Сердце спящего духа - Мадисон Александр - Страница 26

• Предыдущая
• 26/69
• Следующая

Архот сжал кулаки до хруста в пальцах. Где он опять просчитался? Он рассчитывал, что толстяк будет по своему обыкновению ныть и торговаться. В крайнем случае – выжидать время. То, что случилось, было откровенной конфронтацией. Это был вызов. Номут высоко оценил подмену Хирны. Значит, для него это было действительно новостью, – Архот ухмыльнулся, вспомнив, как ловко он заманил Хирну в ловушку. И его совсем не интересовал мальчишка. Почему? Недооценивает опасность? Такого отродясь с ним не бывало. Надеется на него, Архота? Возможно… а может, ему что-то известно? Что? Думай, Архот, думай! Внезапно остановившись, он громко, обращаясь к самому себе, произнёс:

– Всё ясно! Мальчишка у него в руках!.. – и, немного тише, – Или он думает, что у него… Наивный… Полгода назад я думал так же… сидел и ждал, когда нужно было действовать!

Архот поднял руку и громко щёлкнул пальцами. Сзади тихо возникла едва заметная тень и услужливо хлюпнула носом.

– Вернёшься назад, – Не оборачиваясь, через плечо произнёс Архот, – Найдёшь мальчишку. Если мальчишки нет во дворце, искать его не надо. Номут уже выследил их и вряд ли упустит. Просто дождись их там. Номуту не мешай. Но и на глаза не попадайся. Оружия не носи. В руки не бери ничего металлического! Помни: коснёшься металла – умрешь! Номут мгновенно тебя обнаружит. Уж тогда можешь быть уверен: не пощадит. Если им удастся выбраться из замка, пойдёшь за ними. Если нет – вернёшься ко мне. Всё! Иди!

Тень хлюпнула носом, склонилась в почтительном поклоне и растаяла.

– Запомни, ничего металлического… даже ложку… Иголку в руки не бери… – прокричал Архот вслед, – Впрочем, трудно тебе не будет. Ты без этого всю жизнь обходился, – добавил он с ухмылкой и значительно тише.

Рене пришёл в себя от боли и тряски и открыл глаза. Он лежал на спине, закрытый до подбородка куском тёмного грубого войлока. Светло-синее весеннее небо покачивалось перед ним. Цокот копыт… Невидимый возница изредка звонко причмокивал, подгоняя медленно плетущуюся лошадь. Небольшие камушки, попадая под колёса, каждый раз отдавали сильной болью в груди. Краем глаза Рене видел проплывающие мимо деревья и Сайку, понуро идущую рядом с телегой.

– Сайка, – пробормотал Рене.

– Что ты, что ты! Молчи! Тебе нельзя разговаривать! – зашикала на него девочка, – Не волнуйся. Нам здорово повезло. Скоро мы будем на месте.

– Где… будем? На каком… месте?

– Не знаю. Но где бы мы ни были, это всё же лучше, чем там, где мы были.

– Где… были?

Рене напрягся, но события последних дней полностью выпали из его памяти. Он чувствовал себя так, словно только что снова родился. В памяти осталась усталость, тревожное чувство постоянной опасности и это смешное имя, которым он только что назвал эту девчонку. Девчонку… Имя…

– Имя… – прохрипел Рене.

– Что? – не поняла Сайка, – Погоди немного, Рене. Осталось совсем чуть-чуть.

– Рене… – своё имя он скорее принял заново, чем вспомнил. А вот имя девочки куда-то ушло, оставив в душе смятение и страх.

Снова толчок. Опять эта сильная боль в груди… Красные пятна перед глазами. Рене закашлялся и снова потерял сознание.

Подвода въехала на небогатый, но уютный двор и остановилась перед небольшим аккуратным домиком, выложенным зелёной черепицей. Невысокая пожилая женщина стояла на высоком крыльце и явно ждала их. Спустившись, она глянула на Рене, коснулась его лба ладонью и покачала головой.

– Он совсем плох, у него сильный жар.

– Он потерял сознание у больших каменных столбов. Мы нашли там мёртвого рыбака. А потом я его ещё тащила на себе, пока мы не встретили вот его. Он сказал, что Вы послали его специально за нами. И что Вы поможете нам…

– Всё правильно, – кивнула женщина, – Ким, накорми девочку. А я пока займусь мальчиком.

Возница, одногодок Рене, высокий светловолосый мальчик, которого хозяйка назвала Кимом, неторопливо слез с облучка и подошёл к Сайке. А женщина откинула войлок и, неожиданно легко подхватив бесчувственное тело, внесла Рене в домик.

– Умывальник там, – махнул рукой Ким, – Иди, умойся, приведи себя в порядок, а я пока распрягу лошадь. Затем поднимайся в дом.

Сайка кивнула и вдруг почувствовала ужасный голод. Волнения последней ночи совсем заглушили его, но напоминание о еде вновь пробудило зверский аппетит. Она отправилась в небольшую пристройку и обнаружила там незатейливый деревенский умывальник и мыло на полочке. Ким быстро распряг лошадь и отвёл её на задний двор. Затем, придерживая за гриву, вывел через заднюю калитку на луг и легонько хлопнул по крупу. Лошадь лениво подалась вперёд и принялась выискивать среди пожухлой прошлогодней травы молодые весенние всходы.

Ким вернулся и обнаружил Сайку у дома, нервно переминающуюся с ноги на ногу.

– Ты чего? – удивился он, – Я же сказал, поднимайся.

Сайка преодолела неожиданную робость, поднялась на крыльцо и отворила дверь. А Ким вернулся в пристройку и загремел умывальником.

После яркого света улицы темнота слегка ослепила девочку. Но по-привыкнув, она разглядела небольшое помещение, которое служило прихожей и одновременно большой кладовкой для всего, что постоянно нужно в хозяйстве и поэтому всегда должно быть под рукой. За входной дверью располагалась вешалка для одежды – несколько вбитых в стену крючков и гвоздей, на которых висели плащи и дождевики – одежда для ненастной погоды. Тут же стояли старые сапоги с обрезанными голенищами – бесхитростные деревенские чуни, предназначенные не столько для сырой погоды, сколько для постоянного хождения по грязной дороге и работы в огороде. Далее, в самом углу, прямо под небольшим окошком, забранным мутным заляпанным стеклом, были свалены в кучу лопаты, грабли и прочий садовый инструмент.

Второй угол со всем содержимым наверняка принадлежал Киму. На аккуратно прибитых полочках были с любовью разложены рыболовные снасти: крючки, лески и даже небольшая сеть. К стене был прислонён самодельный спиннинг – бесспорно, предмет особой гордости мальчика. Напротив окна, вдоль стены, на специальной подставке стояла большая модель трёхмачтового парусного корабля, когда-то выполненная с поразительной точностью и аккуратностью, а теперь явно забытая под слоем пыли, с выцветшими бумажными парусами на мачтах.

В жилые помещения вели две двери. Левая была слегка приоткрыта. Оттуда доносился распевный речитатив. Заглянув внутрь, Сайка увидела Рене. Мальчик лежал неподвижно, бледный, совершенно голый, на узкой невысокой кровати, возле которой стояла на маленьком столике курительная кружка. Над ней вился сладковатый дымок. Женщина связывала травы в небольшие пучки и, бормоча непонятные слова, раскладывала их вокруг Рене. Почувствовав на себе тревожный взгляд, она оглянулась и, не прерывая речитатива, печально покачала головой из стороны в сторону. У Сайки защипало в глазах. Размазывая слёзы, девочка рванулась назад и оказалась в руках Кима.

– Ну, ты что? Бабушка поможет ему, вот увидишь.

Сайка судорожно всхлипывала. Слёзы катились градом, и она не могла остановить их.

– Фу ты! Да перестань же! Пойдём, слышишь?

Ким буквально втолкнул Сайку в правую дверь. В центре чистой комнаты стоял небольшой стол, накрытый на четверых. На белоснежной скатерти стояло блюдо со сдобой. От рогаликов и крендельков поднимался волшебный аромат свежевыпеченного хлеба. Рядом стоял кувшин с молоком и крынка со сметаной. Сайка сама росла в деревне, поэтому очень удивилась, что в такую рань на столе стоит свежая выпечка. Это означало, что пекли её всю ночь, специально для них.

Ким усадил Сайку за стол, по-хозяйски налил ей в кружку парного молока, положил сметаны и пододвинул блюдо со сдобой. Буквально силой втиснув ей в руку деревянную ложку, он встал рядом и стоял, пока Сайка не начала есть. Проглотив несколько кусков, девочка успокоилась и перестала плакать, а Ким, сказав, что он на мгновение, выскользнул в соседнюю комнату.

• Предыдущая
• 26/69
• Следующая