Фридолин, нахальный барсучок - Фаллада Ганс - Страница 8
- Предыдущая
- 8/25
- Следующая
Мало-помалу Фридолин выбрался из родного леса и теперь брёл по полю, приближаясь к усадьбе, где жила собака Аста. От пережитых волнений он почувствовал мучительный голод и потому решил проведать знакомый огород. Но ветер, надо сказать, был неблагоприятным — он уже донёс до овчарки запахи барсука и та стала рваться с цепи. Однако в эту ночь Фридолину и собачий лай был нипочём: прежде всего ему надо было утолить голод!
Луна, весело поблёскивая, глядела с неба на одинокую усадьбу, рвущуюся с цепи рыже-чёрную овчарку и уплетающего морковь барсука. Но сегодня Фридолину всё было не по вкусу. Морковь показалась ему деревянной, горошек — горьким и ничуть не сочным. Несколько утешили его две-три улитку, найденные среди листьев давно уже обобранной клубники, но цветная капуста опять была нехороша!
«Даже огорода своего эти двуногие не умеют содержать в порядке! — подумал он. — И зачем только такие твари существуют на свете?»
Миновав одинокую усадьбу, Фридолин топал всё дальше и дальше от Букового леса.
Случилось так, что он напал как раз на ту дорогу, по которой лисёнок Изолайн перебрался в Буковый лес. Правда, лиса куда быстрей подвигалась вперёд, чем неповоротливый и неуклюжий барсук, которому, видите ли, каждый камень надо перевернуть и в каждой ямке покопаться — нет ли там чего-нибудь съестного. Этой ночью ему к тому же не везло, никак ему не удавалось утолить голод.
Зато неподалёку от овсяного поля Фридолин набрёл на огромную лужу, в которой поспешил хорошенько выкупаться, что несколько ободрило его. Ну, а так как подул свежий ветерок и стала выпадать роса, да и луна уже потускнела, а следовательно, близился рассвет, Фридолин решил, что пора приглядеть себе укромное местечко для светлого времени суток.
Он свернул с дороги влево, сперва пробрался через Утнемерские овсы и вышел на пустошь, где стояла сухая трава, на огромных валунах виднелся выгоревший мох да кое-где росли старые-престарые кусты бузины. Здесь нечего было и думать о корме, да и укрыться было негде. Невольно браня столь неприветливый край, Фридолин брёл всё дальше и дальше, покуда не наткнулся на грубо сколоченный забор, ограждавший чей-то выпас. Пробраться под ним было для барсука делом одной минуты.
Теперь он вновь очутился на южном склоне, спускавшемся к Цансенскому озеру. Но здесь не росли красивые буковые деревья, а всё было заплетено ежевикой, дикими розами и бузиной; то там, то тут над этими зарослями поднимался высокий орешник. В прежние времена здесь водилось видимо-невидимо кроликов, но теперь норки их стояли заброшенными. Две суровые зимы да ружьё инспектора Фризике вывели в этих местах и последнего грызуна.
Кое-как Фридолин устроился в одной из пустовавших норок. Близилось утро, и он на скорую лапу расширил одно из кроличьих гнёзд. Потом задом забрался в него и лёг, выставив свою длинную мордочку навстречу новому дню. И хотя здесь было тесновато, но казалось спокойно, а это уже кое-что. Присыпав себе голову землёй, чтобы свет не бил в глаза, Фридолин, уморившись после необыкновенных приключений, крепко заснул.
Однако и тут счастье не сопутствовало ему — поспать спокойно барсуку не дали.
Дело в том, что он попал в такое место, которое крестьяне близлежащей деревни называли выгоном кузнеца Рехлина.
Раздосадованный и утомлённый Фридолин ведь не дал себе труда обойти и обнюхать всё вокруг, а то по многочисленным коровьим лепёшкам он догадался бы, что не будет здесь единственным жильцом.
И в самом деле, днём сюда пригоняли трёх коров и двух телят. Правда, пастбище было это скудное: среди кустов орешника и всевозможных колючек редко попадались отдельные травинки, которые скотина и выщипывала — чем-то ведь надо было кормиться.
И в то утро сюда пригнали коров и задвинули слегами выход — пусть, мол, теперь сами глядят, как убить длинный летний день, как утолить неутихающий голод. Поначалу маленькое стадо отправилось к водоёму и насосалось вдоволь — воды тут и впрямь хватало да и свежего воздуха, разумеется.
Погрузившись в размышления о том, что вряд ли здесь удастся набрать хотя бы охапку травы из подросшей за ночь, коровы так и остались стоять в воде, лениво похлопывая по бокам грязными хвостами и грустно глядя прямо перед собой, в то время как маленькие окуньки и краснопёрки, словно серебряные стрелки, метались вокруг их ног.
Так прошло не меньше часа, и этот час Фридолин проспал в полное своё удовольствие. И снилось ему, что спит он в своей старой норе и что у него теперь шелковистый лисий хвост — прави?ло, как его называют, — и стройные лапы, а негодный Изолайн упал в Цансенское озеро и утонул. «Так ему и надо, злодею!»
Фридолин чихнул, должно быть, песчинка попала в нос, и продолжал сладко спать.
Наконец самая старая из коров, по кличке Роза, надумала поднять голову — тихо звякнул колокольчик, болтавшийся у неё на шее, — и, окинув своим мутно-голубым взглядом весь склон, решила прекратить ножную ванну. Медленно стала выбираться она из воды, и ещё медленней за ней поплелись все остальные, и старые и малые. Отряхивая воду, Роза поднималась вверх по крутому склону, осторожно обходя колючий кустарник и выдёргивая изредка попадавшиеся сорняки; при этом она возводила свои голубые очи горе, словно моля о сострадании. Жалобно позвякивал колокольчик.
Другие коровы и телята разбрелись по склону, жалобное позвякивание неслось со всех сторон.
В голове Розы пробудилось воспоминание о глубокой низине почти в самом конце выгона. Там-то, где не росло кустов, хотя низинку и вытоптали сотни раз, за ночь и могло вырасти немного травки. Добравшись до верхней ограды, Роза стала пробираться вдоль неё, огибая ненавистный кустарник и стараясь первой достичь заветной низинки.
В непривычной для себя спешке она и не заметила, как ступила на выброшенный барсуком холмик земли. При этом Роза вывихнула себе ногу, а Фридолин, получив весьма чувствительный удар по голове, был самым непочтительнейшим образом разбужен. Перепугавшись не на шутку, он выскочил из своего ненадёжного укрытия и на всякий случай оскалил зубы навстречу неизвестной опасности, издавая при этом грозное фырчание.
Роза, тоже перепугавшись, поначалу и не вспомнила о вывихнутой ноге. Ничего не понимая, она уставилась на маленькое разгневанное животное, непостижимым образом явившееся так внезапно из-под земли. Какое-то время они, ничего не предпринимая, таращили друг на друга глаза. Постепенно фырчание Фридолина делалось тише и даже оскал зубов сделался меньше — ведь эта чудовищная чёрно-белая гора не проявляла никаких признаков враждебности. Но тут Роза грустно покачала головой — жалобно звякнул колокольчик — и решила опустить на землю четвёртую ногу. Резкая боль заставила Розу вновь поднять её. Не очень-то умственно развитая особа, Роза как-то связала эту боль с маленьким сероватым существом с бело-серой головкой. Одолеваемая любопытством, потянулась она к нему носом, громко втягивая воздух. А Фридолин, испугавшись, что эта чёрно-белая гора сейчас проглотит его, всеми зубами вцепился в чёрную влажную морду…
Натерпелась тут Роза страху, как никогда в жизни!
Взвив хвост трубой, она галопом понеслась вниз к водоёму, откуда, выбравшись на сушу, стала карабкаться по противоположному склону всё выше и выше; со всего маху в дикой скачке помчалась через Капитанскую горку к деревне, где добрые люди, может быть, и выручат её из беды.
А барсук Фридолин, тоже поглупевший от страха, висел у нее на морде.
Крестьяне в поле видели, как старая корова кузнеца Рехлина с поднятым к небу хвостом промчалась галопом к деревне, а на морде у неё висел какой-то зверь. Колокольчик жалобно дребезжал…
— Хорёк! — крикнул кто-то и, оставив лошадей, бросился вдогонку.
— Волк! — закричал другой и, схватив плеть и вилы, побежал за Розой.
Однако кое-кто — очевидно, то были весьма легкомысленные люди! — при виде этого бесподобного зрелища расхохотался. Смех становился всё громче. А тут ещё из-за Капитанской горки показались остальные коровы и телята, в полном недоумении бежавшие за своей заслуженной предводительницей.
- Предыдущая
- 8/25
- Следующая
