Последний Люцифер: утраченная история Грааля (СИ) - Поли Светлана - Страница 60

— Ну… Он не покойник, но… не далеко от него ушёл.

— Что же случилось?

— Стивен в лечебнице для душевно больных.

— Ему так плохо?

— Сожалею. Но, похоже, он лишился рассудка после написания книги о дьяволе. И, боюсь, он не сможет написать о том, о чём вы хотели. Я подумаю над другой кандидатурой для вас.

— Хорошо, — задумчиво протянул собеседник и решил навестить Стива в лечебнице для душевнобольных, чтобы убедиться в его невменяемости либо в стрессовом состоянии.

Врач разрешил посетителю поговорить с пациентом, но предупредил его, чтобы тот не затрагивал тему дьявола, ибо она может спровоцировать у пациента истерику и агрессию.

Поначалу они говорили о погоде, потом о карьере Стива и его неожиданной славе. И тут Стивен сам заговорил о потустороннем.

— Почему вас так воодушевляет эта тема? — поинтересовался Человек в Чёрном.

— Она меня и не воодушевляла никогда прежде. Это была не моя инициатива… И я был бы рад, если бы вообще никогда не занимала. Но теперь это уже невозможно.

— Почему?

— Потому что, это он загнал меня в психушку. Довёл до… И я не в силах доказать, что не сошёл с ума. Я видел его, как сейчас вижу вас. Я писал книгу по его заказу. Он мне рассказывал, а я записывал. Но потом я понял, что что-то не складывается. Он не может быть тем, о ком говорит. И он, видимо поняв, что я раскрыл его замысел, сделал так, что я попал сюда. Это из-за книги. Из-за того, что именно я написал в ней. Видите ли, ему не понравилось, как я трактовал его действия, его мысли и дела. А что тут ещё трактовать? Дьявол, он и есть дьявол. А он хотел, чтобы я его обелил, сделал хорошим парнем.

— Вы видели его? Вы действительно встречались с ним? — оживился посетитель.

— Да. Мы общались около года.

— Года? Вы общались с ним целый год? — посетитель внимательно слушал пациента. — И как он выглядит?

— Как семидесятилетний старик. Но довольно ухоженный.

— Но как именно вы попали сюда?

Стивен опустил голову, пытаясь то ли сосредоточиться, то ли вспомнить подробности.

— Понятно. Вы, наверное, несколько раз позвонили в полицию и сказали, что вас преследует дьявол. Так?

— А что другого я мог сказать? Ну, я и сказал правду, заявил, что меня преследует дьявол. И что он хочет меня убить. Окружающие и знакомые смеялись. Думали, что я шучу. Они говорили: не стоило тебе писать о нечистом. Потом они решили, что у меня крыша поехала… Вы поможете мне выйти отсюда?

— Если вы перестанете говорить о дьяволе и его заказе.

— Но это было на самом деле! — вскрикнул Стив и, испугавшись своего крика, оглянулся по сторонам, боясь, что санитары его тотчас изолируют.

— А фотография его у вас есть?

— Нет. Он не позволял мне этого сделать, всегда предвидел, что я пытаюсь его заснять.

— И ни одной удачной попытки?

— Ни одной, — печально вздохнул Стив.

Человек в Чёрном тут же утратил к писателю всякий интерес. Он поднялся с кресла, давая понять, что его визит закончен. И тут Стив вцепился ему в руку.

— Пожалуйста, вытащите меня отсюда! Я умоляю вас! Расскажу вам о старике абсолютно всё! Только вытащите меня отсюда!

— Скажите, вы всё написали в книге, что он говорил вам? Ничего не опустили, не выкинули, посчитав ненужным?

— Всё. За исключением того, что он рассказывал о своих переживаниях.

— Тогда мне больше нечего вам сказать. Послушайтесь моего совета: забудьте о нём. И тогда вас выпустят.

— Так вы мне не поможете? — вдруг догадался Стив. — Вы мне не верите. Но я сказал правду!

Однако посетитель уже направился к выходу.

Похоже, новоявленная звезда Стивена Керилл закатилась также внезапно как и взошла, подумал Человек в Чёрном. Он на самом деле свихнулся.

— Прошу вас, поверьте мне! — начал кричать Стив. И тут прибежали санитары.

Когда Стива силой уводили, он всё пытался докричаться до посетителя и доказать ему, что он не сумасшедший, что дьявол реально существует и где-то ищет новую жертву. Он просил помочь ему выбраться отсюда, и обещал рассказать благодетелю всю правду. Но человек в Чёрном уже забыл о бедняге. Его мысли были уже заняты другим. И он не расслышал о том, что Стив потухшим голосом произнёс напоследок:

— Дьявол бессмертен. Он видел Иисуса… И даже беседовал с ним…

Но его слова растворились в шуме пробегавшего мимо больного и успокоительных фраз санитаров, пытавшихся призвать Стива к благоразумию.

Прошло почти шесть лет с тех пор, как Лука оказался на попечении отца Якова и акушерки Екатерины Васильевны. Никто из посторонних, разумеется, не знал, что этот ребёнок — сын священника. Екатерина Васильевна усыновила мальчика, а его родной отец часто навещал их, как и остальных членов его новой семьи.

Семья Екатерины Васильевны, следуя указаниям святого отца, с малолетства приучала Луку к Церкви и Святым Писаниям. За него молились все, кто был близок к нему: и приёмная семья, и родной отец. Но не всё было благополучно с этим уникальным ребёнком. Точнее, не всё так просто…

— Отец Яков, — обратился к нему в парке подошедший отец Марк, сослуживец по приходу, — вам звонят.

Яков попрощался с прихожанином, с которым беседовал в церковном сквере.

— Да, иду. Спасибо, — войдя в кабинет канцелярии и закрыв за собой дверь, он подошёл к телефону и взял трубку. — Я слушаю вас.

— Слава Иисусу Христу! — прозвучало стандартное католическое приветствие.

— Во веки веков, Аминь, — отозвался священник.

— Отец Яков, это Екатерина. Здравствуйте.

— Здравствуйте, Катерина. Всё нормально у вас?

— Не совсем.

— Что случилось? — насторожился Яков. — Что-то с Лукой?

— Да. Мне пришлось снова вызвать врача…

— Мы же договаривались с вами, что к врачам обращаться только в самых крайних случаях.

— Так и есть… Думаю, вам нужно забрать мальчика и спрятать его.

— Вы меня пугаете, — прошептал Яков и в волнении присел за стол.

— Сама в смятении. Я, конечно, уже привыкла к тому, что у Луки замедленное физическое развитие, и что в шесть лет он своим телом выглядит как годовалый. Но его развитие всё же нельзя назвать отстающим. Он не даун и не вундеркинд, как намекали врачи. Он способен говорить в его возрасте, но по какой-то причине просто этого не делает. И скорее я склонна к вашей версии его развития потому, что он уже рисует. И рисует не кружочки и палочки, а сложнейшие символы.

— Какие символы?

— Думаю, это египетские иероглифы. И не только египетские. Но сегодня ночью я проснулась оттого, что услышала его плач и крики. Он кричал во сне на непонятном языке. И у него поднялась температура.

— А… голос был его или чужой? — испуганно спросил отец Яков.

— Голос его, детский. Не бойтесь, экзорцист не потребуется. Я так думаю. Лука вскоре успокоился: мне пришлось разбудить его. Но я не знаю этого языка. Быть может, вы знаете, так как владеете информацией о древних языках Святых Писаний?

— То есть на одержимость это не похоже?

— Мы же знаем, кто его мать. Поэтому его развитие и всё, что с ним происходит, вероятно, совершенно нормально для этого вида. Но боюсь, что я могу чего-то не доглядеть. И помочь мне в этом простые врачи и психологи не смогут в виду того, что современная медицина и педагогика никогда не сталкивалась с подобным опытом. Я боюсь показывать им нашего мальчика. А так как вы его отец, у него с вами есть кровная связь. И вы скорее поймёте, что с ним.

— Да, это верно. А он спрашивал когда-нибудь обо мне или о матери?

— Нет. Он обычный маленький ребёнок, которому ни до кого нет дела. Он спокойный, улыбчивый. Его взгляд уж слишком осмысленный, а речь, хоть и не многочисленна, но вполне ясна, даже более того. Хотя, наверное, это просто немыслимо для годовалого малыша простого человека! Мне стыдно признаться, святой отец, но… — она замялась, — он мне напоминает маленького Иисуса, способного в младенчестве говорить с волхвами.