Танцующая саламандра - Ольховская Анна Николаевна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/42
• Следующая

— М-моника.

Хорошо, что он был подсознательно готов к такому ответу. Хотя его разум, его душа, его сердце отчаянно, до истерики отметали даже легкий намек на что-то подобное — его Моника, его родная девочка в полной власти Шипунова?!

Но намеки самого Макса, его плохо скрываемая ненависть, его недавнее злорадство, а теперь то, что Павел увидел в сознании Ксандра…

В общем, он выстоял. Ни словом, ни жестом, ни одним мускулом лица не выдал взрыв эмоций, просто цунами ярости и гнева, захлестнувшие разум.

Но бушевавшую внутри бурю до конца скрыть не смог.

И Ксандр почти физически ощутил всплеск негатива, ударивший со стороны этого странного типа — воздух сразу стал каким-то разреженным, словно после грозы, и даже легкое покалывание прокатилось по телу.

Но лицо Павла при этом осталось абсолютно безразличным, и в глазах ничего не отразилось — тот же спокойный, холодный, равнодушный взгляд.

И это окончательно добило рептилоида. Ксандр решил для себя раз и навсегда — НИКОГДА, ни при каких обстоятельствах не связываться с этим существом, не становиться у него на пути, не вредить ему. Лучше держаться подальше — целее будешь.

— Моника, значит? — чуть ли не с зевком переспросил Павел. — Красивое имя. Странно, что Макс мне ничего о ней не рассказывал. А еще друг называется!

— Он хотел, чтобы это было сюрпризом — первый среди нас, женившийся на человеческой самке.

— Тебе же рассказал.

— Ну, мне! — хмыкнул вернувший самообладание Ксандр. — Мы все-таки с Максом с детства знакомы, а ты только появился.

— Понятно, — усмехнулся Павел. — Я пока чужой для вас.

— Нет, я не то…

— Да ладно тебе! — Павел небрежно махнул рукой и остановился. — Ну что же, спасибо за экскурсию. Я пойду к себе.

— Так уже время обеда, может, сразу в столовую?

— Нет, я попозже.

— Ну ладно, тогда до встречи.

Павел внутренне усмехнулся — таким очевидным было облегчение рептилоида. Ксандр окончательно расслабился, и это было именно то, что в данный момент требовалось.

Теперь он вряд ли сможет скрыть нужную информацию.

Ксандр повернулся и расслабленной походкой, что-то мурлыкая себе под нос (вернее, пришептывая), двинулся в сторону коридора, ведущего к столовой.

Теперь пора.

— Кстати, Ксандр!

Рептилоид остановился и с улыбкой повернулся к Павлу:

— Ты что-то еще хотел?

— Да так, пока не забыл в суете, — отлично, намек на то, что сейчас будет не очень важный вопрос, был принят и расслабил еще больше. — Макс уже живет с Моникой или пока на стадии ухаживаний?

— Что?

Взгляд Ксандра загнанной в угол крысой заметался из стороны в сторону, он лихорадочно пытался выставить блоки, одновременно придумывая нейтральный ответ.

— Ты чего так растерялся? — Павел умело изобразил насмешливое недоумение. — Что такого особенного я спросил?

— Ну как ты не понимаешь, — перешел на шепот Ксандр, указывая взглядом на стеклянный глаз камеры видеонаблюдения, — я и так проболтался, сказал лишнее. Макс на меня обидится. Ты бы не разболтал, конечно. Но мы с тобой обсуждали это в переходе между блоками, где нет камер слежения. А через тех болтунов, что маются от безделья перед мониторами видеонаблюдения, о секрете Макса скоро будет знать весь город. Он меня точно пришибет тогда!

— Ладно-ладно, не очкуй.

— Что, прости?

— Не волнуйся, — Павел усмехнулся и покровительственно похлопал рептилоида по плечу. — Я больше не стану затрагивать эту тему. Сделаем вид, что ты мне ничего не говорил.

— Спасибо! — обрадованно кивнул Ксандр.

— Пусть наш дорогой жених и дальше готовит свой сюрприз. Потом сам мне все подробности своего романа с девушкой по имени Моника расскажет.

— Конечно, расскажет! Он обещал мальчишник устроить.

Скорее, гадюшник.

— Ну вот и отлично! Ладно, иди в столовую. Только смотри, не слопай там все! Я тоже скоро буду, проверю, что осталось.

— Я попытаюсь, — обрадованно улыбнулся Ксандр. — Но предупреждаю — мне будет сложно.

— Увидимся.

— Пока!

И рептилоид торопливо, словно боялся, что Павел опять его остановит, скрылся в коридоре.

Мог и не торопиться.

Павел уже узнал все, что хотел.

Хотя нет, ЭТОГО он точно не хотел. Такое даже в кошмарном сне привидеться не могло. И самое гнусное, самое тошнотное было то, что в случившемся был виноват он. И только он.

Если бы не его любовь к Монике и не ее ответное чувство, вряд ли Шипунов вообще обратил бы на девушку внимание. А если бы и обратил, то отстраненно, как на одну из тысяч красивых девушек, просто отметив ее привлекательность.

И не рискнул бы всем, средь бела дня похитив дочь банкира Климко, одного из влиятельнейших людей Москвы.

А он похитил. Именно это Павел и увидел в мозгу Ксандра. Вчера днем. При этом пострадала Элеонора. Насколько серьезно — Павел не понял. А вот то, что именно Элеонора и навела Шипунова на дочь, Павел увидел. Случайно или намеренно — сейчас это было не важно.

Важно было узнать — куда Макс утащил Монику, в какую нору? Потому что этого Ксандр не знал.

Больше всего Павлу сейчас хотелось найти эту чешуйчатую тварь, этого мерзкого завистливого гнуса и размазать его разум, раздавить в смердящую лепешку, предварительно выжав всю информацию.

Но здесь, сейчас это сделать было нельзя. И не только потому, что вокруг находились сотни рептилий, среди которых — много ментально сильных. Он смог бы выманить Шипунова из подземелья и разобраться с ним наедине.

Но здесь оставался отец…

А сделать выбор между любимой девушкой и отцом Павел не мог. Для него вообще вопрос так не стоял.

Ему нужны оба. И Моника, и Венцеслав.

Хотя от одной мысли, ЧТО сейчас может происходить с любимой, оказавшейся в полной власти завистливой рептилии, темнело в глазах и хотелось разнести к чертовой матери все это змеиное гнездо.

Если бы он только был уверен, что сможет! Пусть даже ценой собственной жизни, это сейчас было не важно.

Все это черным, клубящимся торнадо вихрилось в разуме Павла, пока он с совершенно непроницаемым, спокойным лицом шел через строй стеклянных соглядатаев к своей комнате. И «держать лицо» становилось с каждым шагом все труднее.

Но он удержал.

И только когда за ним закрылась дверь комнаты, отпустил эмоции на волю…

Море штормило. Где-то там, за окнами их виллы, уютно устроившейся на тихом, удаленном от туристических троп участке побережья Каталонии, возмущалось и грохотало зимнее Средиземное море.

Именно зимнее — только в этот период море ведет себя так буйно, так неукротимо, обрушивая на берег всю накопленную за теплый сезон злость.

Моника вообще-то не любила бывать на вилле зимой — скучно, холодно и голова болит от злости моря. Голову словно обручем стягивает, а еще подташнивает иногда, мама говорит — повышенное давление так дает о себе знать.

Стоп. Но сейчас не зима, сейчас только начало осени! И она ни на какую виллу не собиралась, ей и в доме Кульчицких хорошо, тепло и уютно! Там мама Марфа, там Варя, дядя Саша, мама с папой часто приезжают, правда, мама…

Острая и в то же время холодная боль — словно ледяной пикой ткнули — пронзила грудь. А шум в голове, который Моника приняла за средиземноморский шторм, стал еще сильнее. И тошнота подкатила к горлу мерзким, скользким комком.

Девушка застонала и открыла глаза. И тут же испуганно закрыла — пространство вокруг странно подрагивало и колыхалось, да еще и какой-то дымкой задрапировалось. Она что, еще и слепнуть начала? Что же ей вкололи такое? И мама… Мама была рядом, и смотрела так смущенно, и извинялась, и что-то бормотала насчет того, что потом Моника поймет ее поступок, и простит, и даже будет благодарна.

За что? За то, что предала?!

Сказала, что с доктором идут побеседовать насчет кота, но повела почему-то не в сторону операционного блока, а совсем в другую.

• Предыдущая
• 27/42
• Следующая