Дети пустоты. Пройти по краю - Романова Любовь Валерьевна - Страница 24

• Предыдущая
• 24/80
• Следующая

– Ты забыл? Со мной нужно осторожнее. Я все-таки полиморф.

Сейчас в ней было очень мало от стеснительной девчонки, что переживала из-за ляпа на вечеринке, обижалась на Донну с Дорой и пряталась от своих фанатов. Смородина-уродина свернулась клубочком и забилась в самый дальний уголок сознания.

– Не начнешь дергаться – будешь жить долго и счастливо, – пообещала она, ослабив натяжение фибры. Щеки пленника немедленно порозовели. – Руку давай!

– За…зачем? – Бруно испуганно захлопал глазами. Теперь ему никак нельзя было дать больше шестнадцати. В лучшем случае он был на пару лет старше Тимки.

– Откушу. Полиморфы питаются руками итальянских парней. Не знал?

– Ты серьезно?

– Еще как! – Женька ловко сдернула браслет с руки Бруно и положила его на оголовок трубы. Кто знает, вдруг с помощью этой безделушки можно отследить перемещения итальянца. – Но если ты отведешь меня в вашу штаб-квартиру, чтобы забрать вещи, обещаю попоститься пару часиков.

В тесной комнате под крышей старого дома остался ее багаж. А в нем ноутбук, сотовый телефон и кредитка с документами. Когда Женька отправлялась при полном параде на вечеринку, ей просто не могло прийти в голову, что придется бежать из страны.

– Меня будут искать!

– Меня тоже. Так что шагом марш!

Быть кошкой в Италии – совсем не то же самое, что быть кошкой в России.

Во-первых, дома в Риме стоят вплотную, без малейшего просвета. Чтобы перебраться с одного на другой, особые способности не нужны. Во-вторых, все крыши покрыты черепицей. Не той жалкой подделкой, которую строители стыдливо называют «металлочерепицей», а самыми настоящими глиняными дощечками. Когда бежишь по ним, кажется, что ноги касаются бочков толстостенных горшков – румяных и звонких. Они вкусно погромыхивают под кроссовками, точно подгоняют: «Скорее, скорее!»

В-третьих, если российские крыши – темная пустыня, то итальянские – освещенные оазисы. На каждом шагу натыкаешься на голубые блюдца бассейнов, обтянутые сеткой теннисные корты и увитые виноградом беседки. Поэтому для кошки в Риме главное – не ловкость и скорость, а хитрость и талант к маскировке. Они нужны, чтобы не обнаружить себя, а если уж обнаружил, то убедительно прикинуться безобидным поклонником паркура.

Пробираясь за Бруно мимо очередного кафе, Женька вдруг поняла, почему российские, американские и китайские фратрии кошек самые сильные и многочисленные. Это в неуютных мегаполисах со спальными районами и небоскребами Люди крыш населяют Край человеческой цивилизации. А здесь, в старой Европе, никакого Края нет. Крыши уж точно к нему не относятся. Они принадлежат обычным людям.

– Эй, хватит дергать! Я тебе не собачка на привязи! – захрипел Бруно, когда фибра натянулась до предела.

– Кошек тоже на поводках выгуливают. Не слышал? – огрызнулась его спутница.

– Живодерка!

– Врун!

Через двадцать минут вынужденные напарники были на Виа делла Кончильяционе – улице, где находилась штаб-квартира итальянских кошек. Правда, нужный дом стоял по другую сторону от залитой оранжевым светом проезжей части. Перепрыгнуть дорогу такой ширины, наверное, не смогла бы даже Лолита Бесстрашная.

– Надо обходить, – буркнул Бруно и нервно почесал шею.

– Так веди!

Обходить пришлось через собор Святого Петра, по колоннадам, двумя полумесяцами обнимавшими главную площадь Ватикана. Бруно, забыв о своем поводке, оттолкнулся от последнего дома улицы и оказался на крыше правой колоннады. До Женьки донеслись сдавленные ругательства. Уж что-что, а вычислять бранные слова в итальянском благодаря Донне с Дорой она теперь могла на раз.

– У собак поучись на поводке ходить, – Женька приземлилась рядом и поспешно ослабила петлю на шее своего экс-гида. – Или тебе шлейку вместо ошейника сделать? Как щенку?

– Лучше отпусти, – тихо попросил Бруно, поймав Женькин взгляд. – Я не сбегу.

В глазах итальянца отразились огни на куполе собора Святого Петра, и Женькины ноги наполнила предательская слабость. Ну что в этом парне особенного? Неужели на нее так смазливая физиономия действует?

– За дуру держишь? – она постаралась, чтобы вопрос прозвучал как можно резче.

– Отчего ж за дуру? Чтобы такое провернуть, нужны мозги, – выражение лица итальянца вмиг утратило жалостливость.

– Какое «такое»?

– Три теракта в разных странах. Почти одновременно.

– Чего? У тебя начались галлюцинации от кислородного голодания?

– Марат показал видеозапись. Ты была на месте каждой катастрофы. Я в курсе, тебя трясла русская спецслужба. Но ее сотрудники не знают, что ты можешь пользоваться «лассо», а мы знаем.

Вот оно, в чем дело. Снова фокус с камерами. Повторение пройденного. Вряд ли кто-то теперь поверит, что экзамены в человеческой школе помешали ей освоить технологию мгновенного перемещения. Значит, от глав других фратрий помощи ждать не приходится. К тем же крысюкам не сунешься – наверняка они уже приготовили для нее одиночную нору.

– Идем, мне нужно забрать вещи.

– Ничего не хочешь объяснить?

– Нет. Не люблю оправдываться.

До конца пути не было сказано ни слова. Бруно, точно ищейка на поводке, бежал впереди. Женя старалась не отставать, чтобы синяя нить в очередной раз не превратилась для итальянца в удавку. Вскоре они уже стояли на крыше штаб-квартиры фратрии.

Здесь было хорошо. По периметру шли терраски с низкими диванами. Днем на них можно было валяться в тени живого навеса из плюща. Впрочем, Женя не знала, растет ли плющ в Италии. Возможно, эта чернеющая в темноте масса была виноградом.

В центре обрамленного террасами прямоугольника журчал круглый фонтан. Вода била из пасти позеленевшей от времени бронзовой львицы с напряженным выражением морды. Женя улыбнулась – родственница грозной Сохмет напомнила ей анекдот про мышку с большими глазами.

Итальянец уверенно спустился по узкой лестнице, ведущей на верхний этаж здания. Вслед за ним Женя оказалась в тускло освещенном коридоре, стены которого были увешаны картинами в тяжелых рамах. С большинства из них смотрели широкобедрые дамы с кукольными личиками.

Вплоть до Женькиной комнаты им не попалось ни одного человека. Оно и понятно – все танцевали и распивали вина в Замке Ангела. Бруно толкнул дверь и шагнул в темноту. Его спутница ни на секунду не задержалась на пороге. Она не ощутила даже намека на предчувствие катастрофы – ей казалось, опасность осталась позади. Только когда тонкая игла впилась в шею, Женька сообразила, что угодила в ловушку.

Теперь страх не отпускал Дину ни на минуту. Это была смесь холодного ужаса и острой брезгливости. Похожее чувство обычно вызывают истории про заживо захороненных людей, которым не повезло очнуться от летаргического сна в заколоченном гробу. Дине казалась, что она невольно угодила в историю об оживших мертвецах: наверху музей имени родителей Ларса, в подвале их неподвижные тела – так недолго и умом тронуться!

Одно совершенно ясно – ни в какой автокатастрофе они не погибли. Сигналы на мониторах показывали, что и мужчина, и женщина живы. Тогда что с ними случилось?

Спрашивать об этом Ларса Дина не стала. «Если он соврал мне один раз, значит, соврет и другой», – попыталась она объяснить свое нежелание задавать вопросы. Но, подумав немного, признала: «Я просто его боюсь! Люблю, восхищаюсь и боюсь».

Ларс вернулся только под утро. Чмокнул осунувшуюся после бессонной ночи девушку в щеку и попросил заказать завтрак в ближайшем кафе. Им не было нужды готовить дома. Ларс, который давно придумал безопасный способ пополнения своих счетов, не знал проблем с деньгами.

После завтрака он ушел в комнату с голографическим монитором под потолком и закрыл дверь на ключ. Это было чем-то новеньким. До сих пор Дине не запрещалось присутствовать на его совещаниях с юнитами. Кажется, ее внезапно понизили с «боевой подруги» до «девушки для удовольствия». Но мириться с таким положением вещей она не собиралась.

• Предыдущая
• 24/80
• Следующая