Капитан первого ранга - О'Брайан Патрик - Страница 20

• Предыдущая
• 20/123
• Следующая

— Отсутствие солнца? — вскричал Джек. — Вы смеетесь надо мной, Стивен? Неужели вы собираетесь ехать за солнцем в Ирландию?

— Это всего лишь мрачная шутка, — отозвался Стивен. — Я имел в виду Испанию, а не Ирландию. Знаете, у меня имеется дом в горах по ту сторону Фигуэрас. Часть крыши у него провалилась. А в той части, над которой кровля еще держится, живут овцы, но за ней мне все же надо присматривать. Еще там гнездится множество летучих мышей с длинными хвостами. Я наблюдаю их поколение за поколением. А вот и почта, — произнес он, подойдя к окну и протягивая руку. — Вам одно письмо, мне ни одного.

— Счет, — произнес Джек, откладывая конверт в сторону. — Я совсем забыл, вам тоже есть письмо, оно у меня в кармане. Вчера мне довелось увидеть Диану Вильерс, она попросила меня передать вам эту записку и наговорила в ваш адрес тьму комплиментов. А я рассказал, каким вы были отличным соплавателем. И как превосходно вы обращаетесь с виолончелью и скальпелем. Она очень ценит вас…

Возможно, и ценит. Во всяком случае, записка была по-своему доброй.

«Мой дорогой Стивен,

Как плохо вы относитесь к своим друзьям — столько дней не подаете признаков жизни. Правда, я была неприветлива с вами в тот последний раз, когда вы навестили меня. Пожалуйста, простите. Виной тому был восточный ветер, или первородный грех, или полнолуние, или что-то в этом роде. Я нашла несколько любопытных индийских бабочек, вернее, их крылышки в книге, принадлежавшей моему отцу. Если вы не слишком устали и не заняты, то, возможно, придете вечером и взглянете на них?

Д.В.»

— …Возможно, никаких достоинств в этом и нет. Я просил ее играть вместе с нами по четвергам; она хорошо знает наше трио, хотя играет на слух. Однако, раз вы должны ехать, я отправлю к ней Киллика, пусть извинится за нас.

— Возможно, я уеду не сразу. Посмотрим, что принесет нам следующая неделя; в конце концов, овцы покрыты шерстью, а летучие мыши всегда найдут укрытие в часовне.

По бледневшей в темноте дороге Стивен ехал не торопясь, обдумывая воображаемый диалог. Подъехав к дому, он привязал мула к кольцу и только намеревался постучаться, как Диана сама открыла ему дверь.

— Добрый вечер, Вильерс, — произнес он. — Благодарю тебя за записку.

— Мне нравится, как ты произносишь «добрый вечер», Стивен, — проговорила она с улыбкой. Она явно была в хорошем настроении и, конечно же, выглядела прекрасно. — Ты не удивился, что я встретила тебя здесь?

— Не слишком.

— Все слуги ушли. Какой ты официальный, явился с парадного входа! Я так рада видеть тебя. Забирайся в мое логово. Я приготовила для тебя бабочек.

Стивен снял башмаки, аккуратно сел на маленький стул и произнес:

— Я пришел, чтобы попрощаться. Очень скоро, возможно на следующей неделе, я покидаю эту страну.

— Ах, Стивен… и ты оставишь своих друзей? Что же будет делать бедняжка Обри? Не можешь же ты бросить его сейчас. Похоже, у него очень плохое настроение. А что буду делать я? С кем я смогу перемолвиться словом, кого буду мучить?

— Да неужели не с кем?

— Я тебя сделала очень несчастным, Стивен?

— Порой ты обращалась со мной как с собакой, Вильерс.

— О господи! Я так сожалею. Больше я никогда не буду недоброй по отношению к тебе. Ты действительно намерен уехать? О боже. Но друзья на прощание целуются. Подойди, сделай вид, что ты разглядываешь бабочек… Я их так красиво разложила. Поцелуй меня, а потом можешь идти.

— Ты лишаешь меня воли, Диана, и тебе это очень хорошо известно, — произнес он. — Я медленно поднимался на гору, разучивая слова, которые я тебе скажу, сообщая, что приехал, чтобы порвать с тобой, но порвать, забыв о всех обидах, так, чтобы сохранить к тебе лишь добрые и дружеские чувства.

— Порвать? О боже, это слово мы никогда не должны произносить.

— Никогда?

Однако это слово появилось в его дневнике через пять дней.

«От меня требуется обманывать Д. О., хотя я не привык к обману и для меня это мучительно. Он, конечно, тоже пытается ввести меня в заблуждение, поскольку уважает мой взгляд на его отношения с Софи. У него необыкновенно открытая и правдивая натура, а его попытки напустить тумана безуспешны, хотя и настойчивы. Диана права: я не могу оставить его одного в его нынешнем трудном положении. Зачем же она его еще больше затрудняет? Из-за своей порочности? Живи я в ином веке, я бы назвал это дьявольской одержимостью; да и теперь это убедительный ответ: один день она становится сама собой, очаровательнее ее не найти никого; на следующий день она холодна, жестока, полна желания причинить боль. Однако, благодаря их частому повторению, слова, которые глубоко ранили меня совсем недавно, утратили свою силу. Закрытая дверь перестала быть смертью для меня; моя решимость порвать с нею крепнет, это не просто намерение ума, а нечто большее. Я не помню, где обнаружил одну важную мысль, то ли в себе самом, то ли у какого-то автора: слабый, почти не ощутимый соблазн может оказаться более стойким, чем соблазн сильный. Я не испытываю сильного соблазна отправиться в Мейпс. Так же, как не испытываю сильного соблазна пить опиевую настойку, капли которой из суеверия считаю каждую ночь. В настоящее время в моем флаконе четыреста капель этого успокоительного средства. Да, я его принимаю…»

— Киллик, — спросил Стивен, захлопнув дневник со смущенным раздражением человека, которого застали за тайным занятием. — Что ты хочешь мне сказать? Ты смущен, тебя гложет совесть. Ты пьян!

Киллик подступил ближе и, облокотясь на кресло доктора, прошептал:

— Внизу какие-то гнусные рожи, сэр, спрашивают капитана. Черный таракан в тощем парике и с ним два верзилы вот с такими кулачищами. Дерьмоеды гребучие в круглых шляпчонках, а один из них спрятал под плащ жезл. За милю видно, что судебные приставы.

— Я потолкую с ними на кухне, — кивнул Стивен. — Нет, лучше в малой столовой: она окнами выходит на лужайку. Упакуй рундук капитана и мой саквояж. Дай мне его письма. Запряги мула в двуколку и гони ее вместе с нашим багажом к Фоксдинской дороге.

— Есть, сэр. Упаковать, запрячь, выехать!

Предоставив хмурым судебным приставам томиться ожиданием в малой столовой, Стивен улыбался от удовольствия: наконец-то настала пора действовать. Он знал, что еще миля-другая и опасность будет позади. Подъем по меловому склону на солнцепеке лишил незваных гостей остатков человеколюбия, и ускользнуть от них было делом непростым.

— Доброе утро, — произнес Стивен, снимая шляпу. Диана едва удостоила его кивком и посмотрела на доктора так, словно тот был куском прозрачного стекла.

— Похоже, вы очень спешили, доктор Мэтьюрин. Вам, должно быть, не терпится повидать…

— Простите, но мне нужно сказать два слова капитану Обри, мадам, — отвечал он с таким же, как у нее, холодным взором и отвел лошадь с наездницей в сторону. — Джек, по вашу душу явились судебные приставы: вас ждет долговая тюрьма. Нынче же вечером мы должны отправиться во Францию, а затем в Испанию. Ваш рундук в двуколке: она ждет нас у Фоксдинской дороги. О крыше над головой не беспокойтесь, я все устрою. Если поторопимся, то можем успеть на фолкстонский пакетбот. —

Повернувшись к Диане, Стивен поклонился ей и стал спускаться по склону.

Послышался цокот копыт, затем голос Дианы:

— Поезжайте вперед, Обри. Поезжайте, вам говорят. Я должна поговорить с Мэтьюрином. — Догнав доктора, она произнесла: — Так нельзя, Стивен, неужели ты уедешь и не попрощаешься со мной?

— Неужели ты не оставишь меня в покое, Диана? — отвечал он, подняв на нее предательски затуманившиеся глаза.

— Нет, нет, нет! — вскричала молодая женщина. — Ты не должен покидать меня! Хорошо, поезжай в свою Францию, но пиши мне, пиши и возвращайся. — Она крепко стиснула его руку своей изящной ладонью и ускакала прочь. Из-под копыт ее лошади взлетали комья земли.

• Предыдущая
• 20/123
• Следующая