Капитан первого ранга - О'Брайан Патрик - Страница 18
- Предыдущая
- 18/123
- Следующая
Мелбери Лодж он снял на год, арендная плата была внесена, сдать в поднаем дом было нельзя; переезжать куда-то не было смысла. Джек стал экономить на всем, продал своих гунтеров, сообщил слугам, что, как это ему ни больно, они должны расстаться, как только те подыщут себе другие места, перестал устраивать званые обеды. Лошади у него были превосходные, и он продал одну из них по той же цене, за которую приобрел. Ему удалось расплатиться с самыми настойчивыми местными заимодавцами, что, увы, не восстановило его кредит, ибо обитатели Чампфлоу были готовы поверить любым слухам (хотя еще вчера состояние Джека считалось весьма значительным) и дружно записали его в бедняки.
Он перестал приглашать к себе гостей — не только потому, что был занят делами, но и оттого, что сделался колючим, чересчур чувствительным к малейшим намекам на свои стесненные обстоятельства; вскоре Мейпс стал едва ли не единственным местом, где он обедал. Разве что миссис Вильерс при поддержке священника, его жены и сестры приглашала к столу обитателей Мелбери Лодж.
После одного из таких обедов друзья, вернувшись домой, поставили лошадь и мула в конюшню и пожелали друг другу покойной ночи.
— Не угодно ли вам сыграть партию в карты? — остановившись на лестнице и посмотрев в холл, спросил Джек.
— Не угодно, — ответил Стивен. — Мои мысли заняты совсем другим.
Другим были заняты не только его мысли. Вскоре Мэтьюрин быстрым шагом направился в сторону Полкари Даун, старательно обходя группу браконьеров, собравшихся в выработке Гоула, и остановился под вязами, скрипевшими на ветру, над Мейпс Корт. Особняк неправильной формы, несмотря на современные переделки, попахивал ветхостью. Самый старый флигель завершался квадратной башней, где светилось одно окно. С учащенно бьющимся сердцем доктор торопливо пересек сад и, остановившись возле дверцы в основании башни, попытался перевести дух. Взявшись за ручку двери, он внутренне застыл от ожидания неудачи.
— Держась за эту ручку, я всякий раз держу в руках свое счастье, — произнес он, не смея войти, но почувствовал, как замок поддался, и медленно отворил дверь.
Он поднялся по винтовой лестнице на бельэтаж, где жила Диана: ее покои состояли из небольшой гостиной и спальни. Эта квартирка соединялась с остальной частью дома длинным коридором, который выходил на главную лестницу. В гостиной никого не было. Он сел на диван и стал разглядывать украшенное золотым шитьем сари, которое перешивалось в европейское платье. В золотистом свете лампы золотые тигры рвали на части британского офицера, лежащего на пятнистой земле с бутылкой бренди в руке. Иногда в правой, иногда в левой, поскольку рисунок имел несколько вариаций.
— Как ты поздно, Мэтьюрин, — произнесла Диана, появившаяся из спальни; поверх пеньюара она набросила две шали. Лицо у нее было утомленное, она даже не поприветствовала гостя. — Я собиралась лечь спать. Однако присядь на пять минут. Фу, у тебя башмаки в грязи.
Стивен снял обувь и поставил ее возле двери.
— Возле кроличьего садка собралась целая шайка воров. Поэтому я и сошел с дороги. У тебя есть особенный дар ставить меня в неловкое положение, Вильерс.
— Так ты снова шел пешком? Тебя не выпускают ночью из дома? Можно подумать, что ты состоишь в браке с этим мужчиной. Кстати, как его дела? Нынче вечером он казался довольно веселым, все хохотал с этой гусыней Анни Строуд.
— К сожалению, нет никаких улучшений. Его стряпчий — просто алчная скотина, без мозгов, без чувств, без здравого смысла, без мужества. Невежественная жадность — бескрылый стервятник, который может лишь погрузиться в бездну позора.
— Но леди Кейт… — Диана смолкла на полуслове. Письмо от леди Кейт пришло в Мелбери утром, и о нем не упоминалось во время обеда. Стивен взял сари в руки, заметив, что вытканный на нем британский офицер выглядит так, словно вот-вот заговорщически ему подмигнет. — Полагая себя вправе требовать от меня объяснений, — продолжала Диана, — ты ошибаешься. Мы встретились во время верховой прогулки случайно. Да, я позволила тебе поцеловать меня раз или два — но лишь потому, что тогда я была готова броситься в колодец или в чем мать родила бежать от этой унылой однообразной жизни, из этого дома, где все общество составляет пара беззубых слуг. Я никогда не была твоей любовницей и не намерена ею становиться!
— Я знаю, — отозвался Стивен. — Я не требую никаких объяснений и ни на что не претендую. Принуждение — смерть дружбы, радость моя. — Пауза. — Ты не дашь мне чего-нибудь выпить, дорогая моя Вильерс?
— О, прошу прощения, — воскликнула Диана, без труда мгновенно возвратясь к прежней учтивости. — Что тебе предложить? Портвейн, бренди?
— Бренди, если можно. Слушай, — поинтересовался он. — А ты когда-нибудь видела тигра?
— Ну конечно, — рассеянно ответила Диана, ища глазами поднос и графин. — Я даже подстрелила пару штук. Здесь нет подходящих стаканов. Разумеется, я стреляла, находясь в безопасности, в кресле под балдахином на спине у слона. Тигры часто попадаются на дороге из Магаринджи в Бахию. Эта стопка подойдет?.. Они переплывают с одного острова на другой. Однажды я увидела зверя, который входил в воду медленно, словно конь. Они плавают, целиком погрузив туловище, задрав кверху голову и вытянув хвост. С тех пор как я вернулась в Англию, я никак не могу согреться. Я лягу в постель, это единственное теплое место в доме. Можешь посидеть рядом, когда допьешь бренди.
Дни мелькали один за другим — золотые, пахнущие душистым сеном дни раннего лета, — причем, как считал Джек, понапрасну. Или почти что понапрасну. Хотя его карьерные и судебные дела становились все безнадежнее и сложнее, он дважды ездил в Бат, чтобы повидаться со своим старинным другом леди Кейт, нанес визит миссис Уильямс, пребывающей в лоне своего семейства, и встретил Софи. Это произошло случайно, на галерее минеральных источников. Он вернулся домой, испытав и радость и муку; примирившись с жизнью, Джек вновь стал тем неунывающим жизнелюбом, которого прежде знал Стивен.
«Я решил все это прекратить, — писал в дневнике Стивен. — Я не приношу счастья и не получаю его. Эта одержимость желанием — не счастье. Я вижу жесткость, от которой стынет мое сердце, и не только мое. Жесткость и многое еще: властолюбие, ревность, гордыня, тщеславие — и все это, вкупе со смелостью, в избытке. Неумение мыслить, разумеется, невежество, неверность, непостоянство. Я б еще добавил: бессердечие, если бы смог забыть наше прощание ночью в воскресенье, невероятно трогательное для такой необузданной натуры. Конечно же, ее стиль и грациозность до определенного порога заменяют в ней добродетель, но сами по себе эти качества отнюдь не добродетельны. Так не пойдет! Нет, нет, не надо так со мной. Если эта связь с Джеком продолжится, я уйду. И если Джек будет ее длить, то он соберет себе на голову горящие уголья. То же может произойти и с ней самой: с ним шутки плохи. Ее нынешнее легкомыслие удручает меня больше, нежели возможно выразить. Поведение Д. противоречит тому, что она называет своими принципами; более того, я полагаю, оно противоречит и ее подлинной натуре. Она не может желать его себе в мужья сейчас, зная его обстоятельства. Что же тогда? Ненависть к Софи, к миссис У.? Непонятная месть? Восторг от игры с огнем в пороховом погребе?»
Пробило десять; через полчаса он должен встретиться с Джеком в Плимптоне на арене для петушиных боев. Покинув темную библиотеку, доктор оказался на солнечном дворе, где его ждал начищенный до блеска серый мул. Животное с укором уставилось в конец дорожки за конюшнями. Проследив за его взглядом, Стивен увидел, как почтальон срывает в саду грушу.
— Вам двойное письмо, сэр, — официально доложил почтальон, вытянувшись во фрунт, но не замечая, как сок неправедно съеденной груши течет у него из уголка рта. — Извольте два шиллинга и восемь пенсов. И два письма для капитана — одно франкированное, второе из Адмиралтейства. — Про себя он прикидывал — заметили ли его? Расстояние было очень большое, авось пронесет.
- Предыдущая
- 18/123
- Следующая
