Говорящие часы. Честная игра. Бей ниже пояса, бей наповал - Грубер Фрэнк - Страница 74

— А, вы из тех, кто продает книги в книжных магазинах, как у Брентано или Скрибнера на Пятой авеню?

— Ага, — сказал Джонни, — я из тех, кто торгует книгами на углах, когда вокруг не видно полиции.

Лорнет опять оказался у глаз дамы.

— Продолжайте.

— О чем?

— О чем хотите. Вы очень забавны. Я, кажется, повторяюсь.

— Повторяетесь, но я не шутил. Я действительно зарабатываю на жизнь, торгуя книгами.

— Конечно, конечно. А какими книгами?

— Только одной. Она называется «Каждый может стать Самсоном».

— Неужели? Вот ваш напиток…

Бармен поставил на стол два высоких бокала, наполненных светло-зеленой жидкостью, где плавало много кубиков льда и несколько кусочков фруктов.

— Деньги вперед, — сказал он и положил чек на стойку.

— Четыре двадцать? — воскликнул Джонни, посмотрев на чек.

— Четыре двадцать, — подтвердил бармен.

— Вы сначала попробуйте, — предложила дама, — напиток называется «Зеленая саламандра». За всю жизнь не пробовала ничего вкуснее.

Джонни сделал глоток и чуть не поперхнулся.

— Нравится? — спросила дама.

— Нет.

— Ой, а я думала, мы будем друзьями! — воскликнула дама.

Она подхватила «Зеленую саламандру», залпом выпила половину и, переведя дух, воскликнула:

— Божественно!

— Четыре двадцать, — упорно повторил бармен.

Джонни вытащил деньги и выложил на стойку пять долларов. Бармен взял их и отошел.

— Я в вас разочаровалась, — сказала соседка Джонни. — Джо так хорошо умеет его готовить. Хотите потанцевать со мной? — вдруг спросила она, ткнув себя в грудь лорнетом.

— Если я соглашусь, — Джонни хитро улыбнулся, — вы захотите узнать у меня, у кого я брал уроки танцев, а я обещал своему учителю никому не называть его имени. За всю карьеру у него было только два студента-неудачника. Я один из них. Теперь он мне платит за то, чтобы я помалкивал.

— Вот видите! — воскликнула дама. — «Зеленая саламандра» пошла вам на пользу. Вы даже стали еще забавнее. За это я вам открою свое имя. Меня зовут Воон.

— Воон?

— Раньше у меня было имя Милдред, но я сменила его на Воон. Так же вышло и с фамилией, ван дер Хайде. Прежде я носила фамилию Дженкинс. Подумайте только! Милдред Дженкинс!

— Милдред мне нравится больше, чем Воон, — сказал Джонни. — Оно больше подходит для девушки.

— Как и Вивьен или Эвелин. Я знаю двух девушек, которых зовут Вивьен и Эвелин. Правда, Эвелин считает, что ее имя должно произноситься Ева-Линн.

Она отхлебнула еще немного из бокала с «Зеленой саламандрой», но, видимо, ей так нравилось, что через мгновение она допила все до конца.

— Закажу еще, — сказала она Джонни и так быстро махнула рукой бармену, что Джонни не успел остановить ее.

Подошел бармен.

— Повторите, — приказала Воон.

Бармен потянулся за едва начатым бокалом Джонни, но тот остановил его:

— Вы мне не принесли сдачу.

— Какую сдачу?

— Я дал вам пять долларов, а напиток стоил четыре двадцать.

Бармен холодно посмотрел на Джонни.

— Восемьдесят центов чаевых, — разъяснил он и, отобрав у Джонни бокал, ушел с ним. Проходя мимо раковины, бармен выплеснул туда зеленую жидкость.

Дама вновь ткнула Джонни своим лорнетом.

— Давайте выпьем еще и уйдем отсюда, — предложила она.

— Туда, где подают пиво, — уточнил Джонни.

Неожиданно два тапера, все это время лениво наигрывавшие разные мелодии, вдруг разразились громовыми аккордами. Один из них склонился к микрофону и объявил:

— А теперь выступает наша общая любимица, мисс Донна Двайер!

И без того неяркий свет в клубе стал еще тусклее. Темноту прорезал прожектор, в круг которого попали оба пианино.

В свете прожектора появилась подруга Вилли Воллера. Она была одета в длинное вечернее платье с блестками. Джонни не удержался и тихо присвистнул. Мисс Донна Двайер отличалась весьма совершенными формами.

У нее был неплохой голос, точнее сказать, не совсем плохой, но он понравился Джонни. Своим низким, грудным голосом она запела одну из тех песен, которые он любил. Воон несколько раз тыкала Джонни лорнетом, прежде чем он очнулся.

— Он ждет деньги. — Она указала на бармена.

— Четыре двадцать, — отчеканил тот.

У Джонни оставалась десятка, две долларовые купюры и немного мелочи. Он выложил на стойку десятку.

— Вот десять долларов, и принесите сдачу, — заявил он. Потом повернулся к Воон: — Вы свидетель, я даю ему десять долларов и жду пять восемьдесят сдачи.

— Очень, очень забавно! — воскликнула она, ткнув его снова лорнетом.

Некоторое время бармен смотрел на Джонни с неприязнью, но затем взял деньги и удалился. Джонни стал следить за ним, на время оставив без внимания очаровательную певицу.

Бармен отсчитал сдачу из кассы, бросил взгляд вдоль стойки и встретился глазами с Джонни.

Он вернулся со сдачей. Джонни аккуратно пересчитал деньги, собрал со стойки все монеты и положил мелочь в карман.

— Спасибо, — сказал бармен.

— Пожалуйста, — снисходительно ответил Джонни и, крутанувшись на стуле, снова стал слушать Донну Двайер.

— Вижу, она вам нравится, — послышался из-за его спины голос Воон.

Он кивнул.

— Я бы могла вас познакомить.

— Вы знаете ее?

— Конечно. Мы встречаемся на каждой вечеринке. Однако же она — подруга Вилли Воллера, — вспомнила Воон.

— Поэта-песенника?

Дама усмехнулась:

— Он такой же поэт, как я — великий живописец. Мои картины не покупает никто. Пока…

— Вы художник?

— В этом году — да. В прошлом году я была поэтом, то есть поэтессой, — поправилась она и пожала плечами. — Девушки должны кем-то быть.

— Например, девушками, — предположил Джонни.

Он успел поймать ее руку с лорнетом, нацеленным на него, предупредив даму:

— Если вы еще раз меня ударите, я отберу вашу игрушку.

Внезапно Воон наклонилась к нему и поцеловала прямо в губы. Она умела целоваться, так что когда Донна Двайер закончила петь, Джонни все еще наслаждался неожиданным поцелуем.

Раздались жидкие аплодисменты. Один из таперов, по совместительству конферансье, объявил в микрофон:

— А сейчас мисс Двайер исполнит песню по заявке…

— «Фруктовая ириска», «Фруктовая ириска»! — крикнул Джонни.

Другие посетители тоже стали выкрикивать названия песен.

— «Радужные скалы», правильно я расслышал? — загремел голос конферансье. — Хорошо, «Радужные скалы»…

— «Фруктовая ириска»! — закричал во все горло Джонни Флетчер.

Его голос потонул в первых аккордах. Донна Двайер вглядывалась в темноту, пытаясь рассмотреть того, кто просил ее спеть «Фруктовую ириску».

Но она затянула песню о радуге и каких-то вымышленных скалах. Та радуга то ли раскинулась между двумя группами скал, а под ними лежало золото, то ли сами скалы имели золотой цвет. Джонни так в этом и не разобрался.

— «Фруктовая ириска» — это новая шутка? — напомнила о себе сидевшая рядом Воон ван дер Хайде.

— Это не шутка, — отозвался Джонни. — Так называется песня, которую сочинил Вилли Воллер.

— Он и вправду написал песню? Я думала, он только говорить умеет о своих способностях.

— Нет, он действительно написал песню. Жаль, что он ее лишился.

— Что значит — лишился?

— Ее выиграл один из моих друзей… — пояснил Джонни, изображая жестами игру в кости.

— Вы мне нравитесь, Джонни, — протянула Воон, — вы так забавны. Давайте оставим это заведение. А по пути домой вы мне расскажете еще много шуток.

— Вы обещали познакомить меня с Донной Двайер.

— Я же вам объяснила, что она — подруга Вилли Воллера.

— Уже нет. Вилли умер.

Воон хотела уже уколоть Джонни лорнетом еще раз, но вовремя спохватилась:

— Опять шутите?

— Не шучу, — ответил Джонни. — Вилли убили сегодня вечером…

Онемев, дама уставилась на Джонни, затем указала глазами на Донну Двайер:

— Она знает?

Джонни кивнул.

— И поет!

— Долг исполнителя перед публикой, — не задумываясь, ответил Джонни, но затем добавил: — Я об этом где-то читал.