Чисто убийственный бриллиант - Глиори Деби - Страница 43

• Предыдущая
• 43/48
• Следующая

Миссис Маклахлан облегченно рассмеялась.

— Думаю, кота не надо. Я лучше приведу его в порядок и вернусь домой, покуда нас не хватились. Но… означает ли это, что Хроностоун в надежном месте? Больше никаких демонов-психопатов, никаких драконов, разыскивающих потерянную сережку?

— Будьте покойны. — Библиотекарь вновь повернулся к экрану. — Хроностоун не только в надежном месте, но больше никогда не будет выдаваться на руки. А теперь, — он похлопал Пандору по плечу, — прошу прощения. Ваш адрес, пожалуйста?

Сидя на краю причала, Титус смотрел, как над Лохнагаргульей занимается рассвет. Поверхность залива покрылась рябью — это Спящий совершал утреннее омовение под надзором Титуса.

— Так лучше?! — проревел зверь, с сомнением разглядывая молоденькое деревце, которое он использовал вместо зубной щетки.

— Покажи-ка. Скажи «а-а-а-а-а», — приказал Титус и с трудом подавил испуганный крик, когда зверь предъявил для осмотра внушительный ряд зеленоватых клыков. — Неплохо. Думаю, несмотря ни на что, Ффуп будет довольна. А теперь тебе надо отрепетировать свою речь.

Спящий застонал.

— Неужто я должен? Телячьи нежности… — Легкий румянец, окрасивший его чешую, вспыхнул на голове тревожно-багровым цветом. Поняв, что пути к отступлению отрезаны, он откашлялся, смачно сплюнул в воды залива и забубнил: — Я… я скучал по тебе, цыпа…

— Не цыпа. Она дракон, — прошипел Титус.

— Я скучал по тебе, дракоша… Я мечтал о тебе… хм… ни о чем другом не думал… Я лю… Я лю… Ох, нет, я не могу произносить сии слова, не чувствуя себя последним болваном. — И, свернувшись от смущения гигантским бубликом, Спящий ушел в глубину. Смыкаясь вокруг его пылающих щек, холодная вода залива зашипела.

Титус подождал, пока поверхность воды успокоится, а затем вынул из кармана будильник. Я взял его только на минуточку, сказал он себе, пытаясь оправдаться. Рано утром Титус прокрался в спальню миссис Маклахлан и без спроса позаимствовал прибор, прекрасно понимая, что няня будет вне себя, если обнаружит пропажу. С того момента, как он отказался от наследства, Титус чувствовал себя чуть ли не святым. Святым и при этом совершенно, гнетуще, безнадежно нищим. Никаких «Астон Мартинов» толстяку, напомнил он себе. Потеря этих грязных миллионов казалась ничтожной платой за то, что теперь ему не суждено будет умереть жирным, безобразным и нелюбимым в сравнительно молодом возрасте. Теперь это предстояло проверить, чтобы окончательно убедиться в том, что будущее удалось изменить. Набрав в легкие побольше воздуха, Титус зажмурился и вдавил тумблер.

Едва осмелившись выдохнуть, он открыл глаза и увидел маленького мальчика, который удивленно разглядывал его.

— Откуда ты взялся? — спросил малыш, пятясь назад.

— Я… эээ… Я только что прибыл. Не бойся… — Титус протянул руку, чтобы подбодрить мальчика, но жест произвел обратный эффект. С громким воем ребенок помчался по причалу, отчаянно крича:

— Флора! ФЛОРА! ТАМ НА ПРИЧАЛЕ БОЛЬШОЙ МАЛЬЧИК!

Стоит поторопиться, решил Титус и пустился наутек. Он пронесся сквозь заросли ежевики, обогнул поляну и спрятался в тени рододендронов, чьи толстые глянцевитые листья скрыли его от окон дома. Стрега-Шлосс был окрашен розоватым утренним светом, и сам факт его неизмененного существования принес Титусу заметное облегчение. Никакого стеклянного уродства, отметил он про себя, никаких роскошных машин, выстроившихся вдоль дорожки. Из парадной двери вышла пожилая женщина с ревущим мальчиком на руках. Издалека Титус не узнал ее, но понял, что это не Флора Маклахлан. Он тихо пополз под рододендронами, пока не добрался до стратегически выгодной позиции, откуда мог наблюдать без риска быть обнаруженным. В тихом воздухе голоса были слышны превосходно.

— Покажи, где ты видел мужчину.

— Не мужчину. Большого мальчика, — настаивал ребенок.

— Ах, значит, большого мальчика? По-моему… ты фантазируешь. Большие мальчики еще не проснулись. Они все спят наверху.

При этих словах ребенок заревел в два раза громче, и пожилая леди решительно поставила его на ступеньки.

— Ну хватит, малыш, — сказала она, подбоченясь. — Перестань, а то разбудишь весь дом своим ревом…

В этот момент в дверях показалась еще одна женская фигура. Ребенок вывернулся из объятий пожилой леди и уцепился за твидовую юбку другой дамы, которая начала мягко увещевать его:

— Ах ты, бедный маленький зайчонок.

Услышав неожиданно знакомый голос, Титус подался вперед, чтобы лучше разглядеть женщину сквозь заросли. Его мысли заметались в смятении. Миссис Маклахлан? Все еще здесь? Она должна быть уже древней старушкой!

— Не плачь, котик, — успокаивала ребенка няня. — Я приготовила тебе на завтрак оладушков, и любимые дедушкины малиновые булочки уже готовы, осталось только достать их из духовки…

«Дедушка? Малиновые булочки? — Титус ухватился за ствол рододендрона, чтобы не упасть. — Происходит что-то странное», — подумал он, но тут его предательский желудок громко заурчал, отреагировав на знакомые волшебные слова.

— Иди-ка обратно к заливу и скажи дедушке, что завтрак стынет, — сказала миссис Маклахлан, повернулась и исчезла в дверях. Малыш послушно побежал обратно через поляну, забыв все страхи и торопясь позвать дедушку отведать булочек. Желудок Титуса вновь заурчал. Пожилая леди осталась стоять на крыльце, по-старчески разговаривая сама с собой.

— Он теперь так же одержим рыбалкой, как когда-то своими компьютерными штучками, — заметила она, обращаясь, судя по всему, к каменному грифону, все еще охранявшему вход в Стрега-Шлосс, — и эти булочки… мне бы они уже давно осточертели. — Она наклонилась, поднимая со ступенек что-то маленькое, чего Титус не смог рассмотреть.

В его голове вдруг все встало на свои места. Старушка на крыльце была Пандорой, каковой факт тут же подтвердил знакомый ворчливый голос:

— Вовсе необязательно считать меня такой же дряхлой, как ты сама.

Титус увидел, как по руке Пандоры взобрался маленький черный мохнатый шарик, который вцепился в воротник и доброжелательно сообщил:

— Знаешь… эта губная помада… никак тебя не меняет.

«Такое могла сказать только Тарантелла, — мрачно подумал Титус. — Такая же противная, как и раньше». Его престарелая сестрица повернулась и скрылась в доме, оставив Титуса в раздумье, последовать за ней или нет. Поразмыслив, он решил отказаться от этой затеи, поскольку, если его присутствие в Стрега-Шлоссе обнаружат, едва ли у него хватит способностей объяснить все так, чтобы не сойти за полоумного. И все же необходимо до возвращения хотя бы издали увидеть себя в будущем. Титус отправился назад к берегу залива, заметив, что начинает все больше нервничать. Он остановился, потер лицо потными руками и перевел дух, словно пробежал кросс. Хотя ежевика и молодые дубки заслоняли от него водную гладь, но голосок ребенка, звавшего дедушку, был хорошо слышен.

По-видимому, дедушка не слышал его, потому что детские сапожки застучали по причалу. Ребенок позвал еще раз, в ответ донесся другой голос, в котором звучала тревога. Наступившая тишина была нарушена хриплым криком чайки. Титус выглянул из кустов как раз вовремя, чтобы увидеть, что ребенок потерял равновесие на краю и ужасающе медленно стал падать в глубокую воду у дальнего конца причала. На долю секунды, которая показалась целой жизнью, Титус замер, охваченный мучительной нерешительностью. Он не умел плавать и никогда этому не учился. Когда он продирался через ежевику, бежал по пляжу, стрелой летел по причалу, он знал, что результатом всех его усилий будут два утопленника вместо одного. Эта мысль, сама по себе вполне справедливая, не слитком утешала. Семьдесят лет спустя его внук будет тонуть, и он ничего не сможет сделать, чтобы предотвратить беду. Озираясь в поисках ветки или какой-нибудь доски, за которую ребенок мог бы ухватиться, он вдруг понял, что забыл кое о ком еще.

• Предыдущая
• 43/48
• Следующая