Сплошное свинство - Онищенко Алексей - Страница 47

• Предыдущая
• 47/82
• Следующая

— Черногорцевы, — представился глава семейства и крепко пожал мне руку. — Финансовые спекулянты.

— Сергей открыл в городе представительство валютной биржи, — пояснил отец Александр. — Арендовал зал в библиотеке, подключился к Интернету и стал учить людей, как зарабатывать деньги на колебаниях национальных валют. Его стратегия, кстати, оказалось действенной. Человек десять успели сколотить себе небольшие состояния.

— И уехали подальше отсюда, — продолжил за него Черногорцев. — А я, дурак, остался. Надо было не проценты подсчитывать, а на реальную жизнь смотреть.

— Да ладно тебе, Сергей, — осадила его жена. — Помнишь же основное правило: никогда не опускай руки. Мы обязательно вырвемся отсюда.

— Без гроша в кармане? — вздохнул Черногорцев.

— Интернет везде есть, — нарочито бодро потрясла мелированным великолепием женщина. — А где Интернет, там и деньги. Правда, Гаврила?

— Да, — уверенно кивнул я, хотя по Интернету деньги в жизни не зарабатывал, а в основном смотрел порнографию вместе со Свином.

— Идем дальше, — направил меня Священник.

Мы оказались у столика, за которым сидели две угрюмые девчушки с короткими мальчишескими стрижками.

— Даша, — не дожидаясь представления, буркнула одна из них.

— Саша, — так же сумрачно произнесла вторая. — Извратительницы природных основ мироздания.

— Даша и Саша любят друг друга, — сказал отец Александр мне на ухо. — Не только в духовном, но и во всех остальных смыслах.

Я с интересом посмотрел на девушек. Мне редко доводилось встречаться с реальными лесбиянками. Покопавшись в памяти, я мог припомнить одну лишь Викторию Рокот, да и то с известными оговорками. В Москве, разумеется, хватает представительниц прекрасного пола, готовых за деньги изобразить все, что угодно (да и представителей другого, непрекрасного пола, признаться, хватает тоже). Но настоящая розовая действительность оказалась совсем не похожей на глянцевые обложки фильмов для взрослых. На лицах Саши и Даши косметика напрочь отсутствовала. Никаких ярких париков, колготок в сеточку и прочих маленьких деталей, которые, собственно, и делают женщину женщиной. Одежда простая: джинсы да куртки. Маникюра нет. У Даши даже мочки ушей не проколоты. В голову закралась мысль, что, может, природные основы мироздания не так уж плохи, чтобы их извращать.

— Думаете, что таким уродкам, как мы, надо лечиться? — спросила Даша, будто уловила мои мысли.

Я честно пожал плечами.

— Их уже три раза пытались отправить в психдиспансер, — сказал отец Александр. — Когда не получилось… Лучше не будем об этом. Идем дальше.

Мы переходили от столика к столику, знакомясь с обществом отверженных Приморска. Кого тут только не было. Предприниматели, не пожелавшие вливаться в единую централизованную систему. Худенький мужчина с длинными волосами и зияющей плешью, который отрекомендовался гламурным фотографом. Выяснилось, что он снимал обнаженных отдыхающих красавиц на фоне морских пейзажей и отсылал фото в глянцевые журналы, за что однажды был даже премирован специальным призом журнала «Мулен Руж» и поездкой в Париж. Собственно, после этой поездки у него и начались проблемы…

Далее мы познакомились с пожилым милиционером, отказавшимся закрывать глаза на некоторые очень полезные, но противоречащие закону действия местных правоохранительных органов, с кружком неверных жен и гулящих мужей и даже с одним бородатым прозаиком моего примерно возраста, который писал детективы, не совпадавшие по какой-то причине с партийной линией «Стоящих вместе».

Наконец обход завершился. Мы уселись за столик. Та же высокая девушка, что обслуживала нас за ужином, принесла три стакана пунша.

— Я вижу, у тебя здесь целый клуб, — тихо произнес Свин.

— Что-то в этом роде. Понимаю, церковь — не самое лучшее место для того, чтобы устраивать подобного рода посиделки. Но только в этих стенах люди чувствуют себя свободными. А я считаю, что именно свободу и принес на землю Христос.

— Хорошо, — хрюкнул Свин, — мы не сильны в богословских догматах, поэтому твои мысли — это только твои мысли. Нас интересуют «Обломки кораблекрушения».

— Ребят здесь нет.

— Но почему ты не сказал нам сразу об этом?

— Вы все равно не смогли бы к ним добраться.

— Они что, куда-то уехали?

— Да. И мы скоро присоединимся к ним.

— Надеюсь, не в метафизическом смысле, — хрюкнул Свин.

— Нет, нет, в самом прямом. Видишь ли, сегодня у нас исторический день. Своего рода исход израильтян из Египта.

— Бегство?

— Увы… Иногда бегство — единственный выход. Многих уже прижало. Совсем. И они последние в этом городе, у кого есть желание бежать.

— Остальные либо упиваются властью, либо боятся, — задумчиво протянул Свин.

— Именно… Так вот, просто слинять из города мы не можем: заслоны на дорогах, а в кассах продают билеты активисты «Стоящих». Поэтому мы решили убегать транзитом. Сначала едем в бывший пионерский лагерь имени Константина Заслонова, он находится в районе Приморска. Затем — вертолетами в соседнюю область. Я договорился с летчиками военной базы, они оформят этот рейс как профилактический, чтобы машины не ржавели.

— «Обломки» в лагере? — глотнул горячий напиток через соломинку Свин.

— В лагере, — кивнул священник. — Я перебрасываю туда людей в несколько этапов, чтобы не рисковать всеми сразу… Ладно, отдохните немного. Поедем в пять утра.

Отец Александр посмотрел на свои часы и объявил перерыв перед отъездом. Беглецы медленно разошлись по гостевым комнатам.

Нам со Свином достались отдельные апартаменты. Я накрылся свежим, пахнущим ландышами постельным бельем до подбородка. До подъема оставалось всего несколько часов, и я рассчитывал провести их в сладком забвении. Не могу сказать, что услышанное о Приморске сильно поразило меня. Точнее, я не дал ему оценку, как не стремился давать оценки чему-либо на свете. Люди живут так, как они считают возможным жить. Или не живут вовсе. Никто не хочет этого признавать, но на самом деле это так. А мое дело — защитить этих бедолаг из «Обломков», выбравших свой путь. И хватит философии. Буду довольствоваться тем, что встреча со Священником прошла отлично. Он ни разу не напомнил о нашем напряженном разговоре при расставании. Значит, забыл или простил. И то, и другое — хорошо. Я принципиально не относился к людям с теплотой, не стремился называть их своим друзьями. Но теперь мне казалось, что в чем-то я ошибался. Священник был отличным другом. И я жалел, что не общался с ним последние три года….

В комнате было тепло, можно даже сказать — жарко. Я медленно проваливался в забытье, представляя себя за позолоченным рулем фешенебельной моторной лодки. Когда мои грезы почти стали реальностью и я ощутил на своей коже лучи ласкового средиземноморского солнца, в дверь негромко постучали.

— Кто там? — с трудом оторвал голову от подушки я.

— Аня, — раздался тихий голос за дверью.

Я встал с кровати, обернулся простыней вокруг пояса, прошлепал к двери и щелкнул латунной ручкой.

— Чем могу помочь, Аня?

— Можно войти? — ответила вопросом на вопрос моя недавняя спасительница.

Аня успела переодеться. Теперь вместо унылой «медузовской» униформы на ней была короткая юбка с низкой талией и декоративным, обсыпанным блестками, поясом, и трикотажная пестрая кофточка с меховой опушкой на воротнике и довольно смелым декольте. В руках у девушки я заметил поднос с бутылкой кьянти, двумя бокалами и несколькими апельсинами.

— Пожалуйста, проходите.

Меньше всего мне хотелось сейчас пить кьянти и вести разговоры, но из чувства элементарной благодарности прогнать я девушку не мог.

Она вошла в комнату, поставила бутылку и бокалы на стол, окружила их апельсинами и увенчала эту композицию не замеченной мною поначалу плиткой шоколада. Я подвинул девушке стул, сам уселся на кровать и вопросительно посмотрел на нее.

Аня набрала воздух в легкие, после чего произнесла:

— Извините за поздний визит. Но причины у меня веские. Я пришла… я пришла…

• Предыдущая
• 47/82
• Следующая