Операция «Медуза» - Корман Гордон - Страница 25

• Предыдущая
• 25/34
• Следующая

— Вот это мы и будем выяснять, — ответила Эми. — Смена плана, — окликнула она Йону. — Высади нас в Риме.

— Йо, я вам кто, кинозвезда или таксист? — проворчал Йона из-под груды сценариев.

— Ни то и ни другое, — пропыхтел Гамильтон, снова берясь за гантели. — Конечно, ты знаменитость — и делаешь кино…

Дэна беспокоило еще кое-что.

— А если мы получим сообщение, что надо срочно отдать картину? Мы же будем в Риме, а не во Флоренции. Вдобавок, когда Гамильтон и Йона улетят в Штаты, мы останемся без самолета.

— Веспер-Один дал нам девяносто шесть часов, — напомнила Эми. — Завтра четверг. Если отправиться в Колизей с утра пораньше, у нас будет куча времени вернуться во Флоренцию ночью и отдать картину в пятницу. От Рима до Флоренции меньше трех часов езды на поезде или автомобиле.

— Если только этот тип не передумает, — нервно добавил Дэн.

— Может, он и психопат, — ровным голосом промолвила Эми, — но до сих пор не врал.

Дэн мрачно кивнул. Веспер-Один не врал. Он обещал расправу за оплошности.

И расправился с Нелли, да еще как!

Лихорадка вернулась.

Вчера Нелли чувствовала себя сносно, но сейчас ее бил озноб. Лицо покрыла смертельная бледность, губы пересохли и растрескались. Она стянула с плеча комбинезон, открыв распухшую, багровую, пышущую жаром рану.

Вдобавок со вчерашнего дня у Нелли начисто пропал аппетит. А если она не могла есть — значит, дела совсем уж плохи. Даже не понимай она, что происходит, все равно прочла бы правду на лицах товарищей по заключению. Особенно — на лице Феникса. Бедный малыш!

Фиске и Алистер обсуждали сложившуюся ситуацию шепотом, чтобы больная не слышала.

— Положение крайне серьезно, — признал Фиске. — Рана загноилась. Если не извлечь пулю, Нелли умрет.

Алистер места себе не находил от тревоги.

— Можно еще раз воззвать к человеколюбию, но нашим врагам оно неведомо. — Рука, привыкшая сжимать трость, мелко дрожала, и он старался не вынимать ее из кармана. — Тоже мне, нашли развлечение: ранили девушку и наблюдают, как она неуклонно движется к смерти!

— Мы этого не допустим! — твердо произнес Фиске. — Надо найти способ достучаться до наших тюремщиков.

Взор его упал на остатки тюремной трапезы. На столе осталась пластиковая бутылка кетчупа. Фиске разгладил смятую салфетку и написал на ней, выдавливая тонкие красные линии:

Перехватив полный ужаса взгляд Феникса, Фиске молча выругал себя за неосторожный выбор слов. Мальчик очень привязался к Нелли и боялся за нее.

Они все боялись.

Фиске положил салфетку в подъемник и закрыл дверцу. Через минуту раздался скрежет — кабинка поползла вверх.

Из спальни Нелли раздался слабый голос:

— Нельзя ли хоть чуть-чуть прибавить градусов в этой морозилке?

Одеял больше не осталось. Рейган сдернула с вешалки охапку комбинезонов и с помощью Феникса накрыла ими раненую.

Через двадцать минут послышалось дребезжание подъемника. Фиске с Алистером встревоженно переглянулись. Через несколько секунд они получат ответ на вопрос жизни и смерти.

Торопливо открыв дверцу, они ошеломленно уставились внутрь. На хирургическом подносе из нержавеющей стали покоились скальпель, пинцет, бутылка спирта и стерильный бинт.

— А как же доктор? — нетерпеливо воскликнул Алистер.

Фиске медленно втянул в себя воздух.

— Доктора не будет.

— Что они имеют в виду?! — И тут Алистера озарило. — Ну уж нет! Если у них такие извращенные представления о потехе, я в этом не участвую!

Фиске сурово посмотрел на него. Чтобы спасти Нелли, придется извлекать пулю самим.

В самом центре Рима расположен Колизей — стадион на пятьдесят тысяч мест. Ему две тысячи лет, и он до сих пор стоит, почти не развалившись: самое внушительное здание во всей Римской империи, один из знаменитейших памятников мировой архитектуры. Вот и сейчас от входа до самой Арки Константина змеилась длиннющая очередь, огражденная бархатными шнурами оцепления.

В середине очереди стоял Аттикус Розенблюм с восемнадцатилетним сводным братом Джейком.

Джейк пребывал в хмуром расположении духа.

— Аттикус, я знаю, тебе не Колизей посмотреть захотелось. Ты просто выискиваешь предлог еще раз позвонить Дэну Кэхиллу и сказать, где ты сейчас находишься.

Аттикус ощетинился.

— Ты что, воротишь нос от одного из чудес света?

— Нет, — возразил Джейк. — Я ворочу нос от перспективы простоять час в очереди, чтобы посмотреть то, что уже и так сто раз видел. Ну правда, Атт, какое нам дело до этого Кэхилла? Что у тебя с ним общего? В интеллектуальном плане он просто пигмей.

— На самом-то деле Дэн очень даже умный.

— Как его коллекция фотографий чужих задниц? — саркастически спросил Джейк. — Надеюсь, свою ты ему не послал?

Аттикус заулыбался.

— Ум тоже разный бывает. Чтобы быть смешным, тоже нужны мозги. Впрочем, тебе-то откуда знать. Дэн мой друг. Он клевый.

— В твоем возрасте каждый, кто старше, кажется очень клевым.

Аттикус выразительно покосился на брата.

— И вовсе не каждый.

Джейк фыркнул.

— Ты на нем зациклился.

Аттикус не спорил. Он и в самом деле зациклился на Дэне — хотя старший брат и не подозревал, почему. Настоящая причина никоим образом не имела отношения к Дэновой забавности. Дело касалось смерти Астрид Розенблюм — матери Аттикуса.

Мальчик навсегда запомнил последнее слово, которое она прошептала на смертном одре: «Кэхилл». Она хотела добавить что-то еще, но до того ослабела, что вместе с этими двумя слогами испустила и дух.

Нет, это не совпадение, не может быть совпадением. Дэн был ей чем-то важен.

Именно мама направила Аттикуса в чат для любителей игр, где он впервые познакомился с Дэном. Мальчики быстро подружились — и неважно, что Аттикус играл в шахматы, а Дэн, фанат стрелялок и бродилок, не мог отличить коня от ферзя. Да, семена их дружбы заронила мама. Но зачем? Теперь уже не узнаешь. Вскоре после этого она заболела какой-то неведомой болезнью и потеряла рассудок.

Поэтому Аттикус набрался терпения и надеялся, что в один прекрасный день мамина цель прояснится сама собой. Кроме того, Дэн оказался совершенно замечательным! Одиннадцатилетний вундеркинд не желал разбрасываться друзьями. На самом-то деле у него вообще друзей не было, кроме Дэна.

Может, великий план мамы состоял именно в том, чтобы ее сын не стал отшельником, чтобы гениальный ум Аттикуса не отделил его от остального человечества.

— Почти у входа, — утешил брата Аттикус. — Позвоню Дэну. Он на стенку полезет, как услышит, где мы.

— Совсем спятил? — воскликнул Дэн. — В Бостоне сейчас пять утра!

— Хочу поймать его до того, как он отправится в школу.

И Аттикус нажал кнопку автоматического набора.

И тут случилось странное! Несколько длинных гудков, а потом голос Дэна ответил «Алло» — но доносился этот голос из двух мест сразу: из телефона и откуда-то совсем близко, чуть дальше в очереди. Аттикус потрясенно завертел головой. В каких-нибудь пятнадцати шагах от него, за поворотом очереди, стоял Дэн собственной персоной!

— Дэн! Дэн! — пронзительный голос Аттикуса прорезал гул толпы. — Сюда! — Мальчик поднырнул под канат и бросился к другу. — Почему ты мне не сказал, что тоже в Риме?

— Мы только что приехали, — смущенно объяснил Дэн. Приятели приветственно хлопнули друг друга по вскинутым над головой ладоням.

— Ну, предупредил бы, что приезжаешь.

Дэн пожал плечами.

— Я тут по семейным делам. А это моя сестра. Эми, познакомься, это Аттикус.

— Пойдем к нам, мы стоим впереди, — пригласил Аттикус. — Познакомитесь с моим братом Джейком.

Неумолимо приближался час, когда Веспер потребует «Медузу». Эми с радостью восприняла возможность продвинуться в очереди — пусть даже это и означало, что придется провести день с чудны^'м интернетовским приятелем Дэна. Сейчас дорога была каждая минута.

• Предыдущая
• 25/34
• Следующая