Остров Русь - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 36

• Предыдущая
• 36/39
• Следующая

Кикимора молчала. Видать тяжело ей было тащить Добрыню.

— Никитич! — дружно завопили Алеша и Илья. — Все путем! Не бойся, это не чудище, а сестра твоя будущая!

— А? — Добрыня перестал вырываться и изумленно уставился на своих товарищей. — Ребята! Живы!

— Живы! — крикнул Иван. — А я Кащея побил!

— Молодец! — обрадовался Добрыня, оказавшийся на твердой почве. — А чего вы про сестру мою будущую говорили? — и он опасливо покосился на Лизу. Та зарделась.

Добрыне кратко объяснили ситуацию. И про примирение Ильи с Аленой поведали, и про подвиги Ивановы.

— Рад за вас, — тихо сказал Добрыня, выслушав богатырей. — Что ж, хоть кому-то из нас судьба ласково улыбнулась. Отрадно, отрадно...

Усевшись на бережку Добрыня стянул сапоги, выплеснул из каждого по полведра водицы, потом принялся вдумчиво, основательно выжимать портянки. Илья с Аленой переглянулись.

Кому как ни им была понятна печаль Добрыни! Забавушка Путятишна, дочь Владимира, давняя любовь Добрыни Никитича, по прежнему ходила в девках...

Илья хлопнул кулаком по скатерти-самобранке. Так сильно, что в Смородине вода плеснула, а с деревьев листочки принялись осыпаться.

— Не бывать такому, что мы оженимся, а ты в холостяках останешься! — грозно воскликнул Илья. — Значит так. Идем к Владимиру, да и говорим: или отдавай дочку за Добрыню, или...

— Или? — заинтересовался Смолянин. — Меня очень волнуют альтернативы!

— Или осерчаем, — зловеще добавил Илья. — Алешу и Ивана не спрашиваю, а тебя, толмач, и тебя, мудрец, перед вопросом поставлю! Поможете нам?

— С удовольствием, но полномочий не имею, — грустно сказал Кубатай. — Впрочем, словом мудреным, да обхождением вежливым, всегда помочь могу.

— И на том спасибо, — согласился Илья. — Ты, толмач?

— У меня отпуск кончается, — засуетился Смолянин. — Боюсь, не успею вернуться вовремя, мне Кейсеролл голову оторвет. А вот яичко золотое, для ублажения княжеского взора, могу от души оторвать.

Илья подумал и кивнул:

— Оторви уж пару яичек. Мы и Василисе презент преподнесем.

Смолянин пошевелил губами, потом кивнул:

— Ладно, пару. Все равно я в прибыли.

На том и порешили. Илья с Аленой пошли плот сколачивать, а Иван, по дурости своей любознательный, к Добрыне с вопросом подъехал.

— Добрынюшка, а не было ли чего дивного в подводном царстве?

— Было, — согласился Добрыня. — Примерещилось мне, что я не Добрыня-богатырь, а простой парень по имени Завгар. Неплохой вроде парень, умный, но сложения не богатырского. То ногу сломаю, то другую. Скучная, одним словом, жизнь. А потом поехал я на Русь, богатырем стал... Но рассудив трезво решил я, что галлюцинации эти были мороком, Кащеем напущенным. И больше их вспоминать не собираюсь.

Так Иван и не удовлетворил толком любопытство, не узнал, чем занимался Добрыня в прошлой жизни. А вскоре и плот подоспел, сели на него всей командой и в путь отправились. Плыть не в пример легче было. Кикимора Лиза то плот подталкивала, плывя за кормой, то встречных русалок распугивала, не давала им петь песни свои завлекательные.

А уж сколько радости было, когда к бережку пристали, да коней своих увидели! Те, бедненькие, уж и травку всю выщипали, и листочки с деревьев пообрывали. Рассупонили их богатыри, разнуздали, водичкой сладкой напоили. Иван на радостях Гнедка в губы поцеловал!

Немножко по направлению к Киеву вместе проехали, а потом толмач прощаться стал.

— Богатыри! — улыбаясь сказал он. — Рад я был с вами познакомиться, но пора и честь знать. Отправлюсь я к себе на родину, и всем буду про вас рассказывать.

— Это правильно, — благосклонно кивнул Алеша.

— Привет Кейсероллу, — сказал Кубатай. — У меня в Киеве еще дело есть, так что я завтра приеду.

— Увижу — передам, — похихикивая сказал Смолянин. — Видишь ли, Кубатайчик, ухожу я из ДЗР.

— Чего? — поразился Кубатай. — На что ты жить-то будешь? Кому твой русский язык нужен, кроме нашей конторы?

Смолянин гордо потряс в воздухе кулечком с яйцами.

— Вот оно — мое будущее! Организую я компанию, назову ее «Я+Я». Буду яйцами торговать.

— Почему «Я+Я»? — изумился Кубатай.

— «Я плюс Яйца»! — пояснил Смолянин. — Звучит?

— Ну, в общем, да, — признался Кубатай. — Только ж яйца твои кончатся быстро, вот и прогоришь.

Смолянин загадочно улыбнулся.

— Во-первых, золотые яйца товар дорогой, штучный, на любителя. А во-вторых — он невольно схватился за поясницу, — во-вторых прав был Манарбит.

— В чем прав?

— Остаются кое-какие свойства после пребывания в этномагическом поле! — загадочно изрек толмач и пришпорил коня.

Кубатай, разинув рот, следил за стелющимся за Смолянином облаком пыли. Потом тревожно сказал:

— Что ж мне-то останется? А, Иван?

— Весной увидишь, — дипломатично предположил дурак.

Кубатай кивнул и сказал:

— Придется мне с Кейсеролла молоко требовать за вредность работы. Молоко... и сливочки, и сметанку...

Так и поехали дальше — Илья с Аленой и Алеша с Лизой счастливые, Добрыня — надежд преисполненный, Кубатай — задумчивый, а Иван-дурак, по обыкновению, радостный.

А при дворе князя Владимира тем временем начинался бал. Была приглашена вся знать русская, послы кавказские, половецкие, и печенежские, татарва пленная да киргизы заезжие. Столы ломились от икры, блинов да зелена вина.

Лишь Василиса Прекрасная, сидя в своей горенке, пребывала в глубокой печали. Марья-искусница, помогающая ей одеваться, пыталась успокоить княгиню.

— Ваше высочество, верьте ему! Он успеет! Он такой прыткий! Да и мудрец заморский с ним.

— Прыткий, прыткий, — грустно повторила Василиса. — Все они прыткие, на обещания-то... Ах! Что же мне делать? Честь моя под угрозой!

— Первая часть Киевского бала! — заявил заглянувший в горницу паж. — Василиса, тебя князь кличет!

— Ах! — закатив глаза произнесла Василиса. — Совру, что забыла сережки на тумбочке. Но если ко второй части бала дурак не приедет — конец мне.

— А значит — и всей земле русской, — горько прошептала Марья. — Татары вконец обнаглели, предлагают Владимиру на дочке их хана ожениться! Сделать женой младшей, любимой... Попадет тогда Русь под иго татарское!

Василиса кивнула.

— На двоеженство Владимир не пойдет. Знает, что слаб по мужской части. А вот если со мной разведется — конец... Ох, Марьюшка, быть беде!

...Иван-дурак в это время приближался к дворцу Владимира. Кубатай, сославшись на жгучую потребность в семечках, без которых он лишится красноречия, поскакал к Марье домой. А богатыри, оставив Лизу и Алену на ближайшем постоялом дворе, во весь дух мчались ко Владимиру.

— Неладно что-то с караулами! — крикнул Ивану Алеша. — Больно уж их много! И все не наши, а из половецких наемников да кавказских волонтеров!

— Беда, беда, — подтвердил Иван. — Что караулов много — понятное дело, сегодня же Новогодье, праздник великий. А вот что нерусь сторожить отрядили — знак недоверия Владимира к богатырям.

И тут дорогу им заступил караул половецкий. С мечами наголо, да булавами наизготовку.

— Мы есмь полноправный стража земля Русская, — гордо крикнул начальник караула. — Куда вы спешить, подозрительный богатырь?

— Сдерживай эмоции! — шепнул Иван Илье. — Контролируй силу! Не поддавайся ее темной стороне!

— Не поддамся, — пообещал Илья, и ответил:

— Ах вы грязь подзаборная, подхвостье песье! Мы богатыри русские, спешим на праздник княжеский!

Караул посовещался, и начальник его заявил:

— Ладна. Разрешай вам проехать — только не всем, а трем. Тот, черномазый, с кладенцом высокой убойной сила, пусть обратна едет.

— Расист! — завопил Иван, которому попали по больному месту. — Бей их, мужики! Нас четверо, пока еще мы вместе! И скоро все получим по невесте! Девиз наш — постоим за Русь! Вперед, друзья, не трусь!

И богатыри накинулись на неосторожных половцев. В разгар боя Алеша крикнул Ивану:

• Предыдущая
• 36/39
• Следующая