Эгмонт (Перевод Наталии Ман) - фон Гёте Иоганн Вольфганг - Страница 5

Входит Бракенбург.

Ну, что там такое?

Б р а к е н б у р г. Толком никто ничего не знает. Говорят, во Фландрии беспорядки. Правительница делает все возможное, чтобы они не перекинулись сюда. В замок стянуты войска, горожане охраняют ворота, народ на улицах так и гудит. Мне надобно скорее идти к старику отцу. (Делает шаг к двери.)

К л а р а. Надеюсь, завтра мы вас увидим. Сейчас я должна немножко приодеться. Придет двоюродный брат, а я уж совсем по-домашнему. Помогите мне, пожалуйста, матушка. А вы, Бракенбург, возьмите книгу и завтра принесите такую же интересную.

М а т ь. Всего вам хорошего.

Б р а к е н б у р г (протягивая руку). Дайте мне руку на прощанье.

К л а р а (не давая руки). Мы же завтра увидимся. (Уходит вместе с матерью.)

Б р а к е н б у р г (один). Я уж совсем было решился уйти навсегда, но она, глазом не моргнув, меня отпустила, и я схожу с ума. Несчастный! Или тебя не трогают судьбы отечества, не трогает возрастающая смута? Испанец или соотечественник - тебе все равно, кто властвует над твоим народом, кто прав и кто виноват! Не таков я был школьником! Задали нам как-то раз сочинение: "Речь Брута о свободе, как образец ораторского искусства"{15} - ты и тогда оказался первым, Фриц, а учитель заметил: "Если бы ты еще излагал упорядоченно, а не рубил сплеча..." В то время все во мне кипело, все гнало меня вперед!.. Теперь я готов ползать в ногах у этой девушки! Нет, не могу я ее оставить! А она не может меня полюбить!.. Ах... нет... она... но и бросить... совсем бросить не может... Так и получается - середка наполовинку! Больше я не выдержу! Ужели правда то, что мне намедни шепнул один мой друг? Будто по ночам она украдкой впускает мужчину в свой дом. Меня-то она, чуть стемнеет, стыдливо выставляет за дверь. Нет, неправда, это ложь, клевета, позорные наветы! Клэрхен так же невинна и чиста, как я несчастен. Она отвергла меня, изгнала из своего сердца! И мне - жить дальше? Нет, у меня недостанет сил... Мое отечество истерзано распрей, а я угасаю среди всей этой сумятицы! Нет больше сил. Звук трубы, гром выстрела пронзают меня до мозга костей. Но не зовет схватиться с врагом, рискнуть жизнью за спасение родины! Ужасное, постыдное состояние! Лучше мне разом покончить с собой. Вчера я бросился в воду, пошел ко дну, но страх, заложенный в человеке природой, возобладал надо мной; я вдруг почувствовал, что плыву, и остался жить - против воли... Если бы я мог забыть пору, когда она любила меня или когда мне казалось, что любит! Зачем счастье насквозь пронзало меня? Как случилось, что надежда, посулив мне рай, отняла у меня всякую радость жизни? А тот первый поцелуй! Единственный! Вот здесь (кладет руку на стол) мы сидели вдвоем - она всегда обходилась со мной дружелюбно, по-доброму, а тут словно растаяла - взглянула на меня... все мысли мои спутались... и я ощутил прикосновенье ее губ на своих губах... И... и... что же нынче? Умри, злосчастный! Чего ты медлишь? (Вынимает флакончик из кармана.) Недаром же я выкрал тебя из аптечки моего брата, целебный яд! Ты мгновенно избавишь меня от пустых мечтаний, от смертной тоски, от холодного пота.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ПЛОЩАДЬ В БРЮССЕЛЕ.

Иеттер и плотник встречаются.

П л о т н и к. Разве я все не сказал наперед? Еще на прошлой неделе, когда цех собрался, я говорил: смута теперь начнется несусветная.

И е т т е р. А правда, что во Фландрии они все церкви разграбили?

П л о т н и к. Дочиста. И церкви и часовни. Одни голые стены оставили. Босячня проклятая! Нашему правому делу как напортили! Надо было нам раньше, честь честью, настаивать перед правительницей на своих правах, и точка. Ежели мы сейчас об них заговорим, ежели сейчас соберемся, сразу пойдут разговоры, что мы-де к бунтовщикам примкнули.

И е т т е р. Да, теперь каждый думает: чего тебе первому нос совать? От носа и до шеи недалеко.

П л о т н и к. Страх берет, когда сброд бушевать начинает, им ведь терять нечего. Мы за свои права стоим, а для них наши права - пустая отговорка; они всю страну загубят.

Подходит Зоост.

З о о с т. Добрый день, судари мои. Что новенького? Правду ли говорят, будто иконоборцы на нашу столицу пошли?

П л о т н и к. Тут им поживиться не дадут.

З о о с т. Ко мне солдат зашел, табаку купить{16}, я его и повыспросил. Правительница уж какая бравая, умная женщина, а и та растерялась. Плохо, видно, дело, если она за своих стражников прячется. Замок ими битком набит. Поговаривают, будто она собралась бежать из города.

П л о т н и к. Ну уж это напрасно! Ее присутствие - наша защита, да и мы ее сумеем защитить получше, чем эти усачи. А коли она сохранит нам наши права и вольности, так мы ее на руках носить будем.

К ним подходит мыловар.

М ы л о в а р. Худо дело! Хуже не бывает! Все летит вверх тормашками! Да, теперь надо тихо сидеть, а то, глядишь, бунтовщиками объявят.

З о о с т. Скажите на милость, еще предсказатель сыскался.

М ы л о в а р. Я знаю, тут многие сторону кальвинистов держат, епископов честят и королю спуска не дают. Но верноподданный, настоящий католик, тот...

Мало-помалу вокруг них собирается разношерстная

публика и прислушивается.

Подходит Фансен.

Ф а н с е н. Доброго здоровья, господа! Что нового?

П л о т н и к. Не связывайтесь с ним, дрянь он, а не человек.

И е т т е р. Он, кажется, писец у доктора Витца?

П л о т н и к. Этот уж много господ переменил. Сначала был писцом, а как хозяева, один за другим, его повыгоняли за мошеннические проделки, стал то ли подпольным адвокатом, то ли нотариусом. Ко всему он еще и пьяница.

Подходит еще народ. Стоят, разбившись на кучки.

Ф а н с е н. Вот и вы сюда пришли, видать, пошушукаться. Да, разговор-то интересный.

З о о с т. И я так полагаю.

Ф а н с е н. Будь у кого-нибудь из вас сердце, а у другого еще и голова в придачу, мы бы вмиг разорвали испанские цепи.

З о о с т. Хозяин, так говорить не положено. Мы королю присягали.

Ф а н с е н. А король нам. Не забудьте.

И е т т е р. Его правда. Вы как думаете?

Г о л о с а  и з  т о л п ы. Давайте-ка еще послушаем. Этот человек понимающий! У него котелок здорово варит.

Ф а н с е н. Был у меня когда-то старик хозяин. Каких только он не имел пергаментов, грамот прадедовских времен, контрактов и судебных документов, я уж не говорю о самых редкостных книгах. В одной все наше государственное устройство было изложено: как сначала нами, нидерландцами, правили разные князьки и все-то по стародавним обычаям, как наши предки чтили своего князя, если он ими правил по-хорошему, и умели его окоротить, когда он лишнее себе позволит. Тут и сословное собрание сразу же за них вступалось, потому что в каждой провинции, самой мелкой, было свое сословное и земское собрание.

П л о т н и к. Придержи язык! Всем это давно известно. Любой добропорядочный бюргер знает про свое государство, что ему знать положено.

И е т т е р. Не мешайте ему говорить, всё что-нибудь да узнаем.

З о о с т. Правильно.

М н о г и е. Говорите, говорите, не каждый день это услышишь.

Ф а н с е н. Вот ведь вы, бюргеры, каковы! Живете - только небо коптите; ремесло к вам перешло от родителей, а значит, и власть пусть вами вертит, как хочет и как умеет. Ни традиция, ни история, ни права власть имущих - все это вас не касается; потому-то испанцы и поймали вас в сети.

З о о с т. Такие мысли и на ум не идут, если у тебя, кроме хлеба насущного, ничего нету.

И е т т е р. Проклятье! Почему же нам вовремя никто ничего такого не сказал?

Ф а н с е н. Я вам сейчас говорю. Испанскому королю счастье привалило, завладел он всеми нашими провинциями, да только нечего ему в них на свой лад хозяйничать, пусть правит, как прежде мелкие князья правили, каждый своей провинцией. Понятно вам?

И е т т е р. Объясни получше!

Ф а н с е н. И без того ясно как день. Разве не должны нас судить по законам нашей провинции? А нынче что получается?