Свинцовый взвод - Самаров Сергей Васильевич - Страница 26

• Предыдущая
• 26/43
• Следующая

– Я знаю вашу историю. И готов помочь вам рассчитаться с Парфюмером.

– Он должен быть где-то здесь. Парфюмер никогда сам не лезет туда, где идет бой. Он со стороны командует. Не любит, когда вокруг него пули летают.

– То есть он в верхней части ущелья?

– Я не сомневаюсь в этом. И с ним обязательно несколько человек из его приближенных. Они исполняют роль телохранителей.

– Что же вы раньше не сказали! Надо было задать вопрос первым двум минометчикам.

– Раньше? Раньше между нами были другие отношения.

– Не понял. Что изменилось за пять минут?

– Вы дали мне в руки оружие. Это акт доверия. И это полностью все меняет. Если раньше я думал, как лучше на вас напасть, то теперь я эти мысли из головы выбросил. Вооружив, вы разоружили меня.

– Вы планировали напасть на меня?

– Точно так же, как вы на меня.

– А недавно, когда мы повернули на тропе, я был рядом…

– Я чувствовал, что вы готовы к отражению атаки. Это была ваша провокация?

– Это была проверка.

– Я думал, но тогда я еще не был готов. К тому же трудно напасть на человека, который готов к встречной атаке.

– Ладно, – согласился Раскатов, возвращаясь к прежнему разговору. – У нас еще три миномета в запасе. Это как минимум шесть минометчиков. Будет кого спросить…

Глава девятая

Тропа стала намного уже, и сразу с левого края начинался обрыв. Впрочем, он был не слишком крут, и ели каким-то образом цеплялись за склон и росли там густо. Но у ели корни всегда поверхностные, и им не надо глубокой почвы, за которую можно уцепиться, как, например, сосне, предпочитающей землянистые утесы, но не склоны. Тем не менее даже не все ели могли удержаться на этой крутизне. Тут и там виднелись поверженные собственной тяжестью стволы деревьев. Некоторые пытались расти даже лежа, но надолго их, видимо, не хватало. Эти поверженные стволы лежали здесь уже, похоже, много лет, потому что упавшие хвойные деревья теряют свою хвою обычно только через год или два. Здесь же сухих и гнилых стволов с облупившейся корой было множество.

Но по правую сторону тропы склон был вполне проходимым, и там можно было даже подняться при необходимости, хотя трудно было предположить, до какого уровня был возможен подъем. Лес был настолько густым, что ничего нельзя было рассмотреть дальше нескольких метров. В таких местах можно создавать идеальные засады, поскольку сверху видимость открывается, а снизу она отсутствует. Однако пока необходимости взбираться на этот склон не возникало, и старший лейтенант с эмиром шли друг за другом. Раскатов не опасался Улугбекова и, показывая свое доверие, пошел первым, считая, что стрелять ему в спину Хамид Абдулджабарович не будет.

После нескольких поворотов, повторяющих повороты самого ущелья, достаточно извилистого в этом месте, тропа выпрямилась и расширилась, левый склон стал уже не таким крутым и более безопасным, а правый не так густо заросшим. Прямые участки тропы всегда более безопасны, чем крутые частые повороты, за каждым из которых может двигаться навстречу противник, и позволяют слегка расслабиться. Но Константин Валентинович хорошо знал, что после расслабления сложно бывает сразу вернуться к предельной концентрации, и потому расслабления себе не позволил и так же шел, приложив приклад автомата к плечу и оглядывая стоящие впереди кусты через прицел. Предохранитель автомата был опущен в нижнее положение, то есть на градацию автоматического огня.

При расширении тропы Хамид Абдулджабарович догнал старшего лейтенанта и пошел рядом, подражая ему и так же выставив перед собой автомат. Но предосторожность была излишней. Никто не спешил к ним навстречу. Из-за поворота, прежде чем войти в него, выглядывал один Раскатов. И сразу увидел ту самую искомую скалу, которую уже рассматривал издали с более высокой точки.

– Кажется, пришли.

– Скала?

– Минометная точка.

Старший лейтенант, не предупреждая напарника и союзника, шагнул на склон. Здесь был как раз тот момент, когда заросший лесом склон поднимался выше верхней плоскости самой скалы, и рассмотреть минометную точку можно было из густого ельника, прячась за деревьями и не опасаясь, что сразу же станешь готовой к использованию мишенью. Дорога эта была нелегкой, тем более для не совсем физически здорового человека. Даже для здорового она представляла бы собой сложность. Дышалось тяжело из-за боли в ребрах. Каждый глубокий вздох вынуждал старшего лейтенанта Раскатова на какую-то долю секунды замирать, чтобы усилием воли перебороть боль. Наверное, и эмиру с его обязательной после знакомства с посохом-дубинкой головной болью было нелегко, но Улугбеков молча передвигался за старшим лейтенантом, придерживаясь рукой за колючие еловые лапы.

Константину Валентиновичу нравилось, что спутник держит в себе свои ощущения.

Так поднялись метров на сорок, после чего Раскатов, присмотревшись сквозь иглы деревьев, резко повернул влево. Как и предполагал старший лейтенант, их трудно рассмотреть снизу, а вот они оттуда, замаскированные хвоей, могут хорошо рассмотреть все. Осталось пройти по склону каких-то пятьдесят метров, чтобы оказаться напротив скалы с минометным расчетом. Оттуда как раз раздался выстрел. Самих минометчиков еще не было видно. И, чтобы их увидеть, пришлось идти дальше.

Горизонтальный путь по крутому склону оказался не менее трудным, чем подъем на нужный уровень. Правая нога каждый раз находила опору на сорок сантиметров более высокую, чем левая. Это однообразие правую ногу утомляло. Утешением служило то, что при горизонтальном продвижении не сбивалось дыхание. Но дыхание волновало, кажется, только старшего лейтенанта. Эмир же, кажется, дышал вполне приемлемо. Должно быть, башмаки бандитов, пинавших его, были более гуманными, чем ветви ели, упавшей на Константина Валентиновича.

Этот короткий отрезок пути пришлось преодолевать с двухминутным перерывом, который проводили стоя, прислонившись спинами к склону и уперев ноги в стволы. И, как только двинулись дальше, Раскатов опять остановился и поднял над головой руку с раскрытой ладонью. Даже не зная обычных знаков спецназа ГРУ, Хамид Абдулджабарович понял знак и замер на месте. Раскатов показал пальцем вниз, на тропу, с которой они вовремя ушли. Там шли трое вооруженных людей, курили на ходу, хотя откровенно торопились, направляясь или к скале, где был уничтожен минометный расчет, чтобы проверить там ситуацию, или же к выходу из ущелья, где заняли позицию основные силы бандитов. К скале бандитов тоже мог кто-то послать. После недавнего телефонного разговора, который прошел вполне нормально, трубка вдруг перестала отвечать. Не отвечала и трубка второго бандита, если она у него была. И послать людей для выяснения ситуации должен был бы любой командир.

Но лишних людей, когда на выходе из ущелья намечается бой, здесь, в верховьях ущелья, быть не должно было. Все силы должны быть стянуты туда, вниз. Тогда откуда они взялись, и вообще – кто они?

Появление лишних людей выставляло новые вопросы…

* * *

Пройдя остаток пути сразу после того, как трое бандитов внизу скрылись из вида, старший лейтенант Раскатов остановился там, наблюдать откуда ему показалось наиболее удобно – не прямо против скалы, а метров на десять дальше. Здесь был удобный просвет в ветвях.

На небольшой, в сравнении с первой, площадке второго миномета находились четверо. Двое возились у самого миномета, двое сидели на закрытых ящиках с минами и смотрели в карту, что-то обсуждая. В руке одного из них была трубка – необходимый в современных условиях инструмент управления боем.

Больше минуты Раскатов смотрел молча, оценивая положение и прикидывая, как лучше подобраться незаметно, чтобы атаковать. Так же молча смотрел и Улугбеков. Наконец эмир прошептал:

– Интересно, неужели он? Легок на помине, как вы, русские, говорите. Как бы вот только не ошибиться… Не дадите, старший лейтенант, мне свой бинокль?

• Предыдущая
• 26/43
• Следующая