Список ликвидатора - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 66
- Предыдущая
- 66/83
- Следующая
– Хорошо. Сейчас я к тебе приеду!
Девушка чуть не выронила трубку:
– Нет! Не надо! Не надо приезжать!
– Но почему?
– Потому что... Ну не надо, я говорю, и все!
Но регбист пер вперед, как на поле:
– А я говорю – приеду! Приеду! Так что жди!
Таня хотела возразить, но на другом конце послышались короткие гудки. Она тоже положила трубку, прошла в комнату и, сев на краешек дивана, посмотрела на накрытого подушкой Германа.
– Ну и что теперь делать?... – пробормотала девушка.
Руководитель Администрации президента Виктор Семенович Валуев купался в открытом бассейне своей загородной резиденции. Нежная голубая вода приятно освежала тело, измученное душными костюмами, галстуками и дорогими английскими ботинками из мягкой кожи, в которых у высокого кремлевского чиновника почему-то страшно потели ноги.
– Красота... – закрыв глаза, переворачивался он на спину и, раскинув руки в сторону, блестел своим желтым пузом на водной глади, как золотая брошь на голубой атласной ленте.
Легкий ветерок шелестел в ветвях окружающих бассейн деревьев, негромкая музыка доносилась со стороны особняка, по мраморным дорожкам прогуливалась щурящаяся на солнце русская борзая.
Валуев открыл глаза и посмотрел в небо, по краям которого было разбросано несколько белых облачков.
– Красота-а... – протянул он снова.
– Кхе-кхе! – раздалось откуда-то сбоку чье-то деликатное покашливание.
Виктор Семенович повернул голову и увидел своего зама Аснецова, который с напряженным лицом стоял у края бассейна.
– Ну и как там дела? – лениво спросил руководитель Администрации президента, продолжая нежиться в лучах солнца.
Заместитель хмуро ответил:
– Ничего не получается...
Валуев немного подумал, после чего неохотно перевернулся на живот и подплыл к расположенной у бортика серебристой лесенке.
– Это плохо... – сказал он, вылезая.
Влас Назарович криво усмехнулся:
– Да уж, пожалуй...
Виктор Семенович снял со стоящего рядом шезлонга махровое полотенце, вытерся и бросил его обратно. Потом походил взад-вперед, крякнув, сделал несколько приседаний, потянулся и сказал:
– Самое скверное, что и у генпрокурора я ничего толком узнать не могу. Эти паразиты Турецкий и Меркулов, судя по всему, докладывают ему не обо всем!
Аснецов молча ждал указаний.
Валуев пожевал губами и сказал:
– Ну что же... Тогда предпринимайте более крутые меры...
– Слушаюсь... – ответил Влас Назарович.
Глава кремлевской Администрации уселся в шезлонг и погладил свой большой лоб:
– Только похитрее... Поцивилизованнее... Не надо больше этих ужасных обстрелов из «ястребов»...
Влас Назарович понимающе кивнул:
– Хорошо. Тогда, может быть, нам снова привлечь Комарову?
Валуев недоверчиво покосился на своего зама:
– А вы думаете, она справится?
– Товарищи из ФСБ утверждают, что для нее просто нет невыполнимых заданий...
– Да? – пробормотал Виктор Семенович. – Ну хорошо... Тогда действуйте.
Елена Николаевна Комарова была весьма энергичной дамой средних лет. К врачам обращалась редко, занималась лечебной физкультурой, употребляла много кисломолочных продуктов и мало соли.
И еще – работала.
Киллером.
На счету у Елены Николаевны было одиннадцать трупов.
Комарова была достойной дочерью своей недавно скончавшейся матери – Ульяны Матвеевны.
История последней довольно любопытна.
Комарова– старшая происходила из семьи репрессированных троцкистов и в конце далеких тридцатых была завербована НКВД.
– Если поможешь нам в святой борьбе с врагами народа, будешь жить! – объявил ей щуплый рыжеватый комиссар третьего ранга.
– Помогу! – ни секунды не колеблясь, ответила Комарова-старшая.
И помогла. Да еще как помогла!
«Довожу до вашего сведения, что моя соседка по квартире парикмахерша Цукина в частной беседе выразила сомнение в гениальности нашего вождя и учителя Иосифа Виссарионовича Сталина... – писала молодая Ульяна в органы. – Гражданка Цукина сказала буквально следующее: „Я усатых мужиков уже бояться начала. Если ко мне усатый мужик стричься приходит, то обязательно или ущипнет, или облапит, или еще чего непотребное сделает... Неужто все усатые такие дураки?“ Из чего делаю вывод: гражданка Цукина – враг трудового народа и, возможно, член террористической организации».
Суд с выводом Ульяны согласился и влепил парикмахерше десять лет без права переписки.
– Молодец! – похвалил Комарову комиссар. – С этого дня будешь нашим секретным агентом! А псевдоним тебе дадим такой... – Энкавэдэшник окинул взглядом пышущую здоровьем фигуру девушки, залюбовался румяными щечками и улыбнулся: – Красавица! Так и запишем... – Он наклонился к лежащей перед ним на столе картонной папке и вывел на обложке: «Личное дело агента Красавицы».
И понеслось...
Под видом сотрудницы Ульяна внедрялась в различные организации, выискивая неблагонадежных, каковыми при ее мании преувеличений оказывались практически все. Но всех посадить было нельзя, и поэтому НКВД обычно довольствовался одной третью, а из остальных вербовало таких же Ульян.
Но она все равно была лучшей.
– Ты наша гордость! – восхищенно говорил ей комиссар.
– Служу трудовому народу! – отвечала Комарова и снова стучала, стучала и стучала на этот самый народ.
Наконец пришло время более ответственных заданий.
– Некоторые люди внутри нашей организации – тайные сотрудники иностранных разведок! – объявил ей как-то комиссар. – Мы, конечно, могли бы арестовать их и судить, но, во-первых, это большая морока, а во-вторых, зачем бросать тень на все НКВД из-за нескольких мерзавцев? От них можно избавиться и другим способом...
И Ульяна стала киллером. Правда, тогда это называлось агент-ликвидатор.
Мерзавцев, о которых говорил комиссар, оказалось, кстати, не «несколько», а несколько сотен, если не тысяч. Разумеется, не все они погибли от руки Комаровой. НКВД имело и других ликвидаторов. Но она и тут была лучшей!
– Поздравляю! – Комиссар радостно пожимал девушке руки, после того как всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин вручил ей орден Трудового Красного Знамени. Не боевого, а именно трудового, ведь формально она числилась прядильщицей на одной из ткацких фабрик.
Мастер цеха, в котором Ульяна так ни разу и не побывала, возмущенно бил кулаком по столу:
– Комарову за тунеядство сажать надо, а не ордена давать!
Его тоже расстреляли. Чтоб не сомневался в правильности партийного подхода к управлению легкой промышленностью.
А вскоре началась война.
– Тебя это не касается! – успокоил Ульяну комиссар. – Будешь заниматься прежней деятельностью.
– Есть! – обрадовалась Комарова.
И снова принялась убивать.
После смерти Сталина она испытала было некоторую неуверенность в завтрашнем дне, но комиссар, ставший к тому времени уже генералом, сказал ей так:
– Ты, Ульяна Матвеевна, будешь нужна всегда. Так что не волнуйся и спи спокойно.
Вскоре он и сам уснул спокойным, а скорее всего, неспокойным вечным сном, после того как Комарова по приказу вышестоящего начальства капнула ему в минералку яд.
– Он был скрытым врагом! – объявили ей. – И ему удавалось долгое время вводить нас в заблуждение, но мы его все-таки разоблачили!
– Да! – не моргнув глазом, сказала Ульяна Матвеевна. – Я и сама подозревала этого подлеца!
Тем не менее через восемь месяцев она родила дочку Леночку, отцом которой был отравленный ею генерал.
С тех пор она больше не позволяла себе забеременеть. Да и вообще забросила личную жизнь. У нее осталось только любимое дело, в котором она, без сомнения, сделалась мастером самого высокого класса.
Комарова заочно окончила химический факультет МГУ, став лучшей студенткой десятилетия. Ей неоднократно предлагали поступить в аспирантуру, обещая широкие возможности для экспериментальной деятельности, но она упорно отказывалась.
- Предыдущая
- 66/83
- Следующая
