Мы поем глухим - Андреева Наталья Вячеславовна - Страница 22

• Предыдущая
• 22/64
• Следующая

— Конечно, барон, я клянусь, — насмешливо поклонился ему русский. — Вы мне сами устроите каюту на корабле или это должен сделать я?

— Само собой, все сделают мои люди. Я должен убедиться, что вы сели на этот корабль.

— Вы что же, будете стоять на пристани?

— Да!

— Я и мечтать не смел о таком провожатом! Так когда мне ждать деньги? Надеюсь, это будет лучшая каюта на корабле? Я привык к комфорту.

— Можете в этом не сомневаться. Я позабочусь о том, чтобы вы не меняли своих привычек. Я навещу вас в воскресенье, как только все улажу. А в понедельник, в крайнем случае в среду, вы отправитесь в Гавр. Там вас будет ждать корабль, отплывающий в Америку.

— Отлично! Это совпадает и с моими планами! Я обещал оказать маленькую любезность одной богатой даме, и мне не хотелось бы ее подводить. Она очень на меня рассчитывает.

— До воскресенья, сударь, — холодно поклонился ему барон и направился к своему экипажу.

Когда барон уехал, Серж Соболинский медленно пошел по тропинке к выходу из парка. Ему хотелось подышать свежим воздухом. Казино его больше не манило, сумма, которую он должен был получить в воскресенье, оказалась довольно внушительной. Он даже не ожидал, что чувства барона к мадемуазель Бокаж настолько сильны.

«Итак, решено! — весело подумал он. — Я еду в Америку!»

Он невольно остановился, когда увидел на тропинке огромную тень.

— Я подумал, сударь, что вам понадобится фиакр, — раздался знакомый бас.

— А… это ты… — Соболинский узнал папашу Базиля. — Что ж… поехали!

— Я надеюсь, сударь, вы довольны?

Папаше Базилю не терпелось узнать, договорились ли эти двое? По крайней мере, они оба живы, не поубивали сгоряча друг друга. К барону сыщик подойти не осмелился и какое-то время поджидал Соболинского. Теперь папаша Базиль надеялся все узнать из первых рук.

— Да, пожалуй, я доволен, — задумчиво сказал русский, садясь в фиакр. — Хотя я, признаться, удивлен. Подумать только, он ее любит! Да разве можно любить продажную девку, актрису?

«Значит, имя так и не было названо, — откровенно обрадовался месье Дидон. — Ох, и повезло же мне! Скоро этот русский уедет и никогда не узнает, что его обвели вокруг пальца. Да и хорошо, — машинально он опять потрогал шею. — Иначе он меня убьет».

В субботу, едва поднявшись, Александра начала собираться на маскарад. До вечера было еще далеко, но надо примерить костюм, подогнать его по фигуре, если это необходимо, принять ванну, тщательно расчесать и уложить волосы…

— Мадам, как же вам к лицу этот маскарадный костюм! — не удержалась от завистливого возгласа Тереза, когда Александра примерила муслиновые шальвары и голубую тунику.

«Да, голубой — это мой цвет», — невольно вздохнула графиня Ланина, глядя в зеркало и вспоминая покойную матушку, которая свою самую младшую дочь настолько не любила, что даже ругала за ее красоту. Тогда все тоже начиналось с голубого платья… Графская усадьба, неожиданное знакомство и такая же неожиданная дружба, которая со стороны Алексея Николаевича оказалась пламенной любовью…

И снова голубой наряд… Глаза засияли, кожа лица и шеи казалась теперь особенно нежной, из прически выбились золотые локоны, которые полностью не смогла скрыть даже феска с длинной тканевой накидкой. Тереза, сдержав еще один завистливый вздох, протянула хозяйке золотой парчовый камзол. Он сел как влитой, плотно обхватив тонкую талию, словно бы был сшит на заказ у знаменитого портного для графини Ланиной. Ей показалось только, что пуговки на груди расходятся слишком сильно. Но это была особенность гаремного наряда одалисок: показать как можно меньше, обещая как можно больше.

— У барона хороший вкус, мадам, — льстиво сказала Тереза. — Сразу видно, как он вас любит!

Александра ничего на это не ответила и, взяв с туалетного столика яшмак, прикрыла им лицо так, чтобы видны были одни только глаза.

— Пожалуй, я готова, — сказала она.

Барон был точен: он заехал за своей спутницей ровно в половине десятого. Увидев его, Александра не смогла удержаться от улыбки. Он был такой же мусульманин, как сам турецкий султан — папа римский! У Эрвина Редлиха были типичные европейские черты лица, всегда гладко выбритого, светлые волосы и глаза стального цвета. И носить он привык европейское платье: отлично сшитые сюртуки, длинные брюки, а на голове — цилиндр. Теперь на его коротко стриженных волосах нелепо торчала белоснежная чалма паши, а в турецком кафтане барон явно чувствовал себя неловко.

— Я знаю, о чем вы думаете, мадам, — сказал он, увидев ее улыбку. — Халат я надеть не решился, это для меня слишком. Поэтому ограничился турецким кафтаном. Зато вы восхитительны! Вы словно созданы для гарема восточного владыки! Попади вы туда — вы были бы одной из его жемчужин!

— Надеюсь, этого никогда не случится.

— Будьте спокойны: я этого не допущу. Если даже мы и покинем Париж, наш путь лежит совсем в другую сторону, на Запад, а не на Восток. Позвольте предложить вам руку?

Сопровождаемые Терезой, они прошли в карету.

— Все просто помешались на этих костюмированных балах, — пожаловался барон, усаживаясь напротив Александры. Дверца кареты закрылась, и лошади, понукаемые кучером, тронулись. — Погоняй! — крикнул барон и сказал своей спутнице: — Нам стоит поторопиться. Сегодня на маскараде будет весь цвет Франции. Мадам, вы увидите зрелище, равного которому нет во всем Париже! Одни только пожелания относительно костюмов заняли в присланном мне приглашении две страницы! Целых пятнадцать пунктов, вы только подумайте! Да я финансовые документы готовлю не так тщательно, и они гораздо короче!

— А иначе нас не пустят на бал? — невольно улыбнулась Александра. — Если мы будем выглядеть не как турки, а как французы?

— Представьте себе: не пустят! — весело сказал барон. — Мой друг обещал нечто особенное, настоящее представление! С рабами и одалисками, тоже настоящими.

— Видимо, ваш друг большой оригинал.

— Одно слово: американец, — вздохнул барон. И посетовал: — Дались ему эти турки! Полагаю, он просто захотел узнать, какая у светских дам ножка. А как еще это сделать, не выходя за рамки приличий?

Александра невольно покраснела. Ее кафтан был длиною лишь до колена, из-под него выглядывали муслиновые шальвары, и ткань их была настолько прозрачной, что почти ничего не скрывала. Хорошо еще, что ей не приходится стыдиться своих ног! А вот некоторым дамам, должно быть, пришлось отказаться от приглашения.

— Куда мы едем? — спросила она.

— В предместье. Мой друг скупил там несколько домов, ранее принадлежащих весьма знатным особам. Июльская революция многих из них разорила, ведь двор — это теперь не аристократы из сен-жерменских салонов. Из старой гвардии Карла Х при новом короле никого не осталось. Все жители предместья — приверженцы старшей ветви Бурбонов, ныне отстраненной от престола, вот они и остались не у дел. Мой американский друг этим воспользовался и совершил весьма выгодную для себя сделку. Эти дома объединены теперь галереями, в какой-то мере перестроены, и все это похоже на самый настоящий дворец. Вокруг него, на десяти тысячах квадратных метров земли, которую мой американский друг тоже почти всю в округе скупил, разбит великолепный парк. Фонтаны, искусственные озера, беседки… Сады с вековыми деревьями… Да вы все сами скоро увидите, мадам. Говорят, работы по дому и саду обошлись моему другу в восемь миллионов франков, — равнодушно сказал барон. — Лично я не думаю, что сейчас это лучшее вложение денег. А как считаете вы, мадам?

— когда-то я считала, что самая роскошная на всем белом свете усадьба — это усадьба моего мужа. Девочкой я тайно убегала туда и сидела с книгой на скамейке, где-нибудь в темном уголке…

— Именно там он вас и нашел, ваш будущий супруг?

— Как вы догадались?

— Я живо представляю себе эту романтическую историю, — улыбнулся барон. — Вы в это время были влюблены в другого, в синеглазого красавца с черными кудрями…

• Предыдущая
• 22/64
• Следующая