Манагер - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 40

• Предыдущая
• 40/83
• Следующая

Парнишка убежал, а я раздвинул двери и вошел в комнату. Там я увидел кушетку, стол, стулья, а также седого мужика с воинским хвостом на голове, который реально наслаждался покуриванием какого-то наркотика из длинной трубки.

При виде этого «хиппаря» мне сразу захотелось убежать: чего он мне наколет после такой трубки? Мужик, видимо, прочитал в моих глазах сомнения в его работоспособности и сказал:

— Да не смотри ты на меня так, как будто я валяюсь пьяный в углу харчевни! Покурил немного, но это совсем не мешает мне наколоть тебе звезду. Или несколько звезд? Сколько будешь колоть?

— Три. А скажи, ты чем-нибудь мажешь свой инструмент?

— Ну а как же. Если не мазать, тебя раздует, как больного калама! Мажу мазью, кипячу, мою… Да не бойся ты, у меня еще никто от лихорадки не умирал, я двадцать лет работаю кольщиком. Сейчас р-раз — и ты уже на третьем уровне. Ложись на кушетку. Да, самое главное — деньги-то давай!

Я отдал ему деньги, снял рубаху и с колотящимся сердцем лег на деревянную лежанку, отполированную тысячами боков курсантов. Я докторов-то всю жизнь боялся — попади к ним в руки, сразу занесут в кровь какую-нибудь гадость (по крайней мере, так по ящику говорят), а здесь целый дикарский кольщик с сомнительными инструментами — подергаешься тут, поволнуешься…

Мужик подошел ко мне с тыквенной бутылочкой и вылил на грудь остро пахнущую жидкость. Я принюхался и слегка успокоился — какое-то крепкое вино, сильно пахло спиртом. Потом он протер этим вином свои руки, размазал его по всей груди и сказал:

— Сейчас будет слегка больно, терпи и не дергайся!

Он достал из шкафчика широкогорлый сосуд с плещущейся в нем жидкостью, вынул оттуда какое-то приспособление типа печати, нацелился, выбрав место у меня с левой стороны груди, приставил эту «печать» и резко ударил по ней ладонью. Брызнула кровь, я вздрогнул… Кольщик же еще дважды проделал ту же операцию, встряхнул «печать» и сказал:

— Это было только начало, не больно, как москит укусил. А вот сейчас будет правда больно!

Он рукой стер с меня кровь, достал горшочек с резко пахнущей черной мазью и начал втирать ее мне в раны. Боль была такая, как будто он не просто втирал мне мазь, а жег меня утюгом. Кровь сразу остановилась, а кольщик прокомментировал свои действия:

— Тут, в мази, вся сила — она и кровь остановила, и раны тебе чистит, так что лихорадки не будет, и в ней есть краска — она входит тебе под кожу и останется там до самой смерти. — «Это бабушка надвое сказала», — подумал я. — Поболит пару дней, потом опухоль сойдет, с неделю синяки подержатся, и станешь ты теперь воином третьего уровня. Поздравляю. Как это ты в один день сразу три звезды набил? — спохватился он. — Да ладно, я потом у ребят узнаю. Ну, все. Шагай отсюда. Постарайся до вечера не мыться. Будет немного лихорадить, но пройдет. Удачи, воин.

Выйдя из помещения кольщика, я прошел через весь плац, сопровождаемый удивленными и восхищенными взглядами курсантов. По дороге наведался в канцелярию, где отметил свои пергаменты и купил для них футляр.

Ну, все, одно дело сделал, теперь пора заняться основным — наведением шума в городе. Только вот до наведения шума стоило зайти к Риле и узнать, чего там с моими трофеями, легкомысленно брошенными мной в фургоне.

Идти к дому купца было довольно далеко, через весь город. Тут имелись какие-то транспортные средства общественного пользования, по типу такси — коляски, запряженные загарами, но на такого ничтожного вояку, каким был я, эти «таксисты» не обращали никакого внимания, хотя, возможно, если бы меня поуговаривали поехать на их «таксомоторах», я бы и сдался. Впрочем, мои финансы пели романсы — последней каплей стала покупка футляра для пергаментов.

Дом купца был довольно большим и, как и все дорогие постройки этого города, сложенным из грубого камня. Вход оказался закрыт, и мне пришлось довольно долго стучать, пока дверь, висевшая на каких-то хитрых деревянных приспособлениях не открылась и из-за нее не выглянул молодой слуга с недовольным выражением лица:

— Чего хотел? Мы не нанимаем работников!

Он попытался закрыть дверь, но я налег на нее ладонью и сильно толкнул — он кубарем полетел к порогу гостиной и жалобно заскулил:

— Я сейчас пожалуюсь господам, и тебя отправят в городскую стражу за нападение!

Из соседней комнаты выглянуло недоуменное лицо Мираки и озарилось улыбкой:

— Кого я вижу! Манагер! Мы так с тобой и не поговорили! Рилы пока нет, заходи скорее, заходи! А ты, Вайлан, заткнись! Сколько раз тебе говорила: будь повежливее с гостями! Совсем обнаглел, избаловали тебя сестрички! Видишь, Манагер, какие сейчас наглые слуги, никакого уважения ни к хозяевам, ни к их гостям! Да ладно, чего ты там стоишь, заходи скорее ко мне!

Он уцепила меня за руку, как клещ, и потянула за собой с такой силой, которая совсем не соответствовала образу худощавой стройной девицы совсем не великих лет. Затащив меня в свою комнату, она, задыхаясь, бросилась мне на шею и впилась губами в мои губы:

— Ага, наконец-то нет этой задаваки Рилы! Она всегда самое лучшее себе забирает, поганка! До ее прихода у нас есть часа полтора, не будем терять времени! Они с папашей поехали в порт, а потом в город, по лавкам.

Девушка сбросила с себя то немногое, что оставалось на ней, и, вцепившись в мою шею, упорно стала заваливать меня на себя. Я вяло трепыхался, в глубине души радуясь: «Вон какой спрос пошел на манагеров! Анька, соседка-менеджер, видела бы ты меня сейчас, гадина ты этакая! Эти девицы не тебе чета — с твоими очками и обвислой грудью, которую только специальный лифчик и спасает! Вон как сиськи-то торчат, никаких приспособлений не надо!»

А с другой стороны, здравый внутренний голос мне говорил: «Какого черта я делаю? Вот-вот Рила придет, как бы скандала не произошло. Не дай боги застанет нас в интересном положении — чего будет-то?» Но, как обычно бывает, здравый голос потонул в волне похоти, объятий, ощущения гладкой шелковистой кожи и влажных пунцовых губ… и я сдался.

Само собой, хорошо это кончиться не могло, оно и не кончилось хорошо.

Вернувшейся в разгар нашего «свального греха» Риле сразу доложили о перехваченном сестрой посетителе, и скоро она уже гоняла визжащую и ругающуюся Мираку по всему дому, оставляя на ее боках длинные красные полосы от небольшого хлыста, коим она до того погоняла загара.

Папаша Рагун попытался что-то сказать в защиту непутевой дочки, но Рила так рыкнула, что он в знак сдачи на милость победителя положил руки на макушку и затих, наблюдая за торжеством мести.

Наконец похотливая сестра была покарана, настала очередь непутевого любовника. Рила схватила меня за руку и, размахивая плеткой, как мечом, поволокла за собой наверх, в свои апартаменты.

Я уныло тащился за разъяренной сопящей бабой и думал: «Вот насколько бы великим воином я ни был, но против разъяренной любовницы мне никак не устоять. Не дай боги еще плакать начнет, слез я точно не перенесу — страшнее нет женского оружия».

Затащив меня в свою комнату, Рила неожиданно повернулась и тоже впилась поцелуем мне в губы, потом своим низким, как у пантеры, голосом сказала:

— Надеюсь, эта паршивка не все соки из тебя выжала? Для меня что-нибудь осталось?

— Вообще-то я пришел забрать свои трофеи, — постарался беспомощно возразить я, поняв, что безнаказанно мне из этого царства амазонок не слинять. — У меня еще дел куча! Мне еще сегодня надо…

— Надо ему! — мгновенно разъярилась Рила, став похожей на Медузу Горгону. Ей бы волосы подлиннее да наэлектризовать — ну вылитая была бы Медуза Горгона. — Вам, мужикам, все надо, а чтобы о женщине подумать, это вам не надо! На, забери! — Она метнула через стол три туго набитых мешочка с деньгами. — Здесь триста монет — я продала твои трофеи скупщику по максимальной цене, которую смогла из него выжать. Забирай и вали отсюда, раз тебе кроме денег ничего не надо!

— Нет, ну ты чего взбесилась-то. — Я попытался успокоить яростную девицу. — Мне надо доделать свои дела, потом я приду, ну чего ты так расстроилась?

• Предыдущая
• 40/83
• Следующая