Спейс работает по найму - Нолан Уильям Фрэнсис - Страница 13

• Предыдущая
• 13/20
• Следующая

– Кэйн?

– Нет, огненный дракон. Говорят, он медлителен и обычно дремлет, пока его не разозлят. Лишь когда он зол, он на что-то способен.

– Я буду иметь это в виду, – сказал я.

– Я присмотрю за Николь, пока вас не будет, – пообещал Умани.

– Хорошо, – сказал я. – Мне бы не хотелось, чтобы эти жулики снова добрались до нее. Видите ли, ее пытали.

– О, боже! – Умани подскакал ближе к девушке и опустил длинную шею, уставясь на нее здоровым левым глазом. – Что они с вами сделали, дорогая?

– Вначале, – сказала она ему, – они кололи мой живот папоротниковыми спицами, а это больно!

Она показала живот и следы уколов.

– Затем они меня изнасиловали, – сказала она деловито.

– Как ужасно! – воскликнул доктор Умани.

– Да нет, вообще-то, – сказала она. – Меня насиловали много раз. Это не так уж и плохо, когда привыкнешь.

– Я лучше отчалю, – заявил я.

– Не раньше, чем я изложу вам условия, – возразил Умани.

– Какие условия?

– На которых основан киднапинг. Каждый киднапинг имеет условия. Вам следует прихватить их как часть багажа.

– Шпарьте, – сказал я.

– Я лучше воссоздам сцену, – сказал Умани. Он уселся перед дверью в лабораторию и задрал два передних копыта. Левый его глаз с безмерной печалью уставился на меня. Это длинные ресницы создавали такой эффект. Каждый жирафоглав выглядит печальным.

– Мы получили закуску в городской секции Ням-Ням, – стал рассказывать он. – Я в теле великолепного старого банджиста, джазового певца, моя дочь Исма и мой двоюродный брат, Варлаг. Мы заказали легкую трапезу из кислого молока и жареных нобурнов и сидели за ням-столом, собираясь приступить к еде, как вдруг стена здания растаяла.

– Какой материал? – осведомился я.

– Вы озадачены?

– Да, из чего оно было сделано?

– Глинокирпичная и полиметаллическая надстройка и с почти каменным основанием, насколько я мог определить.

– Значит, они должны были использовать теталорный деэнертизатор «эмерс» с вращательным цилиндром 20—40, – сказал я.

– Весьма возможно, – сказал Умани с явным раздражением. – Я не оружейный эксперт, мистер Спейс. Могу ли я продолжать?

– Конечно.

– Когда стена растаяла, я немедленно почувствовал, что мы там стали лишними. Следовательно, я бросился к Исме, чтобы защитить ее своим телом. В Ням-комнату вошли твое мускулистых Луни.

– Те самые, что выключили из игры ваше ирландское тело?

– Те самые. Они ворвались и грубо сбили Варлага на пол, что, естественно, отрицательно сказалось на состоянии его печени. Они нашпиговали мое тело джазового певца нитрошарами и удалились вместе с Исмой, пробормотав при этом имя Кэйна.

– А что же насчет условий? – нетерпеливо спросил я.

Умани фыркнул, ноздри его раздулись.

– К этому-то я и веду.

– Он делает как лучше, Сэм, – сказала Николь.

– Условия киднапинга были отпечатаны на открытке, которую они оставили на Ням-столе, – сказал доктор Умани.

– Она все еще при вас?

– Нет, она самоуничтожилась. Но я запомнил условия. У меня талант на такие штуки. Помогает в работе, когда приходится вспоминать формулы.

– Так как же насчет условий?

– О, да. Я могу процитировать, – рога мистера Умани поднялись, а розовые губы пожевали. – Открытка начиналась так: «Мы вновь попытались смахнуть доктора И. Хью Умани. Но, если благодаря счастливому случаю, его мозг будет перенесен в другое тело и он выживет, ему следует учесть наше предупреждение. Если он хочет, чтобы его дочь осталась в живых, эксперимент Умани необходимо свернуть. Он не должен быть завершен. Иначе девушка скончается. Болезненно. Если в течение следующего марс-периода эксперимент будет прекращен, а лаборатория уничтожена, девушке будет сохранена жизнь, хотя она будет задержана до тех пор, пока определенные планы не принесут свои плоды». Таков был ее конец.

– Какие планы?..

– Неважно, – фыркнул Умани. – Все дело в том, что я должен продолжать эксперимент. А вы должны вернуть Исму. Ее жизнь зависит от вас.

– А какая связь у Кэйна с вашей работой? – спросил я. – Исма…

Он оборвал меня, подняв копыто.

– Довольно вопросов, мистер Спейс. Варлаг ждет меня в лаборатории. Я должен скакать. Пошли, моя милая. – Он кивнул Николь. – Я тебе покажу твою квартиру.

– Увидимся позже, Сэм, – сказала Николь.

Умани подарил мне прощальную улыбку. Большие желтые зубы на черных деснах. Мне никогда не нравились улыбки жирафоглавов.

– Вам не встречался Джимми?

Задав этот вопрос, я повернулся к псолицему, который был велик и космат, как банковская стена. Звали его Хам Бодин и он никогда не говорил трех слов, если можно было сказать два, и двух, если достаточно было одного.

Он сказал:

– Нет!

– Когда он был последний раз?

– Неделю назад.

– Один?

– Нет.

– Кто был с ним?

– Как обычно.

Он имел в виду ТеТе. Джимми Хорвел был слишком глуп и безобразен, чтобы иметь иную жену, чем ТеТе, бывшую Мочильницу, чьи лучшие дни (и ночи) были уже позади.

– Она, выходит, все еще болтается с ним?

– Да.

– Где?

– Трудно сказать.

Я отстегнул ему пятерку.

– А теперь легче?

Мы сидели за столом в одном из самых убогих притонов на Луне, а в таком местечке, как это, кредитки не стоит держать на виду. Вот почему я протянул ему пятерку под столом. Большая толстокожая лапа улеглась на нее, а в глазах, по-собачьи ярких, появился блеск.

– Старая Каланча, – сказал он. – Второй блок от перекрестка по черно-кратерной дороге. Можете попытаться.

– Должен, – сказал я.

Черно-кратерная дорога была вырублена в лунной поверхности в дни основания первой лунной колонии, и сейчас находилась не в лучшей форме, даже если, имея с ней дело, приходилось прибегать к посредству пескохода.

Местность была первобытной и окоченевшей. Зловонные помойки разрушенных куполопостроек и случайных биохоников – их заселяли лунорабочие в те времена, когда колония еще действовала.

Пескоход, который я арендовал, был примерно так же подготовлен к эксплуатации как и дорога. Я уже начал проклинать убогие способности этой машины, когда на виду вдруг появился богоховник Джимми, стоявший на песчаном холме.

Он был там, где и указывал Бодин – как раз через одну халупу от перекрестка. Я заметил извечный Джиммин псевдовелосипед – это означало, что он находится внутри. Вместе с ТеТе, разумеется.

Я выключил тягу и выбрался из машины.

Скалодверь богоховника была не заперта, и я не стал утруждать себя стуком. Джимми был моим старым приятелем.

Он был там, это верно. Но он был не в состоянии даже сказать «привет». Сильный запах луносока ударил мне в нос, когда я вошел.

Джимми лежал навзничь на разбитой псевдолежанке у стены – руки раскинуты, рот раскрыт, дыхание тяжелое – и что-то невнятно бормотал. Он насосался сока до поросячьего визга.

– Это еще что за пират? – спросила меня ТеТе. Она сидела за столом, перед ней стояла выпивка – этакая марсианская синеблондиночка в потертой упаковке. Упаковка имела дыры на обоих локтях. Гнев в ее глазах позволил мне понять, что она достаточно трезва для разговора.

– Если тебе это важно, сестренка, то меня зовут Спейс. – Я кивнул в сторону Джима. – Быстренько разбуди его… Влей в него землекофе. Этот парень мне нужен.

– А ну-ка, не пытайся мне приказывать, ты… – я шлепнул ее разок и она заткнулась, понимая, что, в случае чего, я могу это и повторить.

– Слышала? Пошевеливайся.

Она привела Джима в сидячее положение, чтобы разбудить, заорала на него, и видеть ее в эту минуту было не слишком-то большим удовольствием.

– Фух! Фух! Фух! – зафыркал он. – В чем дело?

Я подошел и схватил его за грудки, наполовину приподняв с кушетки.

– Проснись, Хорвел! У тебя есть то, что мне нужно, и ты собирался мне это дать! Ну же, вставай!

• Предыдущая
• 13/20
• Следующая