Последний Люцифер: утраченная история Грааля (СИ) - Поли Светлана - Страница 83

И Иуда с Иешуа отправились в город оповещать друзей равви о предстоящей встрече. А Габриэль уединился в роще старых олив и предался течению собственных мыслей. Вдали он видел проходившую Мариам, прозванную впоследствии Магдалиной, которая как неусыпный сторож заботилась о своём возлюбленном и приступала к нему по первому же его зову. Габриэль долго смотрел на неё и решил призвать к себе.

— Я слушаю тебя, дорогой, — присаживаясь подле него на траву, сказала Мариам.

— Что есть для тебя жизнь, Мариам?

— Быть подле тебя, солнце моё.

— А когда меня больше не будет с вами, что станет тогда твоей жизнью?

— Ты покинешь меня? — испуганно спросила она, чуть отстранившись от него.

— Но ненадолго, — улыбнулся Габриэль и положил свою ладонь ей на голову.

— Тогда моей жизнью станет ожидание твоего возвращения, — сказала она и прильнула к его груди.

— И что ты станешь делать, ожидая меня?

— Буду хранить свет, возжённый тобой, Ормус… Но почему ты нынче говоришь о разлуке?

— Час близок. Смоквы созрели.

— Он всегда близок, милый. Кто ждёт, тот дожидается.

— Ты, Мариам, воистину — свет мира, дух его и крепость веры в истину Господа. Ты очаг, средоточие жизни. Дом Господень будет пуст без очага, без тех, что подле него дожидаются хозяина сего дома, поддерживая свет и тепло.

— Разумею, мой равви.

Габриэль улыбнулся её словам.

— Посему на тебе, женщина, свет дома сего Господнего. Ты блюдёшь его незаметно, но верно. Береги этот свет для тех, кто умеет ждать, для тех, кто придёт после, — сказал Габриэль и поцеловал Мариам в её прекрасную рыжеволосую голову.

— Что задумался ты, свет нашего мира? — вновь отстранилась она и посмотрела ему в лицо.

— Я думаю о тебе и о том, кто внутри тебя, — улыбнулся он и ласково погладил её по плоскому животу.

— Мне придётся на время уехать, чтобы не привлекать к себе и к тебе внимание, дорогой.

— Мы уедем вместе. Но не сейчас. А прежде того нужно будет совершить тяжёлое дело. И когда придёт час, я попрошу тебя подчиниться мне.

— Ты меня пугаешь. Что ты задумал, дорогой?

— Настанет час, и я тебе сообщу.

На другой день Иуда подошёл к Габриэлю, когда тот лечил в городе дочь знатного человека в его доме и спросил:

— Я понимаю, почему ты лечишь и богатых, и бедных. Я понимаю, они все правоверные. И понимаю, почему оказываешь помощь в запретные дни. Но вот почему ты оказываешь помощь латинянам, врагам нашим? Вот это мне неведомо, равви.

— Люби врага своего, и он перестанет быть врагом, — ответил Габриэль и улыбнулся. — Подержи миску с водой.

— Равви, а души моего поколения бессмертны? — спросил Иуда, поддерживая миску с водой, пока Габриэль полоскал в ней бинты.

— Души каждого поколения людского умирают. Когда люди завершают своё земное царствование, то дух покидает их, тела их умирают.

— А твоя душа будет всегда живой?

— Это ведомо лишь Господу. Но некоторые души остаются живыми и возносятся.

— А что будет с остальными поколениями людскими?

Габриэль задумался на мгновение.

— Нельзя, Иуда, засеять семя в каменистую почву и собрать урожай.

— Наше поколение есть эта каменистая почва? — огорчился Иуда-Фома.

— Есть среди вас и благодатная земля, и она даст всходы, и кто-то увидит новое святое поколение, и его душа останется живой и будет вознесена.

Когда Габриэль закончил лечить девушку, он удалился в тень вместе с Иудой.

— Ты задаёшь много вопросов, Иуда. Тебя волнует мир и его держатели, это понятно. Но ты пытаешься заглянуть и в будущее. Для чего?

— Мне было видение, учитель. Выслушаешь ли меня, как других учеников?

Габриэль засмеялся:

— Для чего ты так стараешься, тринадцатый дух, дух полноты и завершения всего? Но говори, я выслушаю тебя, друг мой.

— В видении было так, что другие твои ученики побивали меня каменьями и преследовали жестоко. А я после пришёл на место, где благодать за тобой струилась, как пар. Я видел дом Господень. И это был дом богов, и взор мой не мог объять его размеры. Великие люди окружали его, а крыша его была из растений, и посреди дома того находилась толпа людей разных, и они все тянули руки свои к тебе и умаляли на коленях тебя, и говорили: учитель, возьми меня вместе с этими людьми…

Габриэль сузил глаза и задумался на мгновение. Иуда несомненно обладал даром предвидения. И теперь его предвидение говорило о многом. Открытие это опечалило Габриэля, но он не подал вида, лишь положил руку на плечо молодому человеку и пытливо посмотрел в его светлые глаза.

— Иуда, твоя звезда увлекла тебя с пути истинного. Ты пытаешься познать больше, чем остальные. У тебя и твоей звезды уже известный путь. И я скажу тебе о том, что ты видел в видении. Никто из смертных не достоин войти в дом, который ты видел, ибо это место священно. Там не властны ни солнце, ни луна, ни день, но неизменно в вечности пребывают святые и боги. Эту тайну царствия бессмертных никому не раскрывай.

— Да, учитель. А могу я увидеть начало того священного поколения?

— Если это случится, то ты испытаешь много горя при виде царствия бессмертных и всего его поколения.

— Тогда что же хорошего из того, что ты отделил меня от моего поколения и не открыл царствия бессмертия? Что мне проку от таких страданий, которые ты посулил мне, равви?

— Ты откроешь путь к царству бессмертных. И будешь проклят другими за то. Но придёшь однажды властвовать над ними. И они проклянут твоё восхождение к священному поколению, ибо ты познаешь бессмертие, и твоя душа станет живой.

— Что же я сделаю такого значительного, что заслужу такую почесть от бессмертных?

— Я скажу тебе как-нибудь в иной раз. А теперь нам пора возвращаться к остальным.

— Да, равви.

И Габриэль с Иудой направились по пыльным улочкам через толпы людей к дому Мариам.

Габриэль в эти годы часто беседовал со своими учениками один-на-один. Также он говорил с Мариам и Иаковом, также беседовал в уединении с Иешуа, отвечал на вопросы Маттеуса и Иакова, Симона и женщин. Некоторые стеснялись задавать свои вопросы при всех. Потому Габриэль терпеливо выслушивал всех желающих по одному.

Как-то раз Габриэль заметил, как Иаков сидит в уединении и задумчиво глядит вдаль. Он подошёл к мужчине, который внешне выглядел старше самого Габриэля, и присел рядом.

— О чём ты размышляешь, Иаков?

— О тебе, равви. Сущий ли ты? — также задумчиво ответил он, продолжая вглядываться вдаль, будто в будущее.

— Я указал тебе на это однажды, Иаков, брат мой. Ведь не напрасно я назвал тебя своим братом, хотя по плоти ты и не брат мне.

— Ты на днях сказал: «они схватят меня». Кто, равви, схватит тебя? И что я могу сделать?

— Не бойся, Иаков! Они схватят и тебя, но удались из Иерушалаима, ибо он всегда дающий чашу горечи сынам света. Это обиталище множества архонтов, но твоё избавление будет свободно от них, обретающихся среди народа твоего. Слушай же. Они не боги, но архонты.

— И сколько их среди народа моего?

— Их двенадцать седмиц.

— Равви, разве седмиц двенадцать, а не семь, как в Писаниях?

— Иаков, говоривший об этом Писании, познал досюда. Я же открою тебе тех, кто вышел из Неисчислимого. Я укажу тебе на их число; тех, кто вышел из Неизмеримого. Я укажу тебе на их измерение.

— Итак, равви, вот, я получил их число — семьдесят два сосуда.

— Да. И это семьдесят два неба, которые подчинены им. Это все силы их владычества, и они установлены ими. И это разделение повсюду существует под властью двенадцати архонтов. Малая сила, которая в них, породила себе ангелов и воиства неисчислимые. Если ты хочешь исчислить их ныне, то не сможешь, пока не отбросишь слепое рассуждение, оковы плоти, в которые ты заключён. И тогда ты достигнешь Сущего, и познаешь Неисчислимое.

— Но если эти силы и воинства ополчились против тебя и против меня, как же я достигну Сущего?