Пушкинский круг. Легенды и мифы - Синдаловский Наум Александрович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/67
• Следующая

В Петербурге Дидло поставил пятьдесят балетов, к абсолютному большинству из них сам придумывал оформление и костюмы. Кстати, именно он впервые отменил парики у танцоров на сцене и ввел в балетный обиход трико телесного цвета. Название этой детали балетного костюма произошло от фамилии чулочного мастера Трико, ему Дидло специально заказал их изготовление. По мнению современников, это выглядело чуть ли не революцией в хореографии. Говорят, под впечатлением от его балетов Пушкин написал поэму «Руслан и Людмил». Дидло был подлинным новатором танца, одним из его нововведений стал танец на пуантах.

Дидло жил на собственной даче на берегу реки Карповки. Он любил принимать гостей. В разное время на его даче перебывали все петербургские и заезжие знаменитости. Здесь же Дидло проводил занятия со своими ученицами. Характер его был сложным, и, как утверждали многие, он был «легок на ногу и тяжел на руку». Вместе с лестным прозвищем «Байрон балета», которым его наделили газетчики, для балетных он был и «Грозным», и «Крепостником». По воспоминаниям актера В. А. Каратыгина, «синяки часто служили знаками отличия будущих танцоров».

В конце концов Дидло поссорился с князем С. С. Гагариным, служившим в то время директором императорских театров, и в 1829 году вынужден покинуть Петербург. Однако существует легенда, характеризующая поступок великого балетмейстера. Согласно ей, после ссоры с Гагариным Дидло посадили под стражу. И тогда будто бы в полной мере проявился свободолюбивый, гордый характер гениального иноземца. «Таких людей, как Дидло, не сажают», — будто бы сказал он и, отбыв арест, сам подал прошение об отставке.

Одним из пушкинских знакомцев, у которого происходили полуночные кутежи, был Нестор Васильевич Кукольник. Свидетельств того, что Пушкин в них участвовал, нет. Однако для характеристики среды, в которой вращался поэт, рассказ о Кукольнике совершенно необходим. Романтический поэт и писатель Нестор Васильевич Кукольник в пушкинское время был более известен своими патриотическими драмами. Между тем его избыточно обостренные верноподданические чувства вызывали откровенные насмешки у современников. Так, именно Кукольнику приписывали слова: «Если Николай Павлович повелит мне быть акушером, я завтра же буду акушером».

В Петербурге Нестор Кукольник прославился разгульным образом жизни. Вместе со своим братом Платоном он снимал квартиру в Фонарном переулке, она среди благопристойных и законопослушных граждан считалась притоном, и жизнь в ней начиналась далеко за полночь. Как вспоминают очевидцы «оргий довольно дурного тона», у Кукольникова здесь «спали вместе на одном диване, питались в основном кислыми щами да кашей и много пили».

Н. В. Кукольник

Иначе как «Клюкольником» Нестора Кукольника не называли. Он мог напиться, то есть наклюкаться где угодно, когда угодно и при каких угодно обстоятельствах. Ему приписывают экспромт, произнесенный будто бы на собственном дне рождения, отмечавшемся на загородной даче Безбородко. Когда все припасенное спиртное выпили, а хозяин дачи расписался в своей беспомощности и заявил, что более ничего найти невозможно, встал именинник и под пьяные крики собутыльников продекламировал:

Можно добавить, что Пушкин, несмотря на приятельские отношения, Кукольника не жаловал, относился к нему иронически и таланта в нем не признавал. В Кукольнике «жар не поэзии, а лихорадки», — говорил Пушкин. Правда, и Кукольник платил ему тем же. Однажды в дневнике он признался, что Пушкин «был злой мой враг».

Из драматических актеров, ценимых Пушкиным, анекдоты и легенды о которых из уст в уста передавались в пушкинском Петербурге, в первую очередь надо назвать Василия Андреевича Каратыгина. Он был ведущим драматическим актером Александринского театра и любимцем петербургской публики. Каратыгин — потомственный артист. Вместе с ним на сцене того же театра выступали его мать и отец.

В городском фольклоре Каратыгин остался благодаря многочисленным театральным анекдотам и байкам, главным героем в них выступал острый на язык и талантливый трагик. Вот только некоторые.

Однажды летом в Петергофе состоялся выездной спектакль Александринского театра. За неимением места актеров временно разместили в помещении, где обычно стирали белье. Побывавший на спектакле император поинтересовался у артистов, всем ли они довольны. Первым отозвался находчивый Каратыгин: «Всем, Ваше Величество, всем. Нас хотели полОскать и поместили в прачечной».

В другой раз, придя во время антракта на сцену Александринского театра, Николай I обратился к артисту: «Вот ты, Каратыгин, очень ловко можешь превратиться в кого угодно. Это мне нравится». Каратыгин, поблагодарив государя за комплемент, согласился с ним и сказал: «Да, Ваше Величество, могу действительно играть и нищих, и царей». — «А вот меня, ты, пожалуй, и не сыграл бы», — шутливо заметил Николай I. «А позвольте, Ваше Величество, даже сию минуту перед вами я изображу вас». Добродушно настроенный царь заинтересовался: как это так? Пристально посмотрел на Каратыгина и сказал уже более серьезно: «Ну, попробуй».

Каратыгин немедленно встал в позу, наиболее характерную для Николая I, и, обратившись к тут же находившемуся директору императорских театров Гидеонову, голосом, похожим на голос императора, произнес: «Послушай, Гидеонов, распорядись завтра в 12 часов выдать Каратыгину двойной оклад жалованья за этот месяц». Государь рассмеялся: «Гм. Гм. Недурно играешь». Распрощался и ушел. На другой день в 12 часов Каратыгин получил, конечно, двойной оклад.

Этот анекдот в Петербурге был, пожалуй, самым популярным. Известны его разные варианты. По одному из них, Каратыгин за хорошее изображение императора будто бы получил от него ящик лучшего французского шампанского.

Каратыгину приписывают многие каламбуры, адресованные плодовитым, но бездарным авторам театральных водевилей. Об одном из них он сказал: «Лучше бы он писал год и написал что-нибудь ГОДное, чем писал неделю и написал НЕДЕЛЬНОЕ». Другому, обратившемуся к актеру с вопросом: «А помнишь ли ты мою пьесу», — он ответил: «Еще бы! Я ведь злопамятный».

Каратыгин скончался уже после смерти Пушкина, в 1853 году. Его похоронили на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры. Известна легенда о его похоронах. Будто бы он был положен в гроб живым и перед смертью поднялся в гробу. Как утверждают жизнерадостные театралы, это была его последняя искрометная шутка.

Кроме театра, а может быть, и гораздо больше театра, Пушкиным безраздельно владела и другая страсть. Она была всепоглощающей и не покидала поэта, куда бы ни заносила его переменчивая судьба: будь то Петербург или Москва, Бессарабия или Кавказ, Михайловское или Полотняные заводы, — Пушкин играл в карты. Он ли находил партнеров или карты находили его, но едва возникала хоть малейшая возможность, Пушкин бросал все дела и с головой окунался в море карточного азарта и игорных страстей. Пушкин и карты — тема отдельного, большого разговора, мы же коснемся только фольклора, связанного с игрой в карты, да и то исключительно в тех случаях, когда это касается Пушкина и его круга.

История карт в России насчитывает около четырех столетий. Считается, что карты на Русь занесли поляки в так называемое Смутное время. Во всяком случае, в царствование первого царя из рода Романовых Михаила Федоровича карты уже были известны. В те давние времена картежные игры не жаловались. Регулярно издавались царские указы о запрете азартных игр. Резко отрицательно относилась к карточным играм и общественная мысль. Платон Посошков, Василий Татищев, Михаил Щербатов в своих произведениях клеймили игру в карты, как аморальную, «повреждающую нравы». Не получила широкого распространения карточная игра и при Петре I — он сам не любил карты, предпочитая им шахматы. Но уже в середине XVIII века карточные игры получили самое широкое распространение. Их одинаково любили как при дворе, так и в домах петербургской знати.

• Предыдущая
• 21/67
• Следующая