Эльфы, топор и все остальное - Шепельский Евгений Александрович - Страница 40

Я ощутил себя дудочником-крысоловом, который ведет очарованных крыс куда ему нужно. Иногда следует проявлять инициативу несколько большую, чем позволяет чувство здравомыслия и… совесть.

— Уничтожать всех, кто попробует помешать нам пройти!

— У тебя глаза безумные, прямо караул… — повторил Олник. Крессинда кивнула.

— Да-да, — сказал я, — пойдем.

Мы потопали по слякоти, держась между армиями враждующих фракций. Я — и несколько сотен вооруженных бородачей в килтах и кожаных куртках с нашитым железом (щитоносцы вдобавок носили шлемы, похожие на котелки). На десяток гномов-огнеметчиков приходился один фитильщик-подросток. Этот короткобородый паренек носил за плечами стойку с тлеющими фитилями, прикрытыми от дождя жестяным козырьком. Пить уракамбас ему не полагалось, и взгляд у него был печальный. Я некстати вспомнил, что борода у гномов-мужчин начинает отрастать сразу, как только дите отлучают от груди, поэтому трехлетние бородатые дети у гномов не редкость. С другой стороны, истинным признаком взросления считается момент, когда борода достигает пупка и начинает завиваться в колечки, а это случается не раньше двадцати лет.

Гритт, забудьте. Нам бы добраться до лагеря сатрапа.

— Быстрее! — крикнул я, подгоняемый недобрыми предчувствиями. — Быстрее! Олник, передай дальше, пусть ускорят ход!

Гроза ярилась над нами.

Один короткий бросок…

Мы двигались под струями яростного ливня. Багровые молнии кроили водяную завесу над нашими головами.

Я был царем в стране слепых — бородачи, конечно, не ориентировались в дождевых сумерках.

Я вооружился тесаком, гномской короткой секирой и заточенной киркой, которой сподручно пробивать доспехи. Справа от меня шагал Олник со своим семейством, слева — Крессинда (Жрицу Рассудка гномы вовсе не замечали).

Вперед! Мы прошли между солдатами сатрапа и баронским ополчением.

Никто на нас не кинулся. Только две оседланные лошади выскочили навстречу.

Еще десять минут безостановочной ходьбы вверх по склону.

Вот и лагерь сатрапа… Подводы, что загораживают вход, целехоньки. Я мысленно кинул монетку и наладился обходить лагерь с западной стороны, и вскоре отыскал место вторжения. Возы растащены, часть палаток сгорела, дождь колотит по мертвым телам… Вот, сцепившись, лежат дьякон-телохранитель Багдбора и человек Кракелюра с грязно-белой повязкой на руке… Трупы лошадей… Дальше вповалку — солдаты дворцовой гвардии сатрапа и рыцари в черных накидках с девизом «Честь и слава!»

Храмовники Фаерано! Добрые рыцари!

Ну конечно, эта мосластая трусливая крыса играла в предательство с размахом! Прикинулся союзником Рондины, усыпил ее бдительность, затем улучил момент и предал, напав на нее в тот миг, когда большая часть верных Рондине войск уже ушла из лагеря. Возможно, именно этого требовали от него арконийцы, строившие многоходовую интригу. Думаю, Фаерано был уверен, что он один — истинный предатель! А Багдбор и Кракелюр? Хе. Тут сработала моя затея. Я ведь приказал обоим быть в лагере сатрапа! Они явились со своими приближенными, ведь так приказал эмиссар Арконии, их господин! А вот потом… Рискну предположить, что все пошло не совсем так, как они рассчитывали.

Поразительный клубок предательства поджидал меня во Фрайторе! До какой низости могут дойти властьимущие, для которых слово «родина» означает место, где они попросту зарабатывают деньги! Проклятые Небеса! Да на всем моем пути предатель гнездится на предателе, обманщик на обманщике, и даже женщина, которую я люблю, меня обманывает!

Из-за полога дождя вынырнул храмовник. На спине обрывок накидки, похожий на кляксу. Доспехи измяты. Похоже, ранен, но я не рискнул уточнять. Я швырнул кирку ему в грудь, затем обрушил сбоку на шею, прикрытую надорванной сеткой бармицы, секиру. Едва рыцарь упал, я, примерившись, вогнал тесак ему в подмышку, между кирасой и наплечником и взревел, как тролль:

— Гро-о-о-о-о!

Кажется, меня начало охватывать безумие. И это не была тупая жажда крови, которой часто одержимы примитивные натуры. И не амок. Мне просто захотелось каленым железом истребить все это чертово крысиное кубло, где сильные мира сего — крысы, истинные крысы! — с увлечением пожирали друг друга.

Была и еще одна мотивация, пожалуй, посильней первой. Я осознавал ее лишь самым краешком разума. Я боялся признаться в ней самому себе. Она была проста: я готов пойти на что угодно ради Виджи.

На моем лице заиграла исступленная ухмылка. Теперь вперед, вперед, вперед, и пусть Небо сделает так, чтобы Рондина была еще жива! Рондина и маги… Рондину я сделаю сегодня владычицей Фрайтора (и она сомнет Престол, не допустит его к моей Виджи), а магов — заставлю разогнать тучи, дабы гномы смогли подать знак мармарийцам. Тех, кто заслонит мне путь, я уничтожу. Также я убью всех изменников, до которых дотянутся мои руки.

— Предатели в лагере! — прогремел я, выдрав из руки убитого рыцаря массивный щербатый меч. — Люди в черных накидках — враги! Передай дальше, Олник! Эти изменники взорвали Штаб Пивного Союза! А теперь собрались убить Рондину, которая должна вам денег на две дымовальные машины! Спасем ее, иначе вы не получите ни гроша! Вперед, за мной, за деньгами!!!

Крессинда зыркнула волчицей. Да, моя родная, я — брехло. Герой-брехунец, представь, есть и такие люди!

Я отобрал двадцать огнеметчиков, столько же секироносцев и еще — четырех фитильщиков-подростков. Все они рвались в бой, проклиная предателей.

Лжец-Фатик…

Прочих я оставил у входа, велев ждать и быть готовыми к бою.

Мы двинулись к шатру сатрапа по главному проезду между палатками и пепелищами палаток. Рядом со мной шли Олник и Крессинда.

Белесая дождевая мгла расходилась узким каньоном. Тут и там валялись убитые храмовники и дворцовые гвардейцы. Некоторые лежали, словно обнявшись в экстазе, из их тел торчали обломки копий и крестовины мечей. Вновь мелькнула ряса телохранителя Багдбора. Интересно, сколько людей он с собой притащил? Люди Фаерано, очевидно, вторглись в лагерь сатрапа пешими — двигаться на конях между горящих палаток не слишком сподручно. Что ж, тем лучше — не придется сейчас убивать несчастных лошадей. Животные — невинные твари. Даже если они выглядят как реальные твари, вроде кроутеров.

Обогнув островок деревьев, мы наткнулись на трех рыцарей Храма, которые вели схватку с миньоном Кракелюра в матовой серой броне (я видел этого барона в палатке). Я вогнал меч в землю, выхватил из пояса ближайшего гнома две бутылки, зубами сорвал с горловин сухую оплетку, поджег тряпичные затычки от фитиля (у них была хорошая пропитка, они занялись как сухой трут) и швырнул в рыцарей.

Мои действия послужили сигналом, и гномы забросали предателей бутылками.

Вспыхнула стена огня, в которой недолго метались кошмарные тени.

— Вперед, — сказал я. — Уничтожать всех, кого я велю.

Вперед… Кровь колотилась в висках.

Два храмовника добивали гвардейца сатрапа. Он стоял на одном колене, вслепую отмахиваясь клинком. Из рассеченного нагрудника толчками выхлестывала кровь.

Мы придали всех троих смерти в огне. Их крики недолго стояли у меня в ушах.

— Добрые рыцари, добрые рыцари… — повторял я. Меня отделял от пропасти безумия только шаг. Предатель на предателе, неужели в этом распадающемся мире большинство людей именно таково?

Шатер сатрапа сгорел. На сером пепелище топтались более тридцати людей, занятых всеобщей дракой. Рыцари Храма Чоза, миньоны Кракелюра, дьяконы-телохранители Багдбора и дворцовые гвардейцы. Я бегло прикинул, что Кракелюр и Багдбор взяли с собой куда больше, чем по десять соратников. Всмотрелся в побоище сквозь муар ливня. Что-то подсказывало, что самое интересное происходит в центре.

Крысы давят крыс… Последний кто останется — будет крысиным королем. А кто возведет крысиного короля на престол, тот…

Я начал раздавать команды — резко, быстро. Гномы слушались беспрекословно. Огнеметчики в арьергард, пока — бездействовать. Секироносцы — клином, прикрываться щитами. Я впереди на острие атаки. Крессинда и Олник, вооруженные секирами, стали по сторонам от меня. Мы трое были без доспехов, и, похоже, я настолько заразил пару гномов своим безумием, что им, как и мне, было на это плевать.