Эльфы, топор и все остальное - Шепельский Евгений Александрович - Страница 38

У магов Рондины что-то пошло не так. Вернее, совсем не пошло. Пошло пошло, я бы сказал. Ветра-противодействия, который бы не допустил тучу на позиции Фрайтора, не было.

Скверно. Но еще более скверным мне представлялось то, что я не сумел отвести атаку кроутеров.

Дернула меня нелегкая сунуть бодрячком покойника в корявки пьяного гнома! Теперь-то ясно, от кого у Олника, уронившего зерно Бога-в-Себе, такая ловкость!

У подошвы холма я наконец-то выпустил подопечных. Поблизости валялись наши двойники — дурацкие пугала в крестьянской одежде. Все же, гномы — сметливые ребята. Только им невдомек, что пугало даже издалека сложно принять за человека, если ты вооружен подзорной трубой.

Я обернулся.

Элефантерия по-прежнему ждала сигнала к атаке. За ней темнели квадраты войск Фрайтора. Отдельно стоят фракции Багдбора, Кракелюра, Фаерано и сатрапа (кто бы подсказал мне его имя)…

Ветра-противодействия не было.

И показалось мне тут, что в опустевшем от войск лагере сатрапа, среди остроклювых шатров и палаток, происходит какое-то слишком уж явное шевеление. Гритт, я бы много дал, чтобы заполучить сейчас подзорную трубу!

Дымовальная машина застыла в двухстах ярдах от нас.

Олник попытался мне что-то сказать:

— А…

…Сперва взорвался Котел Благорастворителя внутри машины, и это было не очень громко на фоне оглушительных раскатов. Такой себе «Бум!» с легким скрежетом, и все.

Затем взорвались цистерны с уракамбасом.

Трубы (одна из них по-прежнему плевалась копотным дымом), легко отделились от общей конструкции машины и, вращаясь, взмыли в воздух. Мгновение — и на месте гномского Штаба вспух, разбрасывая сверкающие осколки, огненный шар. Поверх него поднимался, закручиваясь столбом, смерч, похожий на рой чумазых пчел — содержимое дымовой коробки, разнесенной взрывом Благорастворителя, мох шанге, истолченный в пыль…

Конец всему…

Грохот взрыва долетел, как сквозь вату.

Тут-то со стороны лагеря Фрайтора подул ветер. Не тот устойчивый, могучий борей, что мог отогнать шамански направленную тучу, а одинокий мятущийся вихрь. Кажется — а что еще я мог сделать, кроме предположений? — кто-то потревожил магов Рондины, и они выпали из конвергентного склонения, не достроив шаманского камлания на полный ветер, не направив его. Или?.. Что там происходит, в ставке сатрапа? Проклятие, отсюда, как ни напрягайся, — не разглядеть!

Вихрь был, похоже, пьян. Сначала он ударил мне в лицо, едва не опрокинув на землю, затем, тряхнув вздернутого Трауча и сорвав в полет многочисленные стебли травы, унесся к месту взрыва. Там он, кружа, разбил черный смерч, подхватил его в горсть, будто это и правда был рой пчел, и метнул к нам, но у самого холма взмыл ввысь, и проволочил пыль длинным шлейфом над нашими головами. Частицы шанге так пропитались запахом эссенции, что меня едва не стошнило.

Джок Репоголовый рыдал и вопил что-то о попранной мужской солидарности.

Огненная стена на месте Штаба медленно оседала.

Неподалеку, врывшись краем в почву, упал кусок вороненой обшивки.

Стена осела… На месте взрыва осталось горелое пятно, усыпанное обломками Штаба.

Аркония! Я бросился вверх по косогору. Трауч поприветствовал меня пустыми глазницами.

Кроутеров уже спустили в атаку. Ящеры бежали ровной линией, смешно подпрыгивая, косолапя и раскрыв ярко-красные воротники с загнутыми костяными иглами.

До них было примерно с полмили, и расстояние быстро сокращалось… Нас они не заденут, их цель — элефанты. Мне остается только смотреть, скрежеща зубами от бессилия. А потом — бежать с поля вон, посыпая голову пеплом позора.

Я пригляделся к тварям и ахнул.

Великая Торба! Бестии были размером с лошадь! Матовые чешуи нагрудных пластин сияли, как надраенные доспехи, когтистые лапищи отбрасывали комья земли, ядовито-пунцовые воротники — срежь их и насади на палку, как зонт, могли укрыть от дождя пяток человек, а нижние клыки, выпиравшие из отвислой пасти, способны были насквозь пронзить человека.

Я бывал в Тавматург-Академии Талестры, но только в административной ее части. В виварий чужаков не пускали, да я и не особо туда стремился (хотя и осмотрел в павильоне у входа знаменитую мумию дракона Торока и узрел явление знаменитого Прыгающего чародея). Видимо, зря. А то бы увидел, чем пичкают кроутеров. Наверняка в их жратву подмешивали какие-то алхимические снадобья для роста.

Троллье молоко, ага, байка для идиотов.[18]

Фундаменталистам Арконии (вера запрещала им, гм, разводить собственных чародеев, только сажать на кол и вешать) встало в копеечку переправить через Дольмир и Мантиохию всю эту ораву, включающую менталистов-бестиаторов, обычных магов и кроутеров в клетках. Но чего не сделаешь ради окончательной победы добра, верно?

Виджи…

Я оглянулся на белые стены столицы. Золоченые купола храмов отражали солнечный свет. Громовая туча толкала по земле черный клин тени, надвигаясь на войска сатрапа и город карающей дланью.

Синьория в правой стороне…

Олник завопил что-то, взбежав на холм.

Ярдах в пятидесяти позади кроутеров в крикливо раскрашенных кибитках, запряженных лошадьми, катили менталисты-бестиаторы. Кибитки двигались почти колесо к колесу, каждой правил чернокожий возница, а чудодей сидел внутри, сосредоточившись на управлении кроутером. Двадцать кроутеров — двадцать кибиток — двадцать бестиаторов, дорогое удовольствие. Про многолетнюю дрессировку ящеров (и, соответственно, про повышенную стоимость своих услуг) академики могли заливать фундаменталистам, но я-то знал правду. Каждый из бестиаторов был соединен с кроутером ментальной нитью. Ментализм на самом деле не магия, хотя и схож с нею, и менталисты носят такие же мантии чародеев, — это тот раздел науки о сверхъестественном, что обращается к скрытым силам разума. Бестиатор, настроенный на простейший мозг кроутера, причинял ящеру боль одним усилием мысли, таким образом, управляя тварью. Ох, до чего же кроутер должен был ненавидеть своего мучителя!

Примерно в полумиле от кибиток мерно ступали пехотинцы Арконии — тысячи обряженных в темное солдат, религиозных фанатиков, тупых, как пробки, упорных, как бараны. Тяжелая конница прикрывала фланги армии, легкая рассыпалась между полками. У Арконии было много войск. Навскидку — примерно в два раза больше, чем у четырех армий Фрайтора, вместе взятых.

Безумный вихрь играл с длинным шлейфом черной пыли, подняв его под самую тучу, кружил в дивном танце, завивая в спираль…

Гритт, Талаши, Атрей или Чоз, кто-нибудь, слышите меня?

Вихрь устремился к земле, волоча шлейф пыли, как черную змею. Он миновал кроутеров, и рассыпал шлейф над кибитками бестиаторов. Этот факт едва зацепил мое сознание, ибо в этот миг в стане Фрайтора опомнились: горн визгливо сыграл пять протяжных нот. Я вздрогнул и оглянулся: элефанты вразвалочку стронулись с места.

Гритт!

Фатик, сказал я себе, ты, конечно, можешь тут сдохнуть, и это наверняка будет так, но твое слово — слово варвара Джарси — никто не отменял. На тебе — жизни во-о-он тех несчастных, помогай им до последнего вздоха, раз уж не можешь освободить свою женщину.

Но, сказал внутренний голос, если бы их жизни встали на пути ее освобождения, как бы ты поступил? Ведь ты и так обрек их на смерть, необдуманно взяв с собой в лагерь сатрапа, ведь верно?

Нет, сказал я, неверно. Я сделал это обдуманно — чтобы сатрап (и Рондина) поверили, увидав всю команду, что я — не лазутчик, и случайно вовлечен в вихрь интриг. И я был уверен, что у меня все получится.

Но ты все-таки мог бы оставить их в лагере гномов, сказал внутренний голос.

А шел бы ты на хрен, сказал я.

Голос пропал.

Я вприпрыжку спустился с холма, крича Олнику, чтобы он и его шатия помогли затащить наверх моих горемык. Гномы помогли, и мы устроили всю команду возле виселицы с несвежим генералом. Элефанты не заберутся на холм, нет, тем более, моя команда окружена гномами, а давить союзников — такого приказа Рондина не давала.