Мы поем глухим - Андреева Наталья Вячеславовна - Страница 6

• Предыдущая
• 6/64
• Следующая

— Не надо ходить далеко. — Александра даже не поморщилась, услышав крепкое словечко. Знали бы господин Дидон и все эти благородные господа тайну ее рождения! Деньги мужа и его титул покрыли все, но при случае графиня Ланина не прочь была вспомнить, кто она была до того, как обвенчалась с аристократом. — Найдите самую красивую женщину в Париже, и рядом обязательно появится Серж Соболинский. Так зовут человека, которого вы должны для меня отыскать.

— Самая красивая женщина в Париже — это вы, мадам.

— Я за лесть не доплачиваю, месье Дидон, — иронически улыбнулась Александра.

— А я вам нисколько не льщу, — живо сказал папаша Базиль. — Ничто не украшает женщину так, как роковая тайна. Юная дева, которая отмечена свежестью и невинностью, конечно, прелестна, но в то же время и скучна. Все видят, что она такое есть, и знают наверняка, чего от нее ждать. Рассеянно говорят: «Да, хороша», и обращают свой взгляд… — папаша Базиль подался вперед и зашептал: — …обращают свой взгляд в литерную ложу бенуара, где в самой ее глубине спряталась загадка. К ногам прелестной юной девы мужчина готов положить свой титул и состояние. Но свое сердце, свою душу и, если хотите, честь он скорее продаст дьяволу, чем подарит Богу.

— Я, по-вашему, дьявол?

— Но ведь вы ищете демона! Демона в мужском обличье. Вы, мадам, интригуете Париж. Ведь Париж — это великий гурман, к столу которого постоянно требуются экзотические блюда. Вы, к примеру, северная куропатка под весьма пикантным соусом. Неудивительно, что вас все хотят отведать.

— Хорошо. Кто вторая самая красивая женщина в Париже?

— Некая мадемуазель Дельфина Бокаж, актриса.

При этих слова графиня Ланина выразила удивление.

— Она ведь живет на улице Тетбу? — спросила Александра после непродолжительной паузы. Маркиз де Р* назвал своему кучеру это имя и адрес: «На улицу Тетбу, к мадемуазель Бокаж!»

— Именно так, мадам. У нее там настоящий маленький дворец! Мадемуазель Дельфину содержит самый богатый человек во Франции. Ну, один из самых богатых, ибо не будем сбрасывать со счетов короля. Барон Эрвин Редлих — это само воплощение успеха. У него самое большое состояние, самые быстрые лошади, самый модный дом и самая красивая любовница. Он не жалеет денег на мадемуазель Бокаж. О, мадам! Вы бы видели ее дом! Это настоящий шик! — месье Дидон поцеловал кончики пальцев. — Стены и лестница под мрамор, для отделки использованы лучшие ткани, покои буквально набиты всяким дорогим барахлом. Стоило мадемуазель похвалить одного безвестного художника, как барон тут же купил его картину за тридцать тысяч франков! Дабы доставить своей девочке удовольствие. И безвестный гений в одночасье стал знаменитостью. А какой там стол! — папаша Базиль плотоядно облизнул губы. — Говорят, под золочеными серебряными сервизами и саксонским фарфором не видно самих скатертей! А они великолепны, особенно узоры! Панели из черного дерева, украшающие столовую, куплены по весу золота, грамм в грамм, да еще и разукрашены золотой сеткой! В жардиньерках повсюду стоят прекраснейшие букеты. Тропические цветы — зимой! Благоухающие пармские фиалки — в январе! Разумеется, у Дельфины бывает весь Париж! А весь Париж, мадам, это человек пятьсот: модницы, денди, актеры, журналисты и всякие там знаменитости. Конечно, какая-нибудь чопорная старуха из Сен-Жерменского предместья к мадемуазель Фефине не зайдет под страхом гильотины. Но Фефине, признаться, на это наплевать. Она как сыр в масле катается. Она ведь актриса, не просто содержанка, а актеры нынче приняты повсюду, и к ним самим ездить не зазорно. Дельфина очень ценит свое положение. Кто она была до того, как барон Редлих устроил ей все это? Он же ее буквально на улице подобрал!

— Я бы поставила на Сержа.

— Ни-ни-ни! — замахал руками папаша Базиль. — Таких мужчин, как барон Редлих, женщины не бросают!

— Да, но обманывают.

— Вы не знаете барона, — вздохнул месье Дидон. — Вы, должно быть, вообразили себе грузного старика, любителя плотно поесть и страдающего вследствие этого несварением желудка. Барону Редлиху меж тем еще нет и сорока. Красавцем его, конечно, не назовешь, но происхождения он благородного, а если учесть, что его обшивают лучшие портные…

— Значит, барон будет содержать любовника своей любовницы. Потому что Серж наверняка захочет вскрыть эту кубышку. Ведь это лакомый кусок. Так же, как и мадемуазель Бокаж.

— О да! Вообразите себе огромные карие глаза, под которыми залегли глубокие тени. Но кожа при этом свежа, как персик, а щечки нежны, словно лепестки роз. Губки похожи на ягоды клубники, так и хочется их съесть! — Папаша Базиль вновь поцеловал кончики пальцев, теперь уже выражая восхищение не домом Дельфины, а ею самой. — Когда смотришь в глаза мадемуазель Бокаж, такое чувство, что летишь в пропасть, а лошади понесли. И остановиться уже невозможно, остается только сломать себе шею. При этом у Фефины густые кудри цвета воронова крыла, тонкий стан и самая прелестная в Париже ножка. Простите, мадам, я еще не видел вашу.

— И не увидите. Я ведь не актриса. И не куртизанка. Я уже поняла, что у барона прекрасный вкус… Что такое, Вера? — с досадой спросила графиня у замершей в дверях камеристки.

— Цветы, мадам…

— Опять?

— Прикажете отослать?

— Как всегда.

— Там карточка, в букете. А еще футляр.

— Отошли. Я не могу это принять.

— И даже не посмотрите, что в футляре?

— Нет, конечно! Неизвестный мне богач, видимо, перепутал меня с куртизанкой. Я не принимаю драгоценности от мужчин, кем бы они ни были.

— Как прикажете, мадам. — Вера исчезла.

— Представляете, месье Дидон, вот уже несколько дней мне каждое утро присылают цветы! Букеты восхитительные и, как я предполагаю, безумно дорогие. Орхидеи, пармские фиалки… розы… благоухающие камелии… Похоже, этот господин пытается угадать мои пристрастия. Он еще ни разу не повторился.

— Так может, стоит взглянуть хотя бы на карточку?

— Я не желаю знать, кто мой таинственный поклонник. — Александра встала, папаша Базиль тоже поднялся.

Графиня взволнованно прошлась по комнате.

— Не желаю знать… — повторила она. — Да, о деньгах. — Она остановилась и посмотрела на папашу Базиля. — Сколько?

— Смотря, какой путь мы выберем: короткий или длинный. Я могу рыскать по Парижу, расспрашивая всех, не видел ли кто нашего героя? И тогда вы будете должны только мне… Ну, скажем, тысяч десять франков. Можно выплачивать частями.

— А короткий путь?

— Ежели вам не жалко на это денег…

— Не жалко.

— Так вот: ежели вам не жалко денег, и вы уверены, что мадемуазель Бокаж непременно привлечет внимание мужчины, которого вы ищете…

— Уверена, — опять нетерпеливо перебила Александра.

— У Фефины есть подружка. Надо же красавице кому-то изливать душу? У всякого есть свое помойное ведро, тут уж никуда не деться. Так вот: для мадемуазель Бокаж это толстуха Атенаис Гаспар. Она тоже актриса, но роли у нее маленькие, и все — благодаря Дельфине. Таким образом, Атенаис перепадают крохи со стола барона Редлиха. Она снимает крохотную квартирку неподалеку от своей малышки Фефины, и в данный момент квартирка эта свободна от постоя.

— Что вы имеете в виду?

— Атенаис недавно бросил любовник. Они ее, признаться, бросают с завидным постоянством, раз в месяц или в два. Мадемуазель Гаспар почти в два раза старше своей подружки и уж точно в три раза толще. Но мне она в самый раз, — папаша Базиль похлопал себя по объемистому животу. — Сдается мне, мы прекрасно поладим. Я заплачу ее долги, а их у нее не много. Тысяч на пять франков. Потом я возьму мадемуазель на содержание. Запросы у нее скромные, не то что у Фефины, думаю, еще тысяч десять мы потратим на тряпки, не больше. Ну и мое вознаграждение…

— Итого двадцать, — вздохнула Александра. — Месье Дидон, я не умею торговаться. Делайте, как считаете нужным.

Она заколебалась: посвятить ли его еще в одну тайну? Показать алмаз? Александра нуждалась в совете. Либо надежно спрятать «Сто солнц», либо продать. Либо избрать иной путь. Но какой?

• Предыдущая
• 6/64
• Следующая