Командир и штурман - О'Брайан Патрик - Страница 6
- Предыдущая
- 6/105
- Следующая
Дэвид Ричардс оказался обыкновенным, бесцветным юношей. Бесцветным в буквальном смысле, не считая нескольких лиловых прыщей на лице. Но было что-то трогательное в его сдерживаемом волнении и отчаянном желании угодить. Ласково посмотрев на него, Джек Обри проговорил:
– По словам мистера Уильямса, у вас хороший и четкий почерк, сэр. Вы не смогли бы написать для меня записку? Она предназначена штурману «Софи». Как его звать, мистер Уильямс?
– Маршалл, сэр. Уильям Маршалл. Я слышал, что он превосходный штурман.
– Тем лучше, – отозвался Джек, вспомнив собственные сражения с хитроумными штурманскими таблицами и странные результаты, которые он при этом получал. – Итак, «мистеру Уильяму Маршаллу, штурману шлюпа Его Величества „Софи“. Капитан Обри шлет наилучшие пожелания мистеру Маршаллу и желает подняться на борт судна около часа пополудни». Ну вот, это будет надлежащим предупреждением. Очень красиво написано. Вы позаботитесь, чтобы записка попала к нему?
– Я сам отнесу ее сию же минуту, сэр, – воскликнул юноша, покрываясь от счастья багровыми пятнами.
«О господи, – произнес про себя Джек, направляясь к госпиталю и разглядывая открытую, голую береговую местность. – Господи, какое это удовольствие – хоть иногда изображать из себя вершителя судеб».
– Мистер Болдик? – произнес он. – Меня зовут Обри. Поскольку мы с вами вместе плавали, я зашел, чтобы справиться о вашем здоровье. Надеюсь, вы идете на поправку, сэр?
– Очень любезно с вашей стороны, сэр, – воскликнул лейтенант, лет пятидесяти, с багровым лицом, заросшим серебристой щетиной, хотя его волосы не были тронуты сединой. – Более чем любезно. Спасибо, спасибо, капитан. Чувствую себя гораздо лучше, рад заявить, особенно после того, как вырвался из когтей этого проклятого коновала. Вы поверите, сэр? Тридцать семь лет на службе, и двадцать девять из них на флоте, а меня поят водичкой и держат на диете. Говорят, будто порошки и капли Уорда ни на что не годятся. А во время прошлой войны они сохранили мне жизнь в Вест – Индии, когда за десять дней от желтой лихорадки мы потеряли две трети вахты левого борта. Они меня спасли, сэр, от этой напасти, не говоря о цинге, ишиасе, ревматизме и кровавом поносе. А нам твердят, будто от них нет никакой пользы. Что ж, они могут говорить все, что им заблагорассудится, эти молодые выскочки, у которых на дипломах еще чернила не обсохли, но лично я верю в капли Уорда.
«И в „святую воду“», – про себя добавил Джек, почувствовав стойкий запах спирта.
– Итак, «Софи» осталась без лекаря, – проговорил он вслух, – и более полезных членов экипажа?
– Что до лекаря, это потеря небольшая, заверяю вас, сэр. Хотя команда считала его большим знатоком своего дела, чуть не молилась на него и на его снадобья. Дурни несчастные. Они страшно переживали, когда он уплыл. Кем вы его замените в Средиземном море, я не знаю: такие птицы редко встречаются. Но, что бы ни говорили, потеря невелика. Ящик капель Уорда вполне заменит его, будет даже полезней. А для ампутаций сойдет и плотник. Позволите предложить вам стаканчик, сэр?
Джек помотал головой.
– Что касается остального, – продолжал лейтенант, – то «Паллас» почти что укомплектован экипажем. Капитан Аллан захватил с собой лишь племянника, сына своего приятеля и других американцев, не считая рулевого и стюарда. И еще письмоводителя.
– И много американцев было на шлюпе?
– Да нет, не больше полудюжины. Все – его земляки, откуда-то из-под Галифакса.
– Это уже легче, клянусь честью. А мне сказали, будто шлюп остался без экипажа.
– Кто это вам ляпнул такое, сэр?
– Капитан Харт.
Мистер Болдик фыркнул и сжал губы. Помолчав, он отхлебнул из своей кружки, затем произнес:
– Я встречался с ним время от времени в течение тридцати лет. Очень он любит разыгрывать людей.
Пока оба обсуждали весьма странное чувство юмора капитана Харта, мистер Болдик мало – помалу опустошил свою кружку.
– Нет, – произнес он, поставив кружку на стол, – мы оставили вам, можно сказать, вполне приличную команду. Десятка два, а то и четыре отборных матросов, добрая половина из них – настоящие военные моряки, таких еще поискать надо в экипажах нынешних линейных кораблей. Что до второй половины, то есть непросыхающих пьянчуг, но где их нет? Кстати, капитан Аллан оставил вам распоряжение насчет одного из них – Айзека Уилсона, матроса второго класса. Но, во всяком случае, среди команды нет любителей качать права, будь они неладны. Зато у вас есть бывалые офицеры, в большинстве настоящие морские волки. Уотт, боцман, знает свое дело не хуже любого на флоте. Лэмб, плотник, славный, надежный малый, правда, немного неповоротливый и робкий. Джордж Дей, старший канонир, малый что надо, когда трезвый, но есть у него дурацкая привычка напиваться. Риккетс, казначей, – для казначея человек вполне приличный. На помощников капитана, Пуллингса и молодого Моуэта, можно положиться в любую минуту. Пуллингс несколько лет назад сдавал экзамен на лейтенантский чин, но звания так и не получил. Что касается молодняка, то мы вам оставили только двоих – сына Риккетса и Бабингтона. Парни глупые, но не мерзавцы.
– А как насчет штурмана? Я слышал, что он большой знаток своего дела.
– Маршалл-то? Так оно и есть. – И снова мистер Болдик фыркнул, сжав губы. К этому времени он успел выцедить еще одну кружку грога и сказал без обиняков: – Не знаю, что вы думаете насчет тех, кто пускает слюни при виде матросской задницы, но я лично считаю, что занятие это неестественное.
– Что ж, в том, что вы сказали, есть смысл, мистер Болдик, – отозвался Джек Обри. Затем, чувствуя, что надо высказаться определеннее, он добавил: – Я не люблю эту братию. Но должен признаться, мне не хотелось бы видеть, как человека вешают за такие дела. С судовыми мальчиками, наверное, балуется?
– Да нет, – ответил, подумав, мистер Болдик. – Не скажу, чтоб он этим занимался. Во всяком случае, теперь. Да и не люблю я наговаривать на человека у него за спиной.
– Тем лучше для флота, – отозвался Джек Обри, махнув рукой, и вскоре распрощался. Лейтенант побледнел и покрылся потом; был он жалок, болтлив и пьян.
Трамонтана – холодный северный ветер – успел посвежеть, так что пришлось брать два рифа на марселях; жесткие листья пальм стучали друг о друга, небо совершенно очистилось от облаков. За пределами гавани возникали короткие крутые волны, и у жаркого воздуха появился какойто странный привкус – не то соли, не то вина. Натянув поглубже треуголку, Обри набрал в легкие воздуха и произнес вслух:
– Господи, до чего же хорошо жить на белом свете! Время Джек рассчитал точно. Он зайдет в гостиницу, убедится, что обед будет отменного качества, почистит мундир, возможно, осушит бокал вина. Патент искать не придется: пакет лежал у него за пазухой и приятно похрустывал при каждом глубоком вдохе.
Оставив позади «Корону», он спустился к воде, едва пробило без четверти час, и почувствовал, как у него перехватило дыхание. Сев в шлюпку, Джек произнес лишь одно слово: «Софи» – у него сильно забилось сердце и в горле запершило. «Неужели я боюсь?» – спросил себя Джек. С мрачным видом он разглядывал эфес шпаги, почти не замечая, как легко скользит шлюпка по запруженной кораблями гавани. Внезапно перед ним возник корпус «Софи», и лодочник завозился с отпорным крюком.
Мгновения было достаточно, чтобы заметить четко выровненные реи, расцвеченный флагами борт, молодых моряков в белых перчатках, бегом таскающих обвитые бязью швартовные концы, услышать солидное посвистывание боцманской дудки, поблескивающей на солнце. Шлюпка с глухим стуком ткнулась в борт судна. Обри поднялся на палубу под оглушительные вопли унтер – офицеров. Едва нога его коснулась трапа, послышалась хриплая команда и стук ружейных прикладов морских пехотинцев, которые взяли «на караул». Все офицеры сняли треуголки. Поднявшись на шканцы, молодой капитан тоже обнажил голову.
Унтер-офицеры и мичманы надели парадную форму, но их синяя с белым шеренга на сверкающей палубе впечатляла меньше, чем алый строй морских пехотинцев. Все так и ели глазами нового командира. На вид он был строг и даже суров. После минутной паузы, во время которой было слышно бормотанье боцмана, он произнес:
- Предыдущая
- 6/105
- Следующая
