Остров Русь - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 20

• Предыдущая
• 20/39
• Следующая

— Видишь ту звездочку ясную, Иван?

— Вижу. То...

— Венера! — мрачно сказал Кубатай. — То Венера подлая!

— Да какая ж Венера, — удивился дурак. — Это полярная звезда. Венеру, поди, только по утрам и вечерам видно!

— Да? — удивился Кубатай. — А как похожа... Стой! А ты... не сфинкс?

— Кто-кто?

— Не сфинкс ли ты часом замаскированный, а, Иван? Покайся, я все прощу!

— Дурак я, — грустно признался Иван. — Но не сфинкс.

Кубатай расслабился и улыбнулся:

— Знаю. Это так... на всякий случай. Работа такая. Иван, ты меня уважаешь?

— А как же!

— Хорошо... — Кубатай погрузился в молчание. Из избы доносились голоса боянов, разучивающих новую былину.

— Кубатай, а, Кубатай! — подал голос Иван. — Поехали со мной!

— Зачем? Мне и тут хорошо!

— Я тебе вопросы буду задавать, а ты — отвечать мудрено!

Кубатай заколебался.

— Нет, тут веселее...

Иван, которому страсть как не хотелось прибегать к крайним мерам, достал из кармана пригоршню семечек. Глаза у Кубатая вспыхнули ярче, чем полярная звезда на пару с Венерой.

— Иван... Дай щелкнуть разок...

— На, — согласился добрый Иван. И тут ему пришла в голову поистине гениальная идея. Уже вторая за день!

— У меня дома мешок таких, — небрежно сказал он. — Два мешка. Три.

Кубатай похлопал его по плечу:

— Хороший Иван... Хороший русский Иван... Семечка...

— Поехали, я тебе полмешка отсыплю! — пообещал дурак.

— Летс гоу! — непонятно воскликнул Кубатай. Через минуту они уже сидели на Ивановом Гнедке, который мерно трусил к Марьюшкиному дому. Вдали противными голосами кричали дикие попугаи. Дорогу перебежал черный бабуин, и Иван сплюнул через левое плечо — от дурного глаза. Сплюнул не совсем удачно, но Кубатай не обиделся, потому что дремал. Проснулся он лишь у самого дома, и сонно спросил:

— Иван, Иван... А ты не Стас?

— Нет, — дурея больше обычного ответил Иван.

— И даже не его старший брат Костя?

— Не знаю таких, — осторожно промолвил Иван. Кубатай вздохнул.

— Эх, был у меня такой друг... Маленький, но настоящий. Всерьез меня принимал.

Сообразив, что в душе Кубатая задеты какие-то сентиментальные струны, Иван молчал.

— Эх, — вздыхал Кубатай. — И как же я их не укараулил? Такая общность душ, как у нас со Стасом, раз в пятьсот лет бывает! Мы бы с ним охотились вместе, на пры... на сапогах-скороходах прыгали, диверсии учиняли...

— А где твой друг-то? — поинтересовался Иван. — Басурманы в полон увели? Враз отобьем!

Но Кубатай только вздыхал и повторял вполголоса:

— Всерьез... всерьез... Как взрослый к взрослому относился...

Так, с полупротрезвевшим Кубатаем за спиной, Иван и въехал на просторный Марьюшкин двор. Из хором доносился дружный храп тридцати трех богатырей.

— Где семечки? — начиная что-то подозревать спросил Кубатай.

— В подполе, — схитрил Иван. — Пойдем.

И они пошли.

Очутившись в каменном подполе, уставленном бочками с медовухой и мешками с кокосами, Кубатай вмиг протрезвел полностью.

— Где семечки? — тревожно озираясь спросил он.

— Обманул я тебя, — признался Иван. — На всякого мудреца довольно простоты.

И он, на всякий случай, достал булаву. Кубатай вздохнул и сел на мешок.

— Чего тебе надобно-то? Выкупа богатого?

— Нет, — замотал головой Иван. — Выкуп — тьфу! Укажи дорогу к Кащею.

— Зачем?

— То мое дело, — посуровел Иван. — Ты мудрец известный, все тебе ведомо. Говори!

— Никогда! — гордо сказал Кубатай.

— Пытать буду, — со вздохом признался Иван.

— А я боли не боюсь! — похвастался Кубатай. — Делай что хочешь, только усы мне не брей.

— Ага! — заорал Иван. — Марья, подь суда!

В подпол, лузгая семечки, вошла Марья.

— Бритву, мыло и хвост опоссума, — велел Иван. — Пытать мудреца буду.

— Как

— Усы брить!

Марья неодобрительно покачала головой, но требуемое принесла. Иван тем временем связал слабо сопротивляющегося Кубатая и принялся намыливать пушистый опоссумий хвост.

— Красавица! — подал голос Кубатай. — О двух вещах тебя молю! Первое — дай мне семечек перед пыткой полузгать. Очень уж у тебя семечки замечательные. А второе — как брить меня Иван-разбойник начнет, уйди, не смотри. Не вынесу я такого позора!

Марья аки волчица голодная на Ивана глянула, сплюнула и молвила:

— Иван! Негоже джигита единственной красоты лишать!

Иван, мыля хвост, огрызнулся:

— Не единственной. У него еще язык остался. На крайний случай отрежем.

Всплеснув руками, Марья проворно нащелкала две жмени семечек, всыпала их Кубатаю в рот, и со слезами на глазах удалилась.

Иван сноровисто покрыл лицо Кубатая пеной, взял бритву наизготовку и задумался.

— С чего начнем, мудрец? С левого уса, али с правого?

Кубатай хранил гордое молчание.

— С правого, — решил Иван. — С самого кончика.

И он ловко сбрил кончик Кубатайского уса. Мудрец застонал.

— Не больно? — забеспокоился Иван. — Может еще намылить?

— Сатрап, — стонал Кубатай, извиваясь. — О, горе мне! О горе!

— Пока никакого горя, — успокоил его Иван. — Так, восстанавливаем симметрию...

Он подбрил левый ус. Оглядел результат:

— Знаешь, мудрец, еще лучше стало. Интеллигентней, даже в чем-то романтичнее. Надо было мне в цирюльники податься...

— Да? Дай зеркальце, гляну!

— Нет! Вначале путь к Кащею выдай! Сразу отпущу.

— Не скажу! Из принципа.

— Тогда я знаешь что сделаю? — издевался Иван над беззащитным мудрецом. — Рот тебе заткну, а сам стану мудреные вопросы задавать! Ты же на них и ответить не сможешь!

— Только не это! — крикнул Кубатай. Неизвестно, чем бы кончилась эта страшная сцена, но тут дверь подпола отворилась и в помещение ворвался незнакомый Ивану человек. Невысокий, плотненький, суетливый, с маленькой железной палочкой в руках.

— Кейсеролл! — завопил Кубатай. — Спаси! Я тебе еще пригожусь!

— Отойди от бояна, добрый молодец! — угрожающе сказал Кейсеролл. — А то из мумми-бластера пальну!

— Из этой-то пшикалки? — презрительно сказал Иван и взял булаву поудобнее. — Попробуй!

И в этот миг железная фиговинка в руках Кейсеролла окуталась белым пламенем и превратилась в дивный меч. Длинный, блестящий, каменьями по рукояти украшенный, огнем колдовским мерцающий. Кейсеролл, с явным удивлением, глядел на оказавшееся в его руках оружие.

— Меч-кладенец, — тяжко выдохнул Иван. — Ох! Тяжела моя участь!

— Отпусти Кубатая, — сообразив выгоды своего нового вооружения, приказал Кейсеролл.

— Нет! — твердо сказал Иван. — Или костьми лягу, или узнаю от него путь в царство Кащеево!

— Чего? Куда? Зачем? — засуетился Кейсеролл. — К Кащею?

— Да, — гордо сказал Иван. — Бой у меня с ним будет!

— Это меняет дело, — заявил Кейсеролл, сел на бочку с медовухой, глянул на руку — к ней были привязаны большие песочные часы, и задумался. Иван ждал. Кубатай, покрываясь мыльной коркой, тоже.

— Смолянин! — крикнул вдруг Кейсеролл. — Иди сюда!

— Ну чего, на фига я тут нужен, — огрызнулся, спускаясь в подпол, еще один незнакомец. Тоже чудной. Волосы — оранжевые, уши — что твои лопухи, между пальцами — перепонки, как у лягушки. Иван сплюнул через левое плечо. Снова не совсем удачно.

— Дело к тебе есть, — сурово сказал Кейсеролл.

— Какое дело? — возмутился Смолянин. — Я вас с Кубатаем русскому научил? Научил! Считай, что я оклад отработал. Теперь до конца месяца ни черта делать не буду.

— Уволю, — кратко пообещал Кейсеролл.

— Ну и увольняй! Не жалко! Специалисты всюду нужны, пойду в музей работать.

— Экспонатом? — съязвил Кейсеролл.

— Чего делать? — хмуро спросил Смолянин и достал из под Кубатая свежий кокос.

— Пойдете вместе с этим богатырем к Кащею, — Кейсеролл указал на Ивана. — Во всем ему способствовать будете.

— Да ни за что! Пусть Кубатай идет!

— Вы в паре лучше работаете, — отмахнулся Кейсеролл. — И не смейте спорить! Здесь важные интересы, коих вам не понять!

• Предыдущая
• 20/39
• Следующая