Русская проза XXI века в критике. Рефлексия, оценки, методика описания - Капица Федор Сергеевич - Страница 22

• Предыдущая
• 22/79
• Следующая

Некоторые исследователи относят к интервью пресс-конференции и блицинтервью. Полагаем, что они отличаются иными особенностями, прежде всего отсутствием драматургии беседы. Ведь и в том, и в другом случае вопросы не готовятся заранее, а являются репликами на тот материал, который журналист получает в режиме оперативной информации. В разделе, посвященном пресс-конференции, будет более подробно рассмотрен текстовый вариант мероприятия.

Расширенное представление об интервью предполагает также выделение интервью-монолога и интервью-мнения, в которых происходит высказывание по вопросам, предложенным журналистам в формате рассказа. Полагаем, что в данном случае нарушаются свойства интервью, несущего в себе элементы беседы и предполагающего комментирование и пояснение со стороны спрашивающего. Поэтому речь идет о неоправданно расширенном толковании. Основанием же для выделения в данном случае является наличие развернутых вопросов, превращающихся именно в пояснения. Но если они органично дополняются ответами и работают на создание портрета писателя или позволяют составить мнение о его творчестве, подобные включения мини-текстов можно считать допустимыми.

Содержание определяется темой. Рассмотрим интервью авторов романов с исторической составляющей – И. Ефимова, А. Иванова, Л. Юзефовича, С. Алексеева – с точки зрения выражения общих и авторских особенностей. Первое интервью опубликовано в связи с представлением финалистов Национальной литературной премии «Большая книга» второго сезона[13]. Интервью предшествуют сведения биографического характера: «Игорь Ефимов попал в премиальный “шорт-лист” с романом “Неверная”. Игорь Маркович родился в 1937 г. в Москве, в 1978 г. эмигрировал в США. В 1981 г. основал издательство «Эрмитаж», за четверть века выпустившее 250 книг на русском и английском. Почти все книги Ефимова, написанные в эмиграции, переизданы в России».

Первый вопрос был задан в опосредованной форме и касался традиций и влияний: «Какие книги Вы считаете большими в мировой литературе?» Писатель тактично указал на произведения, повлиявшие на него в определенные жизненные периоды, расположив их в соответствующей последовательности.

Второй вопрос касался авторской концепции романа «Неверная» и странности образа героини, которая не может остаться верной ни одному мужчине. Ответ показался интересным: «Своим судьям – неслышному хору осуждающих голосов – она предъявляет целую толпу “свидетелей” – персонажей нашей литературной истории, которые пережили такую же драму».

Третий вопрос касался положения русской словесности за рубежом и премий для русскоязычных писателей, вопрос был связан с отношением к другим финалистам. Афористичность писателя проявилась в реплике: «чтение доставило острую читательскую радость». К близким ему по настроению авторам он отнес Д. Быкова, Д. Рубину, Л. Улицкую, с остальными претендентами пообещал познакомиться.

Очевидно, что интервью было четко продумано и структурировано. Оно содержит основные сведения о писателе, круге его предпочтений. Вопросы свидетельствуют об эрудированности корреспондента и о том, что были собраны необходимые первоначальные сведения об авторе. Интервью выдержано по стилю, оно помещено в размер полосы, специально отводимой «Книжным обозрением» для финалистов «Большой книги».

Попытка выстроить разговор как самостоятельное целое присутствует и в интервью М. Визеля, взятом у А. Иванова для глянцевого журнала «Арбат Престиж». Обозначено, кому принадлежат фотографии и макияж (make-up). Публикации также предшествует преамбула, в которой сообщается, что «имя уральского писателя Алексея Иванова стало известно широкой публике в конце 2005 г., когда вышел его исторический авантюрный роман “Золото бунта”. Новая книжка Иванова называется “Блуда и МУДО”, но это совсем не так неприлично, как кажется».

Завязав небольшую интригу, репортер стремится дополнить первоначальные сведения, помещает вторую преамбулу, связанную с расшифровкой слова «блуда», правда, заметим, что уральского жаргона нет, точнее было бы сказать уральский диалект. Слово же «МУДО» означает «Муниципальное учреждение дополнительного образования». Далее на сочетании нейтральной и оценочной лексики выстраивается содержание текста: «Роман повествует об одном лете из жизни провинциального художника, неисправимого бабника и стихийного философа Моржова, а заодно и о путях развития городской цивилизации».

Создается впечатление, что журналист и писатель как бы пикируются друг с другом, стремясь превзойти собеседника оригинальными и нетривиальными высказываниями. Скажем, в речи А. Иванова: «тупой городок», «каждому свое», «разве в замусоренных городах люди не занимаются сексом?», «я сомневаюсь, что это учебник соблазнения».

Основные вопросы сосредоточены вокруг придуманного автором топоса, его героя, встречаются и некоторые вопросы общего характера, связанные с биографией писателя, автобиографичностью персонажа. О стиле интервью свидетельствует такой пассаж: «О Вас пишут, что Алексеев Ивановых на самом деле два: один пишет исторические боевики, другой – трагикомические истории из современной жизни. Как вам удается без паранойи сочетать две такие разные линии творчества»?

Несмотря на некоторый эпатаж, выстраивание текста на вопросах, они достаточно информативны, позволяют прояснить отдельные моменты биографии писателя, вывести некоторые общие особенности: тяготение А. Иванова к областным и устаревшим словам, ориентированности на современного читателя, отражение в героях некоторых фактов его биографии (он делает героем последнего романа художника, сам когда-то учился на искусствоведческом факультете). В целом А. Иванов оценивает свой роман как «веселый», написанный для провинции, однако, он несет в себе и определенное обобщение.

Хотя интервью проведены с одним и тем же писателем, становится очевидным, что они отличаются собственным мировидением, вниманием к форме, авторы пытаются выстроить собственную языковую систему. В интервью основной акцент делается на биографиях и содержании тестов, намечается и некоторая эволюция авторов. Но собственно профессиональная оценка отсутствует, такую задачу, видимо, корреспонденты и не ставили.

Интервью, посвященное Л. Юзефовичу, помещено в постоянной рубрике «Литературной газеты» «Интертекст», где представляются новые книги писателей или неизвестные имена (19–25 декабря 2007 г.). Нарушая эту традицию, З. Прилепин заявляет: «Обычно я представляю писателей и публицистов – пишу о них какие-то добрые слова. В данном случае – не буду. Юзефович – активно читаемый автор, многие его книги экранизированы, фильмы по его сценариям смотрели сотни тысяч людей (как минимум можно назвать сериал “Гибель Империи”)… Сегодня встреча с мастером. Никакого пафоса в моих словах нет. Абсолютный профессионал своего дела – Леонид Юзефович, которому на днях исполнилось 60 лет. С чем и поздравляю!»

Авторская часть носит повествовательный характер, она практически представляет в некоторых репликах развернутое объяснение особенностей писательской манеры. Говорится, что Л. Юзефович – прирожденный рассказчик, стремящийся раскрыть удивительную, рифмующуюся, потайную структуру мира, что позволяет придать его историям иное, философское, метафизическое звучание. Интересно и рассуждение о том, что придается новый смысл случайности, воспринимаемой как божественная ирония. Отмечаются и божественные рифмы, далеко не всегда свойственные рассказчикам истории.

Поправляя своего коллегу, Л. Юзефович заявляет, что ему трудно соответствовать «по мудрости и оригинальности», «мое понимание жизни растворено в подробностях самой жизни. Мне проще рассказать историю – иногда подлинную, но измененную, – чем потом сформулировать заложенный в ней смысл». Писатель отчасти лукавит, поскольку далее приводит толкование английских слов слова «story» и «history» как «история».

Отсюда вытекает и следующая тенденция: «я всегда хочу что-то сказать не сколько о человеке как таковом, сколько о человеке во времени». Замечание о рифмовке событий писатель считает естественным, поскольку оно заложено «в истории, как созвучия в языке». «Чем более широкой исторической реальностью оперирует прозаик, тем больше он видит таких совпадений». Хотя он и не задумывался о роли случайностей в прозе, но осознает их роль, поскольку они позволяют соединить разные начала, т. е. ввести в текст разные элементы. Видимо, писатель имеет в виду одно из свойств исторического романа, предполагающего соединение документального и вымышленного.

• Предыдущая
• 22/79
• Следующая