Пять портретов - Оржеховская Фаина Марковна - Страница 26

• Предыдущая
• 26/38
• Следующая

Впервые он понял, что родители не всесильны, как он думал, а могут быть так же слабы и зависимы, как их дети.

Ночью, лежа в слабоосвещенном дортуаре училища, где спали другие мальчики, он долго не мог уснуть. Что же будет дальше? Что ждет его, какие новые испытания?

Рядом, на своей койке, лежал мальчик, тоже новенький. Он тихо окликнул Петю. Его также любили и ласкали в родительском доме, и перемена в его жизни тоже произошла быстро.

– Это правильно, так и должно быть,– сказал он.– Нельзя всё время находиться под теплым крылышком. Надо наконец вырваться на волю.

Голос мальчика противоречил его словам.

На волю! Как будто есть где-нибудь на свете большая воля, чем та, какой они пользовались в родительском доме! И разве огромное казенное училище не напомиает тюрьму?

В Летнем саду, где много гуляющих, где степенные кормилицы тихо убаюкивают младенцев, а старшие дети играют в военную игру, мы впервые встречаем молодого офицера, Германа. Это не тот, кого описал в своей повести Пушкин, это Герман Чайковского. Он не немец, а русский: Герман его имя, а не фамилия. И характер у него другой. Но судьба во многом схожа с судьбой пушкинского героя.

Он самолюбив, беден и одинок. И к тому же влюблен в девушку из знатного семейства. И даже не знаком с ней.

Он стоит в Летнем саду в стороне от толпы, недовольный и мрачный. Хорошая погода его не радует, люди раздражают. С самого утра его гнетут тяжелые предчувствия.

Кто эта сгорбленная разодетая старуха с трясущейся головой, опирающаяся на руку молодой стройной девушки? Это известная графиня Z, «Московская Венера». Шестьдесят лет назад ее так прозвали в Париже за необыкновенную красоту. Теперь ей восемьдесят семь. И у нее есть другое прозвище, особенно интригующее игроков: «Пиковая Дама».

С этим связана таинственная легенда.

Шестьдесят лет назад в Париже некто граф Сен-Жермен, человек с темной репутацией, открыл Московской Венере тайну трех карт: то были карты, которые всегда выигрывают.

Но тайна недолго оставалась тайной. Два человека узнали ее. И однажды, говорит легенда, в ночной час графине явился призрак и предсказал ей, как она умрет. Ее убийцей станет Третий, кто осмелится выведать у нее тайну трех карт.

Обычный игрецкий анекдот. Но с тех пор игроки суеверно и бережно передавали его из поколения в поколение, прибавляя новые подробности, так что за шестьдесят лет он превратился в драматическую балладу.

Герман (о котором идет речь в опере и с которым мы будем и дальше встречаться) рос сиротой. Он никого не любил и с детства не знал дружбы. Только с одним офицером своего полка он сошелся, да и то не мог назвать легкомысленного, беспечного Томского своим другом.

Герман служил в гусарском полку, но скромный достаток но позволял ему жить так широко, как другие офицеры. Между тем независимость была его давнишней мечтой. Он не мог но сознавать своего превосходства над сверстниками: считал себя умнее, одареннее, мог быть и добрее, если бы сама судьба оказалась милостивее к нему.

Все вечера он проводил в игорном доме, ревниво следя за игрой, по сам в нее не вступая. Не из расчетливости: он не боялся «жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее». Он мог пожертвовать и в конце концов пожертвовал любовью, покоем, своей и чужой жизнью. Но до поры до времени он выжидал.

Давно уже зародилась в нем обманчивая идея.

Герман страдал от своего положения, в котором очутился не по своей вине. Другие были богаты: ни о чем не заботясь, они имели все. Но в их неумелых руках это гибло зря: они только растрачивали то, что он мог бы приумножить. Не деньги, нет, он стал бы путешествовать, изучал бы науки и искусства, поощрял бы таланты. И женщину, которую полюбил, сделал бы счастливой. Но лучшие дары доставались не ему, а другим. И он постоянно размышлял о том, что могло бы уравнять его с этими праздными счастливцами.

Труд? Но он знал, что честный труд не доставит ему богатства да и, по правде сказать, ничему путному не был научен. Для мелких и недостойных дел он был слишком брезглив. Да и зачем он должен унизить себя?

Преступление, убийство – эта мысль не раз приходила ему в голову: какой-нибудь жадный богач вампир или старуха ростовщица,– уничтожить их было бы благодеянием для многих людей… Но Герман не был убийцей, и опять-таки запятнать себя преступлением и потом всю жизнь мучиться им,– а он бы непременно мучился, даже если бы оно осталось нераскрытым,– в то время как Томский и ему подобные, ничем не омрачив свою совесть, продолжали бы благоденствовать… Проклятье!

Нет, только сверхъестественное, от него не зависящее обстоятельство могло бы ему помочь. Воображение Германа, не в меру пылкое, всегда было склонно к таинственному, мрачному. Он верил в предчувствия; был в одно и то же время и фаталистом, и страстно верующим: он верил в чудодейственный случай.

Встреча с Лизой, богатой, а следовательно, недоступной для него девушкой, сообщила этим стремлениям страшную определенность: появилась ближайшая цель, заслонившая все другие. Вот почему рассказ о трех картах так поразил ум Германа.

Эту легенду он услыхал в Летнем саду, в один из своих тяжелых дней. Все соединилось, как в фокусе: он увидал впервые Пиковую Даму, графиню *** Z (один ее вид показался ему зловещим, словно она имела отношение к его судьбе); он узнал, что незнакомка, которую он любит,– внучка зловещей старухи… И тут же услыхал он, что девушка просватана за надменного светского щеголя…

Герман был сражен отчаянием. Вдруг до него донесся голос Томского, который, вначале рисуясь и фанфаронствуя, а затем все серьезнее и убежденнее, со всеми страшными подробностями рассказывал приятелям легенду о Пиковой Даме и трех картах.

Вот он, выход! Герман ощутил в себе громадную силу, был готов вызвать на поединок весь свет.

И постепенно мысль о трех картах, которые существуют и могут стать известны, окончательно заслонила для него весь мир. Ни о чем другом он не мог думать. Конечная цель: любовь, счастье – все это отступило. То, в чем он видел лишь средство, отныне стало единственной целью его жизни. Три карты. Все остальное померкло в его глазах.

Дальнейшее известно. Путь Германа сливается с путем пушкинского игрока. Герман сделался невольным убийцей старухи, узнал от призрака название трех карт, дерзко поставил их одну за другой и все потерял. Не только жалкие девяносто тысяч. Его вера потерпела крах. Пиковая Дама обманула его: чуда не произошло.

И здесь его дорога снова расходится с дорогой пушкинского безумца. Перед своим концом прозревший Герман понял, что три карты – губительный и жалкий бред, а то, чем он пренебрег и поставил на карту, и есть подлинное богатство.

Об этом, как в финале древнегреческой трагедии, повествует хор.

• Предыдущая
• 26/38
• Следующая