Стеклянные цветы - Каммингс Мери - Страница 20

• Предыдущая
• 20/89
• Следующая

Через полчаса Филипп был у кинотеатра. Из интереса глянул, что именно смотрит Амелия — оказалось, мексиканскую мелодраму, на афише была изображена умопомрачительная красавица в цветастой юбке и красавец в мундире с аксельбантами — и занял позицию у выхода.

Амелия появилась одной из последних, в руке — бумажное ведерко с попкорном, вид мечтательный. Увидев его, сказала как ни в чем не бывало:

— А-а, это ты… (Интересно, а кого она предполагала увидеть? Красавца с афиши?) Попкорна хочешь? — качнула ведерком.

— Нет.

— Я еще на один фильм пойду сейчас, в другом зале.

— Что за фильм-то хоть?

Не дай бог, опять мелодрама…

— Ужастик — говорят, очень страшный!

Ничего особенно ужасного в фильме не было — все эти потоки крови и полуразложившиеся трупы, на взгляд Филиппа, могли вызвать лишь отвращение. Но Амелия вздрагивала, ахала, а в самом страшном месте судорожно вцепилась ему в руку и лишь потом, опомнившись, отпустила.

Пабло исчез внезапно. Забегавшись, Бруни не сразу вспомнила, что он уже неделю не звонил. Позвонила сама — в квартире никто не отвечал и автоответчик не работал. Странно… он что, опять уехал?!

На всякий случай она позвонила ему на работу. Ответил незнакомый мужской голос, на ее просьбу позвать господина Фраго Нета сообщил:

— Господин Фраго Нета отозван для консультаций. Сейчас я исполняю его обязанности.

— А когда он вернется? — нетерпеливо поинтересовалась Бруни.

— Насколько я знаю, возвращение господина Фраго Нета в Мюнхен не планируется… чем я могу быть вам полезен?

Отвечать Бруни не стала — положила трубку и растерянно уставилась в стену.

Выходит, он насовсем уехал. Но как же так — не предупредил, не попрощался, даже сообщения на автоответчике не оставил! Просто взял и уехал…

Почему-то вспомнились трусики — представилось, как они висят на оленьих рогах в пустой квартире. В той самой, где всего неделю назад они занимались любовью и смеялись, и пили вино…

На глаза навернулись слезы — скорее, от внезапности, чем от обиды. Ну, уехал и уехал — в конце концов, мало ли в Бразилии донов Педро?!

В тот же вечер, поддавшись приступу сентиментальности, Бруни устроила Пабло «заочные проводы»: отправилась в бар, где они обычно встречались, посидела у стойки, выпила пару коктейлей, повздыхала, повспоминала…

Вздыхать и вспоминать получалось плохо — в голову лезли посторонние мысли: как сделать каркас для лозы разборным, и подарит или не подарит папочка на день рождения «Ягуар»? К самой же Бруни лезли посторонние мужики — решили, что раз сидит у стойки одна, так для этого и пришла.

Начинали все с одного и того же: предлагали купить ей выпить. Возможно, если бы кто-то предложил сэндвич или шоколадку, то она бы согласилась — в награду за нестандартный подход — но шоколадку никто не предлагал.

Потом она ушла в туалет и там, в одиночестве, выкурила сигарету с травкой — последнюю из тех, что прихватила в портсигаре Пабло неделю назад и спрятала тогда под подкладку сумки. Подумать только, что за времена пошли — в своей собственной сумке она должна прятать сигареты под подкладку!

Бай-бай, Пабло! Больше никто не назовет ее «Белиссима»…

Стоило ей вернуться к стойке, как белобрысый, который до того мирно сидел за столиком в углу, вдруг подкатился вплотную и выразительно повел носом. Спросил:

— Опять? Мне что, и в туалет за тобой ходить надо?

— Ты что — чокнулся?! — возмутилась Бруни. — С чего это?!

— Что я по-твоему — запах не чувствую?

Она сердито засопела — крыть было нечем. Филипп взгромоздился на соседний табурет, вздохнул и спросил — почти добродушно:

— Ну что, сумку сама покажешь?

— Да нет там ничего, нет! — огрызнулась она. — Последняя была!

Проверять он не стал, поверил на слово.

Бруни не стала ему говорить, чтобы убирался — при нем, по крайней мере, никто не станет ей выпить предлагать; заказала еще один «Манхеттен».

— Слушай, а вообще сколько ты собираешься мне тут глаза мозолить? Надолго тебя папашка-то мой нанял?! — не выдержав, спросила она.

— На год, — сознался белобрысый. Похоже, его эта мысль тоже не слишком радовала.

На год?! Да что они все — с ума посходили?! Она же за это время засохнет… плесенью покроется!

На следующий день все мысли о Пабло вылетели у Бруни из головы — ее настиг очередной «творческий запой».

В мастерскую она спустилась, чтобы закончить наконец вазу для подставки с попугаем. Думала, что за полдня управится, а просидела до вечера.

Дело в том, что сердцевинку цветка она первоначально планировала сделать желтой. Начала собирать — и поняла, что такой яркий тон не подходит, а вот бархатисто-белый — в самый раз.

Пока грелась стекломасса, Бруни начала просматривать старые, давно валявшиеся в мастерской журналы по архитектуре и дизайну, увидела в одном из них фотографию Нотр-Дам-де-Роншан — и в тот же миг поняла, как можно использовать желтую серединку! Ее нужно поместить в цветок вроде каллы, и два таких цветка с бледно-зелеными листьями поставить в вазу модернистской формы, наподобие криво скрученного листа бумаги, вроде бы прозрачную, но на самом деле с серебряными искорками.

Быстро, пока идея не «перегорела», Бруни начала делать наброски. Потом подобрала все нужные ингредиенты для стекла с блестками. Потом сделала еще пару желтых серединок, лепесток для каллы, несколько мелких лепесточков про запас…

Спать она пошла поздно, жутко усталая. Не было сил ни поесть толком, ни поплавать в бассейне, но заснуть никак не удавалось: стоило закрыть глаза, и представлялись какие-то полуфантастические стеклянные конструкции. В конце концов она встала, выпила стакан горячего чая напополам с вермутом и после этого заснула уже как убитая.

Наутро она спустилась в мастерскую ни свет ни заря, так не терпелось продолжить начатое…

Лишь на исходе пятого дня Бруни поставила на стол, предназначенный для «готовой продукции», вазу с попугаем — и с некоторым удивлением поняла, что делать больше нечего.

Ваза идеально вписалась в подставку, в голубой прозрачной воде «плавал» красный цветок с зелеными круглыми листьями — получалось, будто попугай с интересом разглядывает его. Бархатисто-белые каллы стояли в прозрачной вазе, отблескивающей серебряными искорками, а на столе лежали три красных цветка, похожих на орхидеи — теперь предстояло выбрать, который из них станет прототипом для будущего проекта «Лоза».

Все было закончено, идей больше не осталось, и она чувствовала себя выдохшейся и вымотанной. И еще голодной — очень.

Днем она хотела перекусить и позвонила на кухню. По телефону никто не отвечал, она было возмутилась — что за безобразие! — и лишь потом вспомнила, что сегодня воскресенье и фрау Зоннтаг работает только до полудня.

Тогда Бруни отмахнулась, подумав: «Ну и черт с ним!», но теперь под ложечкой сосало и организм настоятельно требовал, чтобы она немедленно отправилась на кухню и нашла что-нибудь поесть. Желательно побольше. Желательно повкуснее.

Первым, что она обнаружила на кухне, был белобрысый. Он стоял у плиты и что-то жарил на большой сковороде; увидев Бруни, небрежно бросил: «Привет!» и снова занялся своим делом.

Проходя мимо него к холодильнику, она незаметно взглянула на сковороду — что он там такое жарит?

Оказалось — омлет. И не просто омлет, а огромный омлетище, на изготовление которого ушло никак не меньше полудюжины яиц, с сосисками, розовыми горбиками выпиравшими из желтоватой массы, с ломтиками помидоров — да еще посыпанный сверху зеленым луком!

Омлета сразу захотелось. Захотелось настолько, что Бруни невольно сглотнула слюну и решительно открыла дверцу холодильника.

Так, что у нас тут есть… два салата, рыба под соусом, пюре… Доносившийся со сковороды запах сводил с ума — хотелось не рыбы, хотелось именно вот того, пестрого, упоительно пахнущего…

• Предыдущая
• 20/89
• Следующая