Земля которой нет - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 33

• Предыдущая
• 33/66
• Следующая

Почти три месяца адских, нечеловеческих занятий научили меня лишь одному – никогда не забывать дышать. Когда мы корчевали столбы из песка, наши спины и ноги стали сильнее, чем у любого, кто носит ростовой тяжелый доспех. Когда сотни раз отжимались и подтягивались, наши руки и грудь стали жестче, чем у акробатов в балагане Алиата. Когда сражались с тенью и отражением самих себя, наше чувство боя превзошло даже волчье. Так к чему же тренировать свое тело сейчас, когда с ним могут сравниться лишь тела тех, кто прошел через те же испытания?

О нет, я не тратил драгоценные песчинки времени на бесполезные упражнения. Я только дышал. В данную минуту, когда я сижу на стене, чувствуя перед собой дрожание ветра, это легко. Но когда обливаешься потом, когда кровь заливает глаза, а мышцы сводит через каждое мгновение, дыхание превращается в пытку. И поэтому важно не забывать делать вдохи и выдохи.

Когда вражеский клинок настигнет меня, я должен буду дышать. Когда судьба обрушит на меня все свои тяготы и беды, я должен буду дышать. Когда сама бездна распахнет свою пасть и изрыгнет тварей и демонов, я должен буду дышать. Я никогда не должен забывать дышать, ведь в дыхании – жизнь. Пока я дышу, я жив.

Так я сидел на стене, наслаждаясь опустившимся покоем и шепотом ветра, который рассказывал мне самые невероятные и невозможные истории о землях, которых попросту нет. Вокруг суетились служащие, гвардейцы, гладиаторы, а я сидел, слушая ветер. День, три, девять… я не знаю, сколько так провел. Но, уверяю вас, за это время, когда бездна вглядывалась в меня, а я смотрел лишь за линию горизонта, бывший наемник научился куда большему, чем мог обучиться, таская тяжести. Он научился дышать.

Алиат, дворец визиря

В комнате, где неподвижно лежал северянин, сжимающий клинки, было тихо. Тихо и пусто. Лишь изредка, когда этого нельзя было даже заметить, колыхался шелк, занавесивший высокие окна. В эти редкие моменты, будь в комнате хоть кто-то, он бы увидел, как в саду колышется тень.

Она то дрожала на ветру, незримо будоража спящие цветы, то устремлялась в бешеный полет, заканчивающийся рассеченным надвое листком. Тень маленького человечка, вернее, почти человечка, не замирала ни на минуту, она всегда находилась в движении. Удар, выпад, снова удар, и вот очередной лепесток падает на землю, пронзенный простеньким кинжалом, больше похожим на походный нож. И пусть это было незамысловатое орудие, тень очень дорожила им, ценя его больше, чем легендарные клинки, развешенные по стенам во дворце визиря.

Шелк дрогнул в очередной раз, но тень исчезла. Она, словно ужик, юркнула в помещение и уселась на стул рядом с кроватью, где лежал северянин. Стул уже давно и бесповоротно пропах ароматом женских духов, а именно лавандой. Впрочем, маленькую тень это не смущало.

– Сегодня они снова придут, – прошептала она, доверительно склонившись к уху лежащего мужчины. – Но Ахефи их обязательно прогонит. Ахефи может, он уже трижды их прогонял. Но они все приходят, а Ахефи никто не верит, потому что они умные, они никому не показываются.

Тень откинулась на спинку стула и повернулась к окну, выставив перед собой свое грозное оружие.

– Ахефи готов к битве. Ведь только Ахефи может победить Тима Ройса, так ему пообещал сам Тим Ройс.

И они пришли. Но у этих бесплотных, грозных теней, словно отбрасываемых оскаленными монстрами, не было шанса устоять перед тенью маленького «почти человечка», грозность и отвага которого не уместились бы даже в теле великана.

Тим Ройс

В комнате, где когда-то находились чуть больше полсотни человек, осталось лишь трое. Один из них – грозный гладиатор, редко открывающий рот, но при этом владеющий водой на таком уровне, что начинаешь сомневаться в безвредности этой стихии. Второй – чуточку депрессивный юноша лет двадцати пяти. Он орудовал булавой, крутя ее, словно вентилятор – лопастями. Под его властью находилась земля, и упаси вас светлые боги усомниться в способностях этого человека. Третьим, как несложно догадаться, был я.

Мы сидели на скамейках чуть поодаль друг от друга, но не сказать, что между нами лежала пропасть. Сколь бы ни был ты тренирован, довольно сложно спокойно воспринимать человека, который вскоре либо убьет тебя, либо будет убит тобой. Это даже не неловкость, а чувство сожаления.

Между нами не звучало ни слова вот уже две, а может, и три недели. Каждый был погружен в свои мысли. Мечник спокойно втирал белый порошок в ладони. Юноша, зависнув, на автомате щелкал заклепкой доспеха, то закрепляя ее, то вновь расстегивая. Я же свистел. Вернее, пытался насвистеть хоть какую-нибудь мелодию.

– Эй! – вскрикнул мой сосед. Что удивительно, это был вовсе не обладатель булавы. – Может, уже прекратишь свистеть?

– У тебя проблемы с этим?

– Нет, это у тебя проблемы – попросту отсутствует слух.

– А ты прямо музыкант, – хмыкнул я, но свистеть все же перестал.

И тут произошло то, чего я никак не мог ожидать. Вечно молчащий суровый мужик вдруг запел. Я не знал эту песню, но в ней говорилось о веселой девчонке и не менее веселом пареньке, которые решили приятно провести время после праздника Полета. Не то чтобы это был памятник музыкальной культуры Териала, но голос гладиатора звучал завораживающе. С легкой хрипотцой, глубокий, низкий. Такому не хватает только вспышек огня на заднем фоне, гитары, кожаного прикида с цепями и звучного имени. Добавь эти простые ингредиенты – и получится рокер века.

– Не знал, что ты умеешь петь, – покачал я головой.

– Видимо, распределяющие маласы тоже этого не знали, – с легкой грустью усмехнулся боец.

– Ты хочешь сказать…

– Да, – кивнул он, складывая руки на коленях. – Перед распределением я хотел стать певцом, но маласы не увидели во мне дара и отправили в цех к бойцам, к которым, по их словам, у меня наибольшее тяготение.

– А ты не пробовал…

– Спеть им? – хмыкнул мечник. – Это не земля, это Териал. У меня не было шанса.

Мы с юношей выпали в осадок и еще долго смотрели на человека, которого все это время принимали совсем не за того, кем он являлся на самом деле.

– Жалеешь? – спросил парнишка.

Мечник замолчал, и я уже решил, что он впал в свое привычное состояние, но вскоре понял, что ошибся.

– Не знаю, – пожал он плечами, скрипя своим плотным кожаным доспехом. – Наверное, нет. В конце концов на все воля Термуна.

– На все воля Термуна, – согласно вздохнул юноша.

– А по мне, так это неправильно, – возразил я. – Нельзя кому бы то ни было позволять решать за себя свою же судьбу. Ни человеку, ни богу, ни вашему Термуну.

Мечник сощурился и положил руку на гарду:

– Опасные слова говоришь, землянин.

Я лишь улыбнулся и уставился в потолок, откидываясь на скамейке:

– Знаете, я когда-то хотел попасть сюда, к вам. Давно… хотя нет, не так уж давно это было – пару лет назад. По услышанной мной легенде, здесь жили свободные люди. Последние свободные люди на Ангадоре. Но вот я на Териале уже почти пятый сезон, а свободы так и не увидел. Иллюзию – возможно, но не свободу.

– И не увидишь. Свобода – это сказка для глупых и наивных мальчишек.

– Неправда! – воскликнул юноша, подчиняющий землю. – Уверен, что на бескрайних просторах земли можно быть свободным! Вот бы мне туда попасть…

Мы с мечником переглянулись, а потом засмеялись. В голос, до колик в животе. Происходящее было настолько пропитано ядовитой иронией, что сложно оказалось не засмеяться. Хотя бы над самими собой.

– Это почти так же смешно, – утирал слезы мечник, – как тот случай в начале тренировок. Помните?

– А-а-а, – протянул я. – Это ты про копейщика?

– Ну да, – кивнул гладиатор. – Помните, как Зэки, поскользнувшись, чуть не лишил Самена самого дорого?

– Ага, – засмеялся юноша. – Кажется, их крики были слышны даже в бездне!

– А помните, как Левейс на завтраке пытался приударить за служанкой? – напомнил я.

• Предыдущая
• 33/66
• Следующая