ввиду его узкой распространенности — его нет ни в одном из наиболее ранних и качественных манускриптов (в сущности, нет и ни в одном греческом, если не считать этой пометки на полях). Но зачем тогда христианскому переписчику понадобилось вносить это изменение? По — видимому, оно должно было послужить «библейским орудием» против сепарационистской христологии, в которой Иисус и Христос представляют собой обособленные существа, или, как гласит данное чтение, Иисус «отпущен» от Христа. Как утверждает чтение, всякий, кто придерживается подобных взглядов, не от Бога, а является, в сущности, антихристом. Следовательно, мы опять имеем дело с вариантом текста, возникшим в контексте христологической полемики II‑III веков.

Заключение

Одним из факторов, влияющих на изменение текста переписчиками, был исторический контекст, в котором происходили эти события. Переписчики — христиане II‑III веков участвовали в спорах и конфликтах тех времен, иногда вся эта полемика оказывала действие на воспроизведение текстов, из‑за которых разгоралась. Иначе говоря, переписчики иногда меняли тексты с тем расчетом, чтобы они подтверждали их религиозные убеждения.

Это явление нельзя назвать негативным, поскольку можно предположить, что большинство переписчиков, менявших тексты, делали это либо полубессознательно, либо с благими намерениями. Тем не менее тексты изменялись, вместо одних слов в них появлялись совершенно другие, и эти измененные слова неизбежно влияли на толкование текстов более поздними читателями. К числу причин подобных изменений относятся богословские споры II‑III веков, поскольку переписчики нередко правили тексты, имея в виду адопционистскую, докетистскую и сепарационистскую христологии, которые в то время боролись за лидирующее положение.

Существовали и другие исторические факты, в меньшей мере связанные с богословскими спорами и в большей — с социальными конфликтами тех времен, в том числе возникающими вокруг роли женщин в раннехристианской церкви, противостояния иудеев и христиан, защиты христиан от нападок оппонентов — язычников. В следующей главе мы выясним, какое влияние эти социальные конфликты оказали на ранних переписчиков, копировавших тексты Писания за столетия до того, как этой работой занялись профессиональные писцы.

7. Социальные сферы текста

Вероятно, можно с полным правом назвать переписывание раннехристианских текстов в общем и целом «консервативным» процессом. Переписчики, будь то дилетанты первых веков или профессионалы Средневековья, стремились сохранить, «законсервировать» текстовые традиции, которые передавали. Их главной целью было не изменить их, а сберечь для себя и своих преемников. Несомненно, большинство переписчиков были преданы своему делу и добросовестно следили, чтобы воспроизводимые ими тексты в точности соответствовали наследию предыдущих поколений.

Тем не менее в раннехристианские тексты вносились изменения. Иногда — довольно часто — переписчики делали непреднамеренные описки, грамматические ошибки, перескакивали со строчки на строчку, путали предложения, а иногда — умышленно меняли текст, вносили в него «поправки», представлявшие собой, по сути дела, искажение слов автора. В предыдущей главе мы рассмотрели одну из разновидностей преднамеренных изменений, связанных с богословскими спорами II‑III веков, — к этому периоду относится большинство изменений в текстовой традиции. Мне бы не хотелось создавать превратное впечатление, что каждый переписчик вносил богословские изменения в текст всякий раз, когда садился копировать тот или иной отрывок. Хотя это происходило от случая к случаю, но оказывало значительное влияние на текст.