Граница смерти - Одом Мэл - Страница 42

• Предыдущая
• 42/87
• Следующая

пальцем.

Трэвен посмотрел в этом направлении и сразу заметил приближающегося к ним молодого мужчину.

Эскобар провел ладонью по лицу, и спокойное выражение с него мгновенно исчезло.

Молодой мужчина был худощав и смугл, длинные темные волосы падали на плечи. Тело покрыто многочисленными шрамами от ножевых и пулевых ранений. Его лицо искажала злобная гримаса. Он говорил с заметным акцентом.

– Так это, дядя, и есть тот самый полицейский, который причинил нам столько неприятностей?

– Прошу у вас извинения за поведение моего племянника, – произнес Эскобар, не глядя на Трэвена. – Он забывает, в чьем доме находится, и не знает, что благородный человек не убивает тех, кто находится под крышей его дома.

– Кому нужно твое благородство? Сидишь рядом с одним из тех людей, кто несет наибольшую ответственность за подрыв твоего влияния, и не собираешься ничего предпринимать. Твоя слабость ставит в неловкое положение всю нашу семью!

Телохранители быстро приблизились к Эскобару, но тот сделал жест рукой, и они послушно отошли. Он презрительно посмотрел на своего племянника:

– Значит, ты хотел бы убить его, Пабло? Убить здесь, в моем доме, и допустить, чтобы тебя арестовали, а меня выслали из страны и я навсегда утратил возможность управлять делами, лично наблюдая за всем, принимая непосредственное участие в решении возникающих проблем?

– Я могу поручить сделать это одному из моих людей. Тогда вышлют его, а не тебя. – Пабло не сводил с Трэвена взгляда, полного ярости.

Сердце Трэвена забилось чаще. Он пристально смотрел на младшего члена клана Эскобаров.

– Ты приехал сюда недавно, племянник, и многого не знаешь. В этой стране проблемы не всегда решаются с помощью ножа, пули или взрывчатки. Часто необходимо прибегать к хитрости и обману. Ты не умеешь пользоваться ни тем, ни другим.

Пабло потряс сжатым кулаком перед лицом пожилого колумбийца.

– Зато умею не склоняться перед этими людьми, не искать их благосклонности.

– Тогда, значит, ты еще больший дурак, чем я предполагал.

– Я могу убить его прямо сейчас и избавить тебя от него раз и навсегда. – Пабло сделал шаг вперед.

Трэвен поставил стакан на столик и сунул руку в карман плаща, не зная, как обернутся дела.

– Немедленно прекрати! – скомандовал Эскобар, повелительно подняв руку. – Еще один шаг, Пабло, и я сам застрелю тебя, пока мы все не погибли из-за твоей глупости.

Трэвен всмотрелся в красные от алкоголя глаза. Было очевидно, что парень колеблется, не зная, подчиниться или поступить по-своему.

– Неужели ты думаешь, что сержант Трэвен, хорошо зная меня, войдет в мой дом, – продолжал Эскобар, – не приняв каких-то мер, способных защитить его или по крайней мере уравнять шансы?

Пабло молчал.

– При первом же движении, – произнес Эскобар, обращаясь к телохранителям, – убейте его.

Пабло нервно моргнул.

– Сержант Трэвен, покажите этому несдержанному идиоту, что вас следует принимать всерьез, – сказал Эскобар и откинулся на спинку шезлонга, презрительно глядя на молодого мужчину.

Трэвен поднял вверх левую руку – правая была по-прежнему опущена в карман плаща и сжимала рукоятку пистолета – и подал сигнал.

Три рубиновые точки размером с десятицентовую монету мгновенно появились на волосатой груди Пабло. Еще две – одна над другой – украсили темную ткань халата Эваристо Эскобара. Несмотря на напряженность ситуации, было забавно смотреть на растерянность, появившуюся на лице представителя Медельинского картеля, но Трэвен сдержался и не произнес ни слова.

Через мгновение пятна лазерных прицелов исчезли.

Эскобар поднес к губам стакан и отпил из него.

– Уходи, – скомандовал он Пабло. – Ты и без того поставил меня в неловкое положение.

Дрожа от ярости, младший Эскобар повернулся и вышел из зала, грубо толкнув одну из официанток. Девушка выронила из рук серебряный поднос, и стаканы, стоявшие на нем, разбились о пурпурные керамические плитки пола. Официантка сердито топнула ногой, затем принялась убирать осколки.

– Вот таково будущее моей страны, – насмешливо прокомментировал Эскобар. – Не слишком приятная мысль, не так ли?

– Столь же неприятно и воспоминание о кокаине, который все еще производят у вас в стране, – ответил Трэвен.

Эскобар покачал головой:

– Вы пришли сюда не для того, чтобы беседовать о политике, и отлично знаете, что сбор листьев кокки в Колумбии является единственным источником дохода, оставшимся у нас после того, как весь остальной мир полностью опустошил экономику Южной Америки. Мы не можем прожить, полагаясь на заработки одного Хуана Вальдеса, каким бы великим игроком он ни был. – По его лицу промелькнула улыбка. – К тому же на рынке мы постоянно сталкиваемся с растущей японской конкуренцией. Героин и «красный бархат» отняли у нас немало клиентов, любящих развлечения такого рода.

– Несмотря на все, у вас по-прежнему огромная клиентура, – сухо напомнил Трэвен, – особенно если принять во внимание, что среди покупателей немало детей.

– Ответственность за это во многом ложится на американское правительство. После того как экономика вашей страны перешла в руки японцев, правительство мало что может предложить детям. Оно по частям распродавало их будущее тем, кто был готов заплатить самую высокую цену на аукционе, и никому не пришло в голову остановить процесс или хотя бы публично заявить о его опасных последствиях. – Эскобар развел руками. – Я продаю мечты, временные разумеется, и, подобно всему остальному, на них лежит отпечаток смерти. Даже вы, сержант Трэвен, не можете утверждать, что смерть обошла вас стороной. Средства массовой информации прозвали вас копом-убийцей из-за ваших недавних успехов. Меня удивляет, почему до сих пор не нашелся предприимчивый человек, который пустил бы в продажу майки, украшенные изображением сержанта Трэвена с головой курьера Донни Куортерса в руках. Знаете, на улицах найдется немало покупателей такого товара.

Трэвен понял, что спор может длиться бесконечно, и отступил. Сражение с наркотиками ведется на улицах, а не в разговорах.

– Мы говорили о Луисе Очоа, – напомнил он.

Эскобар поудобнее устроился в кресле.

– Теперь он работает на Куортерса. И он не первый, кто переметнулся в его лагерь.

– Почему?

– Да потому, что на той стороне забора сейчас растет более сочная трава. Все козыри в руках Донни Куортерса. Но только пока.

– Козыри в руках Донни Куортерса? Из-за его связи с якудзи?

Эскобар провел пальцем по краю стакана.

– Вы умело действуете на улице, сержант Трэвен, и у вас более острый нюх, чем у большинства людей, с которыми мне приходилось сталкиваться. В противном случае вы уже давно были бы мертвы.

Трэвен инстинктивно коснулся пальцем шрама на лице, спохватился и отдернул руку.

– Когда вам впервые стало известно о связи между Куортерсом и яками? – спросил Эскобар.

– В пятницу вечером.

– Я узнал об этом на три недели раньше. – Эскобар повернулся и опустил ноги на плиточный пол, глядя на Трэвена. – И узнал только потому, что в это дело оказались втянуты и мои люди. Три недели назад я потерял крупную партию груза, переправляемую по моим каналам через Панаму. Знаете, что сообщили мне торговые агенты?

Трэвен покачал головой, почти зачарованный тихим голосом, похожим на шепот.

– Мне сообщили, что груз перехватили ниндзя еще до того, как корабль вышел из панамской гавани. Ниндзя. – Эскобар отпил из стакана. – Эти люди подкрались на чем-то вроде миниатюрной подводной лодки, сумели отключить радиолокатор и бортовые компьютеры на грузовом судне, где находился мой товар, и в середине ночи поднялись на борт. Почти все члены команды были убиты мечами, стрелами и ножами. Защищаясь, матросы сумели убить всего одного ниндзя. Когда с убитого сняли одежду, то увидели, что все его тело, за исключением рук, шеи и лица, покрыто традиционной для яков татуировкой. Мы проверили отпечатки пальцев, сетчатку глаз, подвергли анализу молекулы ДНК и тем не менее не смогли ничего узнать. В наш век документации и учета мы натолкнулись на человека, которого не существует.

• Предыдущая
• 42/87
• Следующая