Падение «черного берета» - Ольбик Александр Степанович - Страница 50

• Предыдущая
• 50/101
• Следующая

После вылазки к ночному бару «Вольный ветер», они вернулись домой около девяти утра. Спали до трех, а в 16.45 им позвонил Николай и сказал, что надо везти груз. Быстро собрались, на скорую руку перекусили и отправились на Ткацкую улицу. Когда они туда прибыли, уже спускались сумерки.

Карташов не хотел идти в мрачные переходы клиники и, видимо, Одинец отнесся к этому с пониманием. Он сам пошел на разведку и, к удивлению, Карташова, груз принесли и поставили в «шевроле» двое парней в зеленых халатах. И эти же люди сопровождали их до самого крематория.

Когда въехали во двор, Карташов его не узнал. Рядом со старым корпусом уже возвышалось наполовину построенное новое здание. Вокруг лежали стройматериалы, кучи песка и массивные блоки кирпичей.

Санитары понесли гроб через ту же дверь, через которую совсем недавно, и целую вечность назад, Карташов с Николаем тащили останки водителя Брода. «Печник» был тот же. Он много болтал, суетился вокруг гостей, не помогая, а наоборот, мешая нести гроб.

Карташов обратил внимание, что теперь все печи работали на полную мощность. На подставке, выкрашенной в красный цвет, готовые к сожжению, стояли два гроба, обтянутые фиолетовой тканью. Однако то, что привезли они, «печник» велел поставить на салазки вне очереди. И опять Карташов уловил сладковатый, приторный запах жженого мяса.

Одинец стоял у одной из печей и смотрел на прыгающие отсветы пламени. В его серых немигающих глазах не было обычной беззаботности — что-то новое и непонятное для Карташова появилось в его взгляде.

Жестяной, не по ситуации расхлябанный голос «печника» между тем глаголил:

— Жили людишки, пылили и пых — все в трубу вылетело, — он достал из-под старого грязного халата бутылку вина и, раскрутив, поднес к губам. Отпил несколько мелких глотков и, крякнув, посожалел: «Эх, чертовка, как быстро испаряется… » Надев рабочие рукавицы, он открыл дверцу и стал осторожно вдвигать в зев печки гроб, который они привезли от Блузмана. — Царствие тебе небесное, — с пьяным умилением проговорил «печник» и толкнул гроб в глубину ада. Дверца цокнула, стукнул засов и — все свободны…

— Пошли! — дал команду Одинец.

Санитары уже были на пороге и, кажется, с большим облегчением вышли во двор. Молча сели в машину и так же молча все доехали до Ткацкой улицы. Оттуда Одинец связался с Бродом, после чего направились в сторону Волгоградского проспекта, где находилась Центральная диспетчерская неотложной помощи. Припарковались в конце длинной вереницы санитарных машин.

— Тебе, Мцыри, когда-нибудь вызывали «скорую помощь»? — спросил Одинец.

— Давно это было и неправда… Когда еще учился в школе, ловили с дружком на плотах всю ночь угрей… Воспаление легких… В 1988 году, когда произошла перестрелка с бандитами, которых мы вязали на центральном рынке, потом… В ноябре 1993 года, возле Белого дома получил снайперскую порцию свинца…

— Извини, а на какой стороне ты там был?

— Это неважно… Впрочем, сам догадаешься, если скажу, что Бандо был с Баркашовцами…

— Значит, защищал демократию?

— Как хочешь так это и называй.

— А чего ж тогда за тебя не вступился президент? Почему он тебя не вырвал из лап латвийской Фемиды?

— Может потому, что я его об этом не просил…

Одинец с сомнением покачал головой.

— Вон, кажется, наша помощница идет.

Но Карташов видел только цветной зонтик и перебирающие мокрый тротуар женские ноги.

Одинец открыл дверцу.

— Наташа, мы здесь, — и соскочил на землю.

И снова Карташов увидел удаляющиеся ноги на изящной танкетке.

— Сегодня у нас день зарплаты, — устроившись на сиденье, сказал Одинец. — Работа у девчонки не пыльная, но рискованная. Злоупотребление служебным положением — от трех до восьми лет…

Карташов взглянул на часы.

— Надо бы смотаться к Татарину, посмотреть, кто за ним приезжает…

— Ну ты даешь, Мцыри! Тебе мало своих приключений?

— Я тебя не зову, съезжу один. Какой здесь ходит транспорт?

Одинец покрутил пальцем у виска.

— Ты что, с умственными завихрениями? Какой здесь ходит транспорт… Если устал, давай я сяду за баранку, а то совсем разучусь ездить по Москве.

Они поменялись местами.

В половине седьмого вечера они подъехали к месту работы Татаринова. Накрапывал мелкий дождик и прохожие редко останавливались, чтобы поделиться с калекой содержимым своих кошельков.

Время тянулось долго. В кабине от сигаретного дыма стоял такой смог, который более чувствительных людей легко мог сбить с катушек.

— Скажи, Мцыри, как на исповеди: в том деле, на литовской границе, есть твоя кровь? Ты ведь знаешь, я в свидетели не пойду. Здесь родится, здесь и умрет.

Карташов смотрел за окно, думал какую-то свою думу и вопрос Одинца как бы проигнорировал. Но так только казалось: две небольшие складки у переносицы вроде бы стали глубже, темные брови слетелись, сжались, словно им было неприютно.

— А что это тебе даст? Был-не-был, какая для тебя разница? Это мой вопрос…

— Не совсем так. Мне тоже важно знать, с кем я работаю, с кем играю в нарды и пью из одного стакана. Верно? А может, завтра я нарвусь на пулю, так будет ли у меня уверенность, что ты сдержись свое слово и не позволишь меня потрошить.

Оба замкнулись. Понимали — момент ответственный для их отношений.

— О том, что тогда произошло на латвийско-литовской границе, писали все, кому только не лень.

— Но не все об этом читали. Я, например, тогда на мир смотрел исключительно через прицел автомата. Не до газет было…

Карташов кисло улыбнулся, бросил быстрый взгляд на Одинца, и каким-то простуженным голосом начал рассказ.

— Все шло, как обычно. Ты понимаешь, рутина… Вшестером мы выехали в рейд, ловить всякую шушеру. Где-то в районе Нереты увязались за КАМАЗом, который по оперативной информации перевозил из Литвы цветной металл. Человек, который сидел с водителем в кабине, дал литовцам в лапу и после этого мы машину задержали и с ней вернулись на таможенный пункт. И как назло, в этот момент подъехал на «уазике» экипаж Бандо. Как потом мы узнали, на белорусской границе они сожгли два таможенных поста и, заметая следы, возвращались в Ригу через Нерету. И вот я, сержант Кротов и примкнувший к нам лейтенант Бандо, пошли на переговоры с литовской таможней. Их было пятеро. В основном молодые пацаны, конечно, безоружные, и когда увидели, кто к ним идет в гости, от страха заклацали зубами. К тому времени мы с Бандо уже были довольно известными лицами…

• Предыдущая
• 50/101
• Следующая