Невинность и страсть - Джонс Лиза Рене - Страница 42

• Предыдущая
• 42/62
• Следующая

— Ешь, а то шедевр остынет.

Киваю, и мы принимаемся за еду. В голове толпится сотня вопросов, но не задаю ни одного. Все, что касается семьи, закрыто раз и навсегда. Он и так рассказал намного больше, чем я ожидала, чем надеялась. И в то же время откровение дало толчок новому, более глубокому и осознанному интересу.

— А почему ты занялся именно живописью? Почему не спортом или музыкой, как отец?

Крис напрягается — едва ощутимо, но я все равно замечаю. Какую струну я задела?

— Отец встречался с довольно известной художницей, и она решила, что мне необходима отдушина помимо школьных драк, в которые я постоянно впутывался.

— Неужели ты дрался? Совсем на тебя не похоже. — Но с другой стороны, Крис жестко расплющил непобедимого Марка и при этом обошелся всего лишь несколькими словами.

— Понимаешь, я был подростком. Попал в чужую страну, языка не знал и чувствовал себя отщепенцем. Вопрос стоял жестко: или драться, или терпеть побои. Терпеть побои, естественно, не хотелось, но главная проблема заключалась в том, что, начав драться, я постоянно искал все новые и новые поводы для схваток. Париж возненавидел с первого дня и мечтал лишь об одном: вернуться домой, в Сан-Франциско. Ну а в результате вылетел из школы.

— Ой! И как же отреагировал отец?

— Даже не узнал. Его подруга — та самая художница, о которой я уже говорил, — каким-то образом сумела уладить скандал, и меня восстановили. А потом объяснила мне, что накопившаяся энергия гнева нуждается в дополнительном выходе. Сунула мне в руки кисть и велела создать нечто достойное внимания.

— И что же ты нарисовал?

Крис смеется.

— Фредди Крюгера из «Кошмара на улице Вязов». Должен сказать, что это и по сей день одна из моих лучших работ. Пытался быть самоуверенным.

Теперь пришла моя очередь смеяться.

— Ну надо же! Ты самоуверенный? И кто бы мог подумать!

— А что, тебе кажется, что я действительно такой?

— Кто-то на дегустации вин заказал пиво.

— Но ведь ты не станешь отрицать, что вызванное этим бешенство Марка бесценно?

Возникает отличный повод перевести разговор на события вчерашнего вечера, и все же хочется, чтобы Крис продолжал говорить о себе.

— Ваше с Марком соперничество меня мало занимает. Скажи лучше, что произошло после того, как ты показал своей покровительнице рисунок?

— Она сказала, что мной все еще движет гнев, но в то же время я чертовски талантлив. А если не займусь живописью всерьез, она поговорит со мной, как настоящий Фредди Крюгер.

— Вот так все и началось, — тихо заключаю я. История немного разрядила напряжение; очень хочется узнать, что за художница решила его судьбу, но ведь Крис намеренно ни разу не назвал ее имя: просто так он ничего не делает.

— Да, вот так все и началось.

Он смотрит с обостренным вниманием. Чувствую, что пришла моя очередь отвечать на вопросы, и боязливо поеживаюсь.

— Итак, Сара! — начинает Крис торжественно. — Отвечай! Насколько богат твой отец?

Печально вздыхаю и отодвигаю тарелку. Он рассказал больше, чем можно было ожидать; наверняка больше, чем рассказывал кому-либо другому. Уклониться от ответа не удастся, тем более что на самом деле его интересуют не деньги, а мой уход из дома.

Забираюсь на стул с ногами и крепко обхватываю коленки — благо халат служит прекрасным укрытием.

— Отец — генеральный директор компании «Нептун текнолоджиз».

Крис поднимает брови.

— Кабельные сети?

— Да.

Он откидывается на спинку стула и сверлит меня взглядом.

— И при этом живешь в скромной квартирке на учительскую заплату?

— Да.

— Ты сильно его ненавидишь!

Это не вопрос, так что можно не отвечать. Встаю, подхожу к кофейной машине, беру керамическую кружку и возвращаюсь к столу. Крис протягивает чашку; наливаю горячий кофе. Он смотрит испытующе.

— Спасибо.

Киваю, наполняю свою чашку, а потом отношу кружку на место и сажусь. Старательно наливаю сливки, старательно перемешиваю.

— А ты с ним разговариваешь? — атакует Крис, ничуть не опасаясь показаться бестактным — в отличие от меня.

Делаю несколько глотков и не спешу с ответом, но в конце концов признаюсь:

— Нет. И о нем тоже ни с кем не говорю. Никогда.

Откровенный намек сменить тему остается без внимания.

— Давно ты с ним встречалась?

— На маминых похоронах попрощалась с обоими. — Медленно пью кофе и жалею, что в чашке крепкий горьковатый напиток из молотых кофейных зерен, а не сладкий, умиротворяющий горячий шоколад. Под вопросительным взглядом Криса ставлю чашку на стол.

— Но ведь она, кажется, умерла от инфаркта?

Молча киваю.

— В таком случае почему создается впечатление, что в ее смерти ты винишь отца?

Крепко сжимаю губы и долго молчу.

— Виню его не в смерти мамы, а в ее несчастной жизни.

Теперь он все понимает.

— Значит, решила не принимать подачек, а просто ушла.

— Да. — В горле застревает комок. — И отсюда мы попадаем прямиком во вчерашний вечер. Понятия не имею, что происходит между тобой и Марком, но…

— Это не петушиный бой, — дразнит Крис, явно стараясь разрядить обстановку.

Морщусь от мучительного воспоминания.

— До сих пор не могу поверить, что сказала такое!

— Мы не враги, — поясняет Крис, отвечая на вопрос, который я еще не задала, но собираюсь задать. — Просто хорошо знаю и его самого, и его методы. А вчера ясно дал понять, что не разрешаю — и впредь не позволю — тобой манипулировать.

— Я всего лишь сотрудница, которая пытается заслужить право на постоянную работу и при этом хочет получать больше, чем обычный продавец-консультант.

— Твое отчаянное желание остаться в галерее сквозило в каждом слове и в каждом движении. И все же пользоваться слабостью другого человека, тем более подчиненного, не позволительно никому. Если Марк высоко ценит твой деловой потенциал, пусть предоставит возможность попробовать себя в «Риптайде», а не вовлекает в интеллектуальные игры.

— Мой отец — король манипуляторов, но я отлично с ним справляюсь. И с Комптоном тоже справлюсь, не волнуйся.

— Ты не получила от отца ни цента, так что выражение «отлично справляюсь» звучит несколько преувеличенно. Любой мало-мальски приличный отец заботится о своей дочери, даже если она настолько упряма, что не позволяет этого делать. Ты заслуживаешь заботы.

Не выдерживаю несправедливого нападения и вскакиваю.

— Ты не имеешь права…

Крис тоже встает и теперь возвышается надо мной, как крепость.

— А что, если я хочу иметь право?

— Ты не из тех парней, которые завязывают прочные отношения; только поэтому я здесь и оказалась. У меня тоже нет серьезных намерений. Никакого белого штакетника, помнишь? Мы оба согласились с этим условием, а выдвинул его ты, причем очень настоятельно. Из договора следует, что ты трахаешь меня, но не лезешь в мою жизнь. Я тоже имею право на мечту. Огромное спасибо за комиссионные. Благодарность моя глубже, чем ты способен предположить. Но это ровным счетом ничего не меняет. Мне по-прежнему необходимо что-то помимо денег, иначе я давно бы превратилась в собаку, которую бьют, но кормят. — Сердце готово выскочить из груди. — Мне нужно одеться и уйти. — Направляюсь к двери.

— Уже убегаешь? Быстро же мне удалось тебя спугнуть!

Останавливаюсь как вкопанная и оборачиваюсь.

— Нет, не убегаю! — шиплю, пытаясь насквозь просверлить Мерита злым взглядом.

— А как это называется? Стоило нажать кнопку, которая тебе не понравилась, как сразу бросилась к двери.

— Несколько оргазмов не дают тебе права вмешиваться в мою жизнь.

— Видишь ли, дорогая, я человек конченый и прекрасно это знаю. Но если ты полагаешь, что тот, кто пытается помочь, а не использовать и потом оттолкнуть, бесцеремонно вторгается в твое личное пространство, то ты так же безнадежна, как и я. Уход от отца — это не успешный способ взаимодействия, а самый настоящий побег.

Слова Криса молнией обжигают каждый нерв.

• Предыдущая
• 42/62
• Следующая