Торговец. Дилогия - Кондратьев Леонид Владимирович - Страница 2

Если все вышеперечисленное не показалось вам таким идиотским планом, каким оно выглядит сейчас для меня, то я вас поздравляю – вы попали бы на такие же грабли, на которые я насадил себя сам. И именно поэтому я сейчас сижу в этом задрипанном баре и пытаюсь залить этим дрянным виски свой страх. Что мне в общем-то и не особенно удается – или из-за плохого виски, или из-за того, что моей крови уже сутки как хотят колумбийцы и албанцы. И кто из них доберется до меня первым, известно одному Богу.

Вчера с промежутком буквально в пару часов случились два крайне неприятных для меня события. Впрочем, начну по порядку. Колумбийский груз – всего пара контейнеров, но вот по стоимости они в несколько раз превышали стоимость той старой лоханки, среди груза которой они медленно чапали в сторону Южной Америки. И если вы думаете, что через Атлантику, то глубоко ошибаетесь. Уж слишком много любопытных людишек живет в когда-то бывшей колонии ее королевского величества. Это я о США, если кто еще не догадался. Совсем не хотелось светить ТАКИМ грузом перед агентами Госдепа. Именно в связи с этим был выбран старый сухогруз, направляющийся в Южную Америку немного необычным способом. Необычным, но зато с некоторой долей вероятности гарантирующим доставку товара. Если, конечно, ничего непредвиденного не случится. К сожалению, в оружейном бизнесе застраховать груз мало того что практически невозможно, так еще и подчас опасно, так как любые следы сделки могут привести не только к длительному тюремному сроку, но и вообще к вычеркиванию незадачливого торговца из списка живых. Поэтому маршрут Черное море – Средиземное море – Суэцкий канал – Индийский океан – Тихий океан – Южная Америка был для моего груза самым лучшим. За исключением одного маленького, практически незаметного на карте мира государства, с некоторыми представителями коего я очень бы хотел сейчас встретиться лицом к лицу. Желательно, конечно, увидеть их в прицеле пулемета, но и просто дать в морду очень бы хотелось. Совершенно непонятен интерес и честь, оказанная обшарпанному сухогрузу более чем преклонного возраста. Аргентинского производства шаланда с примерно полувековой историей, конечно, являлась ну просто замечательной целью для захвата ее сомалийскими пиратами. Если отбросить идиотскую мысль о том, что они могли просто перепутать это чудо кораблестроения с чьей-то прогулочной яхтой или с жирным купцом – ну не обкурились же они до полного офонарения, – остается только версия о точечном сливе информации именно об этой сделке. Колумбийцам и мне это точно делать было не с руки. Конкурентам? Да какие, к чертям, конкуренты – тут прямой заказ союза семей, в такие сделки не влезают. Ибо шарик, на котором мы имеем незадачу проживать, имеет столько углов, что информация рано или поздно всплывет, а гребля вольным стилем в озерце крокодильей фермы является довольно неприятным занятием. А именно в этом виде спортивных состязаний приходится рано или поздно участвовать тем, кто перебежал дорогу семье. Поэтому оставался только один путь, по которому информация о столь ожидаемом картелями грузе могла попасть в руки этих недавно спустившихся с пальм сомалийцев, – Лэнгли. Только эти сволочи, сидящие в тишине кабинетов с безвкусным кондиционированным воздухом, занимаются такими подставами. И их можно понять – груз переносных зенитно-ракетных комплексов позволил бы колумбийцам хорошо прижать самолеты и вертолеты Управления по борьбе с наркотиками. Да так, что общий оборот с Мексикой и США возрос бы как минимум в пять-шесть раз. Так что – да пусть будут прокляты эти сволочи из ЦРУ!

Грохнув уже пустым бокалом по стойке, я вопросительно уставился на бастующего бармена. В ответ он многозначительно покосился на показавшую дно бутылку виски, еще недавно купленную мной на последние, чудом нашедшиеся в кошельке деньги. Да-да, именно столько денег осталось у меня после более чем двадцатичасового воздушного марафона, осуществленного с помощью остатков наличных, четырех паспортов и наугад выбранных рейсов случайных авиакомпаний. Зато теперь я имею сомнительное счастье смотреть на дно опустевшей бутылки где-то на побережье Восточно-Китайского моря. В городе, полном порока, убийц и отчаяния. В этом наполненном миазмами наживы и беззакония рае для контрабандистов и наркоторговцев. Именно сюда сливается вся грязь окружающего региона, и именно здесь среди представителей практически всех народов и религий проще всего затеряться без пяти минут смертнику.

Прислушавшись к хриплым звукам блюза, исторгаемым видавшим виды музыкальным автоматом, я на несколько секунд провалился куда-то очень глубоко внутрь себя, задумавшись даже не о причинах бегства, а о необходимости его и неминуемом финале. Шансы затеряться и спрятаться от картелей были, сказать честно, небольшие, но ведь были. Однако одновременно спрятаться от албанцев и от колумбийцев, не имея связей и денег, было нереально. Своими прыжками по миру я лишь немного оттянул свое знакомство со смертью. Эх, если бы этот проклятый Чарльз Тейлор продержался у власти на пару дней больше. И тогда… Тогда бы мой груз, спокойно прибывший в порт Монровии, не достался бы немытым повстанцам, отличающимся от свергаемой ими власти только нагулявшимся аппетитом и полным презрением к договоренностям предыдущего строя. «Движение за демократию в Либерии» не считает себя вправе платить по счетам кровавого тирана. А захваченное в ходе освободительной войны оружие, предназначавшееся для еще большего угнетения многострадального народа Либерии, послужит для обеспечения мира и защиты Свободы!» Двуличные сволочи! И это мне в глаза говорила министр финансов того же Тейлора, мигом перекрасившаяся и ставшая белой и пушистой с приходом повстанцев.

Бросив еще один наполненный тоской взгляд на зажатый в руке пустой бокал, я осторожно и, можно сказать, ласково поставил его на исцарапанную сотнями клиентов стойку и, чуть покачнувшись, встал. Кивком попрощавшись с потерявшим ко мне всяческий интерес барменом, я вывалился в жаркую тропическую ночь, после ласковой прохлады мерно гудящего кондиционера показавшуюся мне обжигающе горячей. Воздух, напоенный влагой от расположенного буквально в паре километров моря, удушливой волной проник мне в легкие, унеся даже слабые следы опьянения.

Немного постояв на крыльце и с задумчивым видом похлопав себя по карманам, попытался определиться, какие еще активы присутствуют на моем бренном теле. Уж слишком хотелось надраться до розовых слоников. Что поделаешь – ирландские корни. Из предметов, которые можно по-быстрому превратить в наличность, присутствовали поддельные «ролексы» ценой буквально в пару баксов, небольшой перочинный нож, недавно приобретенный «глок»[4] и пустой кошелек с несколькими никому тут не нужными рандами[5]. Расставаться с пистолетом в портовом районе, примыкающем к густым мангровым зарослям по краям бухты, испохабленной раковой опухолью многоэтажных домов, многочисленных складов и бесформенных хибар, было бы еще более извращенным способом самоубийства, чем занять и не отдать деньги у мафии. А стоимости всего остального барахла, находящегося в моих карманах, явно недостаточно, чтобы погрузиться в приятные баюкающие волны алкогольного опьянения.

Если только… А действительно, если уж мой род на мне и прервется, то хранить семейную реликвию становится по меньшей мере глупо. И если так, то украшающий мой безымянный палец перстень, хоть и выглядящий не особенно драгоценным, при некоторых усилиях можно продать. Украшающий его сапфир сам по себе довольно неплох, но вот угловатая, черная от времени серебряная оправа, покрытая многочисленными царапинами и немного сплюснутая сбоку, явно будет лишней у ростовщика. Видимо, придется продавать по отдельности.

Оглядевшись вокруг в поисках укромного места, по-тихому, стараясь не привлекать внимания, завернул в небольшой проулок, наполненный каким-то хламом. Битые ящики перемежались кучами гниющего мусора и мятых картонных коробок. Типичная картина портовых задворков – ее можно увидеть, пожалуй, в любом порту мира, за исключением тех мест, в которых хотя бы некоторое время в году идет снег. Вид и наполнение таких мест меняются от местности к местности, но постоянный прогорклый запах разложения и морской соли остается неизменным.