Гнездо гадюки. Код императора. Дилогия - Леранжис (Леренджис) Питер - Страница 42

• Предыдущая
• 42/74
• Следующая

– Я просто заблудился и решил забраться на крышу одного храма, чтобы посмотреть, куда идти дальше. А это чувак прямо весь издергался, когда увидел меня.

Охранник побагровел от негодования, но все же расстегнул наручники.

– Вон отсюда, и чтобы ноги вашей здесь не было! – сквозь зубы промычал он.

– Как тебе это нравится? Вход в Запретный город запрещен! А кто против? – сказал Дэн.

– Очень смешно, – прошипела ему Эми, когда они прошли под конвоем охраны через Врата Небесного Спокойствия, пересекли по пешеходному мосту ров и вышли на бульвар перед площадью Тяньаньмэнь. Эми содрогнулась. Вся площадь была заполнена туристами. Эми и так не любила толпу, а тут она оказалась в самой густой толпе в самой густонаселенной стране мира. – Лично мне это не нравится. Как мы теперь будем искать…

– А нам и не надо ничего искать… Смотри! – Дэн вытащил из-за пазухи шелковую ткань. – Осторожно, тут мои сопли. Пришлось разыграть маленький спектакль для этого солдата удачи.

– Ты сморкался в ключ?! – Эми одернула руки, чуть не выронив шелк.

– Так ты будешь смотреть или нет? – обиделся Дэн.

Отвернувшись от любопытных глаз, Эми развернула мокрый и совершенно измятый шелк. Здесь, при ярком дневном освещении, стало заметно, что вся золотистая поверхность шелка усыпана бабочками.

– Люциане плюс Янусы плюс Томасы плюс Екатерина равны Кэхиллам, – прочитала Эми. – Что бы это значило? Что все кланы, вместе взятые, являются семьей?

– Если это так, – проговорил Дэн, – то ради этого и не стоило рисковать. Это все равно что сказать: черви, бубны, пики и крести, вместе взятые, являются колодой.

– А это что такое? – Эми провела пальцем по окружности вокруг герба Люциан. – Каждый герб обведен такой рамочкой. В том числе герб Кэхиллов. Что это, как ты думаешь?

– Жаль, что мы не знаем китайский, – нахмурился Дэн.

– Наш дядя Алистер знает китайский.

– Ни за что! – воскликнул Дэн. – Я больше не поверю ни единому его слову! Он сам признался, что был рядом с родителями, когда Изабель устроила пожар у нас дома!

– Послушай, Дэн. – Эми старалась подобрать правильные слова. – Я тут кое о чем подумала и пришла к выводу, что…

– Мне не нравится твой взгляд! – насторожился Дэн. – Ты так смотришь, когда начинаешь свои лекции о Моцарте, или о каком-нибудь Говарде Картере, или о других чуваках, которых уже давно нет, но которых ты обожаешь, а потом долго и нудно говоришь!

– Дэн, я серьезно, – тихо сказала Эми. – Мы должны кое в чем разобраться, это важно, понимаешь. – Она сделала глубокий вздох и продолжила: – Мама с папой были Мадригалами. Ты никогда не думал, а может, этот пожар как-то связан именно с этим?

– Ты же не думаешь, что они помогали Изабель поджигать свой собственный дом? – Дэн не верил своим ушам.

– Нет, конечно. Но кто знает, чем они на самом деле занимались, ведь они были Мадригалами. Мы смотрим на всех остальных как на своих врагов и думаем, что это они плохие ребята. Но что, если на самом деле все наоборот, и так смотрели все остальные на наших родителей? Как на пару пороховых бочек?

– Ты хочешь сказать, что они это заслужили? – В ужасе отшатнулся от нее Дэн.

– Нет, не совсем так… но…

– Нет, ты это хотела сказать! – Дэн побагровел. – Ты совсем отупела от этой гонки за ключами. Это наши мама и папа, ты об этом не забыла? Как ты вообще можешь так думать…

– А ты думаешь, мне легко? – огрызнулась Эми. – Тебе было всего четыре года, когда их не стало, ты их вообще не помнишь!

– Ты хочешь одна все помнить? Чтобы мне не досталось даже воспоминаний, да? К твоему сведению, даже четырехлетний ребенок помнит, когда человек в пожарной форме говорит, что его родителей больше нет! И стоит мне только закрыть глаза, я каждый раз вижу этого человека. У него огромные усы, большой перстень на пальце, и он протягивает Грейс остатки обгоревшей статуэтки, той, которая с жуком.

– Жуком?

– Ну да, я помню, как он это сказал. Я все помню, каждую мельчайшую деталь! – воскликнул Дэн. – Если не веришь, я готов поклясться, что это правда!

– И ты сам видел этого жука?

– Нет, я только слышал, как он это сказал. Может быть, этот жук сгорел, я не знаю.

– Тогда как это стало известно спасателям?

– А ты у них спроси! Что ты ко мне пристала с этим жуком?

– А ты ничего не понимаешь? Он не насекомое имел в виду, а микрофон. В нашем доме были «жучки» – это такие микрофоны, чтобы подслушивать. Их, скорее всего, установила Изабель.

– Ну и что из этого? Да, она сожгла наш дом, убила наших родителей, какое после этого имеет значение, ставила она эти «жучки» или нет? Да она просто больная!

– Нет, Дэн, все это было слишком давно, и мы не должны полагаться на наши воспоминания. – Эми почувствовала комок в горле. – Если даже жук оказывается микрофоном, то что уж говорить об остальном. Память – коварная штука. Мы ничего не знали о наших родителях. Кто они, чем занимались? Они каждую минуту своей жизни посвящали тридцати девяти ключам, а мы этого даже не замечали. Они были Мадригалами, а мы даже не подозревали об этом. Да и теперь вряд ли мы до конца понимаем, что все это значит. Слушай, Дэн, посмотри правде в глаза. Вся жизнь наших родителей окутана тайной. И мы не знаем, что они за люди на самом деле.

– Нет уж, ты меня не примазывай, это ты так считаешь! – закричал он на сестру. – А я их хорошо знаю! Я знаю, что они были прекрасными людьми! Я знаю, что они ничем не заслужили смерти, что они слишком рано умерли, что они были еще совсем молоды тогда! И еще я знаю, что они точно не заслужили того, чтобы их собственная дочь издевалась над их памятью и смешивала их с грязью!

– А в Африке остались воспоминания о двух серийных убийцах. И весть об их смерти принесла там радость и… и… – голос ее дрогнул.

Дэн выдвинул вперед подбородок и воинственно посмотрел на сестру. Пусть только попробует…

– И что?! – угрожающе повторил он.

– Может быть, нам с тобой тоже надо радоваться, – выпалила Эми.

В следующее мгновение с Дэном произошло то, что обычно происходит с выпущенным из ствола снарядом – он в одну секунду превратился в добела раскаленный сплав, направляемый мощнейшей движущей силой. Сжав кулаки, он бросился на сестру, готовый разорвать ее на части. И вдруг встал как вкопанный. Он понял, что просто не может ударить ее, он не может даже закричать. Он развернулся и побежал прочь.

– Вернись! – закричала Эми.

И вдруг он нашел слова – те самые три слова, единственные, что он мог сказать сестре, которую больше не хотел знать:

– Я тебя ненавижу!

Он с разбегу врезался в туриста, державшего наготове фотокамеру, извинился и побежал дальше. Куда угодно, лишь бы подальше от сестры.

– Ты заблудишься! – голос ее звучал все дальше. – Не уходи, Нелли будет уже через двадцать минут!

Заблудиться! Она сама заблудилась. Это все из-за Кэхиллов. Каждый, кто сталкивается с ними, рано или поздно становится таким же. Жалкое сборище с мелкими страстишками, готовое перегрызть друг другу глотки, лишь бы завоевать весь мир! А теперь они отняли у него и Эми. Она стала одной из них.

Ну, как она может такое говорить? У них и так совсем ничего не осталось от родителей, только несколько смутных воспоминаний – поцелуй, прикосновение, взрыв смеха… А Эми хочет запятнать и это. И ради чего? Ради этой зверской гонки за ключами!

«Я выхожу из игры. Скорее, пока из меня тоже не сделали предателя. Пора сходить с дистанции».

Пораженный этой мыслью и простотой решения, Дэн подумал о том, что они с Эми сами несколько раз были на волосок от смерти в этой опаснейшей игре. Они отказались от двух миллионов долларов и рискнули вступить в борьбу за власть, чтобы стать самыми могущественными Кэхиллами на земле.

«Кэхиллы-шмэхиллы! Все, с меня хватит. Думаю, мне еще на тысячу лет хватит этих Кэхиллов. Хочу быть Филькенштейном! Я в домике!»

• Предыдущая
• 42/74
• Следующая