Берегись ястреба - Нортон Андрэ - Страница 21

• Предыдущая
• 21/47
• Следующая

— Дар? — повторил Алон. — Что я сделал, испугавшись? Они сказали, что устроят охоту и загонят зайца. — Он вздрогнул. — Оруженосец Джерика бросил меня на поле, и я побежал, а потом… потом… — Он вопросительно взглянул на Тирту. — Не знаю, что произошло. Там было темное место, но не злое, это я знал. Похоже на дом, в котором можно спрятаться и быть в безопасности. Я как-то нашел его и спрятался. И прятался там, пока меня не позвали. Позвали так громко, что я не мог не откликнуться.

Тирта обнаружила, что не может думать о нем как о ребенке, каким он кажется. Она неожиданно спросила:

— Сколько тебе лет, Алон?

Снова он нахмурился.

— Не знаю: Яхне мне не говорила. Знаю только, — он неодобрительно взглянул на собственное маленькое тело, — что я слишком мал ростом. Фрит, который казался моим ровесником, когда мы были маленькими, рос, он на голову выше меня. Меня называли «ребенком на руках», когда хотели посмеяться надо мной. Я, кажется, был не такой, как другие, Даже Сала — ей всего десять лет — переросла меня..

Я думаю, что с тех пор, как мы пришли с равнин, прошло двенадцать лет.

Двенадцать лет! Может, и больше! Тирта удивленно посмотрела на сокольничего и увидела на его лице то же удивленное выражение. Маленькое тело, которое она держала на руках, принадлежит ребенку не старше шести. Может, в жилах мальчика не только кровь Древних. Она читала в Лормте рассказы о странных скрещениях. У долгоживущего племени дети должны развиваться медленно, и их кажущееся детство будет длиться долго. Древние жили долго и много лет сохраняли юношеский облик, в сущности, почти до самой смерти. Но такое долгое детство ново и для нее.

Если в горах бродят слуги Тьмы, из Эскора могли пройти и другие. Возможно, в Алоне меньше человеческого, чем можно предположить на основании внешности. Если это так, его добровольный уход в себя, уход из видимости, может быть вполне естественным.

К вечеру они нашли хорошее место для лагеря.

Над землей поднималась покрытая мхом и дерном плита, а рядом с ней углубление, похожее на пещеру.

Тирта заметила внизу семью зайцев. Выпустив подряд три стрелы, она спустилась за добычей. Алон, впервые с того времени, как сел верхом на торгианца, проявил признаки усталости. Он сидел на седле, снятом сокольничим, сгорбившись, и ежился от резкого ветра. Легкая одежда не защищала его от холода.

Нагромоздив каменную стену, они разожгли костер в глубине полупещеры, поджарили на огне мясо и поели. Тирта добавила к мясу травы из своих запасов. Каменная стена нагрелась, и от нее исходило приятное тепло. Сокольничий порылся в седельных сумках и достал пару брюк. Они оказались велики Алону, но их привязали ему у пояса двойной веревкой, завернули штанины и тоже подвязали. Сапог не нашлось, но, по крайней мере, теперь мальчик не будет натирать ноги во время езды верхом. Тирта заметила воспаленные красные места у него на внутренней поверхности ног и натерла их мазью.

Алон сидел у костра, жадно ел и вытирал жирные пальцы о траву. Но вот он повернулся к сокольничему.

— Лорд Нирель…

— Я не лорд, маленький брат, — возразил тот. — Мы в Гнезде не пользуемся титулами жителей равнин. — Тут он замолк. Вспомнил о том, что Гнезда больше нет, что братство его давно исчезло, подумала Тирта.

— Тогда я буду называть тебя мастер меча Нирель, — сказал Алон, — потому что ты действительно мастерски им владеешь. Но у тебя не один меч на поясе… — Он указал на необычное оружие. — И я такого раньше никогда не видел. Хотя к хозяину Парлану часто приходили его старые друзья, и многие приходили с оружием, которое они высоко ценили и которым гордились. Что это?

Сокольничий извлек меч-кинжал. Теперь шар на его рукояти был тусклым и темным, даже огонь костра не отражался в нем. Он мог быть мертвым, как любой другой металл.

— По правде говоря, не знаю, маленький брат. Это дар Крылатого Воина, и в нем есть то, чего я не понимаю… — Он поднес меч к костру, и пламя отразилось от лезвия. — Я думаю, он не только очень стар, но в нем живет Сила, как в топоре Вольта.

Очевидно, Алон никогда не слышал об этом знаменитом оружии. Но вот он протянул палец, не коснулся им лезвия, но провел в воздухе линии, повторил знаки, изображенные на клинке от рукояти до острого конца.

— Этот рисунок… — Он остановился, дойдя до конца линии, — он похож на то, что носила Яхне под одеждой на цепочке. Я думаю, это была ее тайна. Я видел эту вещь только раз, и она сразу ее спрятала. Этот меч пришел из-за гор или в нем Сила сокола?

— Сокольничьи не имеют дела с такой Силой, — последовал сдержанный ответ. — И, насколько я знаю, меч не из Эсткарпа. Должно быть, его принесли враги Эсткарпа, потому что мы нашли его на том месте, где обрушились горы и погребли под собой захватчиков. Но мне трудно поверить, что кто-то из Карстена мог принести вещь, которую считает проклятой.

— Да, он должен быть очень древним. — Алон провел рукой вдоль лезвия, на этот раз от конца к рукояти, как будто мог при помощи этого жеста прочесть что-то полезное для владельца меча. — Но он не для пролития крови, и кровь никогда не обагряла его.

Он говорил уверенно и властно, и девушка и сокольничий удивленно посмотрели на него. Алон чуть виновато рассмеялся.

— Если бы тут была Яхне, я за такие слова получил бы по губам. Она не любила, когда я говорю то, что знаю. Но это правда. Я всегда чувствую оружие, которое убивало: смерть прилипает к нему, как кровь.

Здесь я этого не чувствую. Но все же это оружие.

— Я скорее назвала бы его ключом, — прервала Тирта. — Благодаря ему сокольничий вернул тебя, он и его сокол вызвали тебя назад, в этот мир. В этом мече Сила, и он отвечает тем, кто к ней обращается, даже если у позвавших нет Дара.

Алон мигнул.

— Со временем он может сделать даже больше. Если бы у меня были знания Яхне, может, я смог бы взять его в руки. Странно, но во мне растет какое-то новое чувство. Как будто мне предстоит сделать открытие. Я… я больше не Алон, вечный ребенок, но кто-то другой — я не знаю еще, кто, но должен побыстрее узнать.

Три дня они двигались на запад. В холмах не попадалось следов, хотя раз или два им встретились указания, что местность не совсем покинута. Остатки старых лагерных костров и отпечатки копыт на мягкой земле. Но сокол докладывал только о местных животных.

Кончились припасы, которые они привезли из-за гор. Лук Тирты давал мясо. Должно быть, тут много лет никто не охотился, потому что вилороги и зайцы не боялись и их легко было подстрелить. К тому же Алон хорошо знал, как выжить в глуши. Он с торжеством выкапывал толстые корни. Если их поджарить на огне, они становились мягкими и утоляли голод.

Все больше и больше двое старших воспринимали Алона как равного, несмотря на его детскую внешность. Тирта осторожно расспросила мальчика и больше узнала о его взаимоотношениях с Яхне — очевидно, Мудрой Женщиной, чей дар высоко был бы оценен в Эсткарпе.

— Она не была родственницей Парлана, — Алан чуть нахмурился, подкладывая дрова в костер на третью ночь пути, — и вообще мне кажется, никто не знал, из какого она народа. В этой семье она прожила много лет, пришла вместе с матерью Парлана, когда та вышла замуж за его отца. Она была очень старой, но никогда не менялась, всегда оставалась одинаковой.

И именно она ушла одна и отыскала меня, когда я остался без родителей, она принесла меня в семью. — Глаза его потемнели, он словно скрывал некоторые свои мысли, — И ее не было здесь, когда пришел Джерик. Она сказала, что пойдет искать редкие травы, которые могут поставить Парлана на ноги. Если бы она была в доме, я думаю, Джерик не смог бы войти. — Он кивнул, словно подчеркивал важность своих слов. — Яхне чувствовала приход Темных.

Дважды она говорила Парлану, чтобы он отослал людей, просивших у него убежища, а ведь один из них был его старым товарищем, и он ему доверял.

• Предыдущая
• 21/47
• Следующая