Убить ворона - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 50

• Предыдущая
• 50/97
• Следующая

Болотов мрачно постучал ложкой по яйцу и, глядя мимо рук, стал счищать скорлупки в блюдце. Ангелина, стоя к нему спиной, нарезала ломти хлеба для бутербродов. Болотов запустил ложку в скорлупу, желток растекся и испачкал пальцы. Павел, не говоря ни слова, подошел к помойному ведру и выкинул яйцо. Затем сел на стул, взял чай, не подув, глотнул и, захлебнувшись кипятком, с кашлем отставил чашку.

– Что такой горячий? – раздраженно спросил он Ангелину. – Что, трудно запомнить, что я горячий не пью?

Ангелина, не отвечая, взяла графин с кипяченой водой и подлила в чашку. Положила ломтик лимона и вернулась намазывать хлеб.

– Ну ладно, прости, – буркнул Болотов.

В семейной жизни Павла Болотова начался разлад. Прежние задушевные разговоры с Гелей отошли в прошлое. Как ни пыталась супруга лаской выпытать, что у Павла на душе, он все больше замыкался. Сам он готов был броситься ей на шею, расплакаться, прижаться к ней, но что сказать? Почему вдруг эти слезы? Признаться ей, что над ним смеются и преступник и адвокат, что его водят вокруг пальца Чирков и Сосновский, что он готов бежать за советом к Меркулову, оттого что сам не справляется? Он знал, что Ангелина любит и уважает его, и ему казалось, что, признайся он ей, любить его она, конечно, не перестанет, но уважать…

Он взял хлеб, намазанный плавленым сыром, и опять задумался.

– Павлик, ешь, пожалуйста, – мягко попросила Геля.

– Не хочу, – капризно сообщил Павел и погрузился в меланхолию. Вот, теперь он капризничает, как дитя, а все оттого, что сам перестал себя уважать. Хочется плакать, сучить ножками… Тьфу!

Он пересилил себя и засунул в рот бутерброд.

– Павлик, ты похудел, – сообщила горестно Ангелина.

– Угу, – кивнул Болотов с набитым ртом.

– У тебя что, неприятности?

Болотов промолчал.

– Пашок, может быть, нам отпуск взять? Давай поедем куда-нибудь, где тепло и дешево.

Болотов кивнул.

– Детей возьмем…

Она бессильно замолчала, глядя на него большими, сострадательными глазами. От ее жалости Болотову стало совсем грустно.

– Поедем, – твердо сказал он, – вот сейчас Чиркова добью, и поедем.

Он бодро встал и пошел одеваться. «Это кто еще кого добьет…» – сказал внутренний голос тоном Чиркова.

Вновь Чирков сидел перед ним, щурясь от дыма сигареты.

И Болотов неожиданно снова проникся жалостью к Чиркову. «Неврастеник!» – подумал он о себе.

– Что расскажете сегодня, – спросил он, решив раз навсегда оставаться вежливым и не становиться с бандитом на одну доску.

– Ладно, расскажем… – пообещал Чирков, мягко улыбнувшись.

– Ну, так дело было…

Как– то раз просыпаюсь я прекрасным весенним утром, в самом разгаре июля -и это не так уж удивительно, как кажется на первый взгляд: весна – это еще и состояние души, весенний день может иметь место круглый год. И тут же звонит Верка Бобрович, старинная подружка, – ногастая, сисястая.

– Алло, Кудряш?

Она называла меня Кудряшом, потому что у меня волосы вьются.

– А я выхожу замуж.

– Замуж?

Меня это взбодрило еще больше. Ну ничего себе, моя Верка. Славная киска была.

– Я… я все тебе объясню, Кудряш, только не по телефону.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Ты уже встала?

– Я… да… но…

– Я сейчас приеду. Ты мне объяснишь.

Не вижу причин, почему бы мне не заняться немного Веркой и ее замужеством, если так мне подсказывает мое сердце, а? Я почему-то всегда был уверен, что это я найду ей мужа, этой Верке, – кого-нибудь из своей братвы. Почему-то меня задевает, что я никогда не слышал о том, что она готовится замуж. В особенности хочется посмотреть на дебильную рожу ее жениха – берет жену, а с ней и рога в придачу. Наверняка позаботились об этом дражайшие папочка с мамочкой, а им всегда на Верку было насрать – и тому и другой, к тому же их никогда не бывает дома – все по загранкам.

А дальше все очень просто.

Я спускаюсь; машина, дорога, остановка, лестница.

– Здорово, Верка.

– Здравствуй, Кудряш, – произносит она.

Мы в ее спальне, обставленной с безумной простотой, столь дорогой для этой дорогой девочки, – белое с золотом.

– Ну, и кто твой избранник? – спрашиваю я.

– Ты его не знаешь, – мнется она.

Она сидит за туалетным столиком на какой-то умопомрачительной штуковине из золоченых прутьев; на ней атласный халат кремового цвета – терпеть не могу.

– И когда же ты меня с ним познакомишь? – спрашиваю я.

– Кудряш, – говорит она, прямо глядя мне в глаза, – ну зачем тебе это?

Она, чувствую, чего-то юлит.

– Дай мне руку, моя прелесть, – говорю я ей.

Я задираю рукав халата и целую ее руку в локтевом сгибе.

– Подожди, – останавливаюсь я, – что это?

Я в изумлении смотрю на следы уколов. Какой глупый вопрос – «что это?» – словно я сам не знаю.

– Это… это…

– Это «дороги», – говорю я.

Действительно, вена сплошь утыкана иглой, точки уколов сливаются в одну линию длиной сантиметров пять.

Тут она сбивчиво стала рассказывать про героин.

Героин врывается в любую жизнь стремительно – первая же встреча открывает весь кайф. Один ее приятель рассказывал о своем первом опыте: «Я лег на пол и почувствовал, как же мне хорошо. Ничего подобного я не испытывал никогда, мне даже стало страшно – слишком это было хорошо, и я не был уверен, что так бывает». Любое знакомство с героином происходит именно так. Ну как можно не повторить? Это ж так просто, купил, вколол, и тебе хорошо. И хорошо именно так, как тебе надо. Человек в эти часы всесилен.

Все это она выпаливала мне, а я стоял и слушал. В моем кругу наркоманов не было. Я называл их наркушами. Их было много на Смоленке, у них у всех не было зрачков в глазах – они были мне отвратны. Я относился к ним без жалости. Я вообще считаю, что всех их надо к стенке. Все никак я не мог позабыть цыганского заводика в лесу, где варили «черную». Ненавидел просто наркоманов.

Но Верку мне было жалко. Она была классная девчонка.

– Скажи, это он тебя посадил на иглу?

– Ничего он не виноват! – затрясла головой Верка. – Это я одна во всем виновата. Даже не виновата – я ни в чем не раскаиваюсь…

Она немного поплакала.

– Хочешь, твой любимый будет обожать тебя? – спросила она словно у самой себя. – Хочешь, он всегда будет рядом? Хочешь никогда больше не испытывать жару и холод? Хочешь забыть про усталость и болезни? Хочешь каждый день просыпаться счастливой и засыпать с удовольствием? Запасись героином.

– А что для этого требуется?

– Безделица. Твоя личность, – истерически засмеялась она.

Год назад Верка познакомилась в казино с молодым человеком, по виду – интеллигент, по роду занятий – тунеядец, при этом денег куры не клюют. Его звали Илья. Он рисовал, музицировал. Верка в него втрескалась с первого взгляда и ведь ничего мне, сука, не сказала. Она девочка мажорная, ей под стать себе мальчика найти было трудно. Я у нее был для потехи – настоящий бандит. На самом деле Верка ко мне никогда всерьез не относилась, как и я к ней, впрочем.

Прояснилось вскоре, что этот Илья не только наркоман, но еще и преуспевающий наркодилер. Начали они с пустяков, как говорила Верка, с анаши, с «питерской», а там – пошло-поехало. Как-то раз Илья сообщил, что "есть возможность купить грамм «герыча».

Через несколько дней регулярного героина начались утренние проблемы.

Скоро стало понятно, что избавиться от «герыча», «геркулеса», «эйча» не так-то просто. Без него начиналась тоска, сначала едва ощутимая, а потом и невыносимая физическая боль.

В какой– то момент Илья сказал, что героин кончился. Верка поверила, прострадала день, но потом едва не приползла к нему, умоляя найти где-нибудь хотя бы одну дозу. С этого дня она полностью осознала свою зависимость от Ильи. Она уже была наслышана о девушках, которые опрометчиво доверялись влюбленным наркоманам и только впоследствии узнавали, что в них ценили не любовь, а возможность получать с них деньги на дозу. Но с Ильей было иначе. Илья был действительно влюблен в Верку и хотел, чтобы она осталась с ним навсегда. Что могло быть лучше, чем посадить ее на иглу? Теперь он сделал ей предложение, от которого она не могла отказаться.

• Предыдущая
• 50/97
• Следующая