Свинцовый взвод - Самаров Сергей Васильевич - Страница 24

• Предыдущая
• 24/43
• Следующая

Вот в таком состоянии и находился старший лейтенант Раскатов, когда они с эмиром Хамидом подходили к большой скале, высившейся над лесом. По высоте она была, может быть, значительно ниже той, к которой шли изначально. Но, располагаясь выше по склону, конечно же, по сверке уровней, давала больший обзор и большие возможности для прицельной стрельбы из миномета. Однако обзор этот позволял минометчикам одновременно видеть и то, что вокруг скалы происходит, потому что со стороны тропы перед скалой было около трех метров чистого каменистого пространства. Если кто-то случайно или по необходимости выглянет за край, то вполне может увидеть подходящих людей. А кто подходит, определить нетрудно – армейский камуфлированный мундир старшего лейтенанта сразу заставит бандитов ощетиниться стволами автоматов. И это было бы провалом.

– Эмир… Большая просьба… – сказал Константин Валентинович перед последним до скалы поворотом тропы. – Не подумайте, что я сомневаюсь в ваших боевых способностях. Просто я привык действовать в такой обстановке в одиночку или со своими солдатами, которые понимают меня и мои приказы без слов. А у нас с вами взаимодействие не отработано.

– И что? – спросил Улугбеков, звонкой пощечиной убивая комара на щеке. – Вы мне даете персональную команду «Отбой»?

– Я попрошу вас здесь подождать.

– Пистолет мне не оставите? Я обещаю, что не буду стрелять вам в спину.

– Не сомневаюсь даже без обещания. Но он может мне пригодиться.

Раскатов передернул затвор автомата, проверяя наличие патрона в патроннике, и сменил магазин, чтобы иметь в запасе тридцать один патрон. После этого коротко глянул на эмира, все еще стоящего на месте перед поворотом тропы.

– Вам бы, эмир, лучше в чаще спрятаться. Под елки.

Эмир послушно и молча шагнул в сторону. Но смотреть по-прежнему продолжал на старшего лейтенанта спецназа. И вдруг глаза Хамида Абдулджабаровича расширились, и он начал усиленно смотреть по сторонам. Удивиться было чему. Особенно человеку, столкнувшемуся с этим впервые. Раскатов только что был перед ним, буквально в трех метрах, и вдруг его не стало, словно он в воздухе растворился. И при этом ни одного постороннего звука до уха Улугбекова не донеслось. Ни ветка не заскрипела, ни камень из-под ноги старшего лейтенанта не вылетел. В один из моментов поиска Улугбекову показалось, что какая-то тень впереди пересекла тропу, но, сколько он ни всматривался в это место, никого обнаружить не сумел. Это даже вызывало легкий страх. Эмир никогда не видел, чтобы люди так вот сразу и резко исчезали из поля зрения…

* * *

Даже самые опытные спецназовцы время от времени ловят себя на том, что иногда расслабляются и позволяют себе в какой-то момент потерять внимательность. Происходит это не по нерадению, не по небрежности и не от самоуверенности, а только от усталости. Сложно постоянно находиться в напряжении. Старшему лейтенанту Раскатову в полном напряжении и при полном внимании находиться было труднее вдвойне, поскольку он не ощущал себя полностью здоровым, да и боль время от времени давала о себе знать острыми уколами то там, то там. Тяжелое и горячее дыхание обещало как минимум множественные ушибы ребер, если не переломы. Тем не менее Константин Валентинович старался не обращать внимания на эти отвлекающие моменты и полностью концентрировался на выполнении задуманного. Индивидуальные тренировки по концентрации внимания он проводил регулярно. Это простые, но действенные тренировки, к тому же чрезвычайно полезные. Просто смотришь на секундную стрелку часов, не думая ни о чем постороннем. Все внимание на стрелку. Говорят, кто сможет десять минут концентрироваться на стрелке, сможет концентрированным взглядом танк перевернуть. Раскатов переворачивать танки не пытался, но около четырех минут жесткой концентрации выдерживал. Конечно, во время боевых действий концентрация не бывает такой жесткой. Это и невозможно из-за продолжительности самих действий. Да и просто опасно концентрироваться на чем-то одном, когда угроза всегда может подойти с другой стороны. Точно так же, не на одном своем передвижении удерживая внимание, но на всем окружающем, и даже на том, что наверху, на скале, передвигался старший лейтенант и сейчас. Он не пошел напрямую к скале, заранее рассмотрев, что с этой стороны она имеет почти вертикальную стену, но предпочел двигаться по опушке леса, иногда даже проползая под нижними тяжелыми лапами, обойти всю скалу, чтобы найти место, где наверх поднимали миномет и мины. Эта тактика оказалась успешной, хотя потребовала дополнительного времени. За тот его промежуток, что старший лейтенант добрался до противоположной стороны скалы, где она примыкала к самому высокому месту склона, миномет выстрелил еще дважды. Но Раскатову было ясно, что это или пробные, или просто предупреждающие выстрелы. Если бы минометчики нащупали цель, они посылали бы мину за миной. И это все значило, что федеральная сторона в откровенную атаку не шла. Майор Еремеенко предпочитал ждать результата от старшего лейтенанта Раскатова и не жертвовать людьми. Что сам Раскатов одобрял, вообще считая, что без командира взвод не следует допускать до атаки, хотя уверен был в выучке своих солдат.

Как и предполагал Константин Валентинович, в банде Парфюмера не имелось в наличии ни подъемного строительного крана, ни даже грузового вертолета с лебедкой, чтобы с их помощью забросить минометы и мины на скалу. Со стороны верхнего склона скала имела достаточно пологую и даже поросшую кустами стену. Это было как раз то, что старшему лейтенанту требовалось. Впрочем, он и ожидал это встретить, потому что несколько раз знакомился с подобными скалами и видел определенную закономерность. Лесные склоны хребтов обычно плохо продуваются ветрами. Ветер в таких ущельях идет или понизу, или откровенно верховой. А чаще всего дует и там, и там. Но если внизу ветер разгоняется и летит по ущелью, только на поворотах собирая в скальных образованиях пылевые кучи, которые тоже скоро порастают кустами, то верховой имеет возможность уцепиться только за промежуток между скалами и склоном. Туда он и наметает пыль, разрушая сам склон век от века, как и стену скалы. Таким образом создается перемычка, связывающая вершину скалы и склон. Туда Раскатов и собирался попасть.

И попал. Теперь предстояло самое сложное. Необходимо было незаметно пробраться непосредственно к минометам. То, что Раскатов не знал, какой расчет держат бандиты, его не смущало. Даже в войсках с расчетом у «Подноса» встречается разница. Бывает расчет в два человека, бывает в четыре. Четверых занимают обычно тогда, когда миномет переносится вручную. Двое обслуживают, как правило, когда «Поднос» устанавливают на автомобиле. Но скорее всего в условиях боя, когда Парфюмер хорошо знает, что против него выступили немалые федеральные силы, у него должен быть на счету каждый человек. А если учесть и потери, которые понесли бандиты, тогда ситуация усугубляется. Значит, рассчитывать на четверых противников не стоит. От силы рядом с минометом будут двое. С двумя справиться, естественно, проще, чем с четырьмя, хотя и с четырьмя справиться можно, если учесть, что они будут все заняты и при этом не ожидают нападения. Неожиданность всегда приносит плоды. Первая неожиданная атака вполовину сокращает количество бойцов противостоящей стороны. Если этого не происходит, атака считается неудачной. Даже если минометчиков на скале будет четверо, старший лейтенант думал, что справится с ними. Он успеет застрелить двоих, прежде чем двое оставшихся сумеют его атаковать. А с двумя Константин Валентинович сумеет справиться и с помощью рук.

Можно было бы и пробежать те пятнадцать метров, что отделяли склон от скалы. Перемычка была достаточно широкой, и кусты росли не сплошняком. Но во время бега кто-то там, наверху, может сделать шаг в его сторону, и тогда старшего лейтенанта обнаружат раньше, чем он сумеет сориентироваться в обстановке. Если бы склон выше порос лесом, можно было бы оттуда посмотреть. Здесь же посмотреть со стороны возможно было, лишь обнаружив себя. Это было ни к чему. И Раскатов пополз по перешейку от куста к кусту. Опять дала о себе знать травмированная спина, но боль была тягучей и тупой и не мешала передвижению, как мешала бы острая боль. Несильно должна была бы она помешать и рукопашной схватке, если бы предстояло в такую ввязаться.

• Предыдущая
• 24/43
• Следующая