Тесей. Царь должен умереть - Рено Мэри - Страница 48
- Предыдущая
- 48/92
- Следующая
«Если и завтра будет так же, - думаю, - нам конец». Гелика стонала, стала зеленая, как утиное яйцо… У меня у самого все тело липло холодным потом, а под ложечкой было так противно - я пополз к борту: меня рвало.
Полегчало маленько, я огляделся. Окаймленное пурпуром солнце опускалось в море, сверкавшее как эмаль; на востоке, сквозь разрывы в тучах, проглядывали первые звезды… Я простер руки к Посейдону, но он не послал знака. Быть может, его там не было в тот момент: качал землю где-нибудь в другом месте?… Но повсюду вокруг нас я ощущал другую силу - тайную, непостижимую… Она могла приблизить или отринуть, могла одарить счастьем или раздавить отчаянием - но не терпела вопросов. Не знаю почему, но я знал это. Мимо пролетели две чайки… Одна гналась за другой с диким криком, а первая - будто стонала в скорби…
Ослабевший, похолодевший, я ухватился за поручни, чтобы не упасть. И начал молиться: «Мать Моря, пенорожденная Пелида, владычица голубей, здесь твое царство. Не оставь нас, когда мы будем на Крите! Сейчас у меня нет жертвы для тебя, но клянусь: если вернусь в Афины - у тебя и твоих голубей будет свой храм на Акрополе».
Я снова опустился на палубу, закутался в одеяло с головой… Тошнота как-то прошла, уснул. Проснулся - звезды уже бледнели. И - ветер поменялся или мы сменили курс, но нам дуло в корму. Корабль легко скользил под парусом, гребцы спали, растянувшись как измотанные псы… Журавли все проснулись и жадно накинулись на вчерашний ужин.
А днем мы увидели впереди высокий берег Крита. Громадные желтые скалы вздымались отвесно, из-за них не было видно земли - сурово он выглядел, этот берег.
Большой парус убрали, вместо него подняли другой. Все корабли царского флота на Крите имели парадные паруса, их берегли и ставили лишь при входе в порт. Наш был темно-синий с красным гербом; на гербе - обнаженный воин с бычьей головой.
Афиняне смотрели на него окаменевшими глазами. Нефела - она всегда готова была заплакать, если что-то ее касалось, - Нефела заскулила:
- О! Ты обманул нас, Тезей! Это все-таки чудовище!
- А ну утихни! - говорю.
Нехорошо сказал, но уж больно она меня раздражала. Однако грубость мужская ей нравилась; так что она и впрямь утихла, даже вытерла слезы.
- Слушай, - говорю, - дурочка, это же изображение бога! Земного Змея рисуют с человечьей головой, а ты когда-нибудь видала таких?
Ребята рассмеялись, мне и самому стало легче.
- Когда подойдем к молу, - говорю, - приготовьтесь…
Береговые утесы прорезало устье реки, а подошли ближе - показался порт, Амнис. Он был больше Афин; и потому мы решили, что это Кносс, столица Крита. Солдаты выстроились на передней палубе, капитан стоял на своем мостике в золоченом шлеме и с копьем в руке, - завитый, надушенный, натертый маслом, - даже к нам на заднюю палубу долетал его аромат!
Тент наш убрали, чтобы нас было видно… Мы подходили к молу, а на нем были люди, много.
Я тогда ничего еще не знал - но от их вида я растерялся. Еще не было видно лиц - но было что-то в том, как они стояли и смотрели; в том, как ходили по молу… Казалось, этих людей невозможно удивить: они просто не заметят - как конь, приученный к колеснице, не замечает шума, внимания не обращает… Они пришли не рассматривать нас, а так - глянуть мельком и пойти дальше. Женщины с зонтиками, завитые головки усыпаны каменьями, кивают друг другу, разговаривают небрежно; стройные полуобнаженные мужчины в позолоченных поясах, в ожерельях, у каждого за ухом цветок в волосах… Ведут на поводках пятнистых псов; таких же гордых и апатичных, как они сами… Даже рабочие в порту оглядывались на нас через плечо, между делом; им наплевать было на нас. Я прямо чувствовал, как гордость вытекает из меня; будто кровь из смертельной раны… Вот этих людей я хотел поразить?… Я представил себе их презрительный смех - и закусил губу, до крови.
Оглянулся… Журавли тоже поняли. Они ждали, как уставший раб ждет вечернего отбоя, - ждали, что я признаю наше поражение. «Они правы, - думаю, - мы обречены умереть, так хоть умрем достойно…» Да, так я подумал. Но потом пришла другая мысль. Вот мы уже на Крите - и у нас есть лишь один шанс попытаться спастись, иначе конец. А я взял на себя ответственность за этих людей - так пусть же хоть весь мир потешается надо мной, я это вынесу, но отступать нельзя, это предательство!…
Я хлопнул в ладоши и крикнул: «Запевай!»
Ребята начали собираться в круг. И по тому, кто из них поднялся первым, я узнал в тот миг лучших из них, самых стойких, самых надежных: Аминтор, Хриза, Меланто, Ирий, Иппий, Менестий, добрая дурнушка Феба… А Гелика уже была на месте - она одна из всех нас не дрогнула. Она стояла прямо. Гордо и независимо - не хуже тех критян, - и все ее стройное тело дышало пренебрежением к чужеземцам. Она словно говорила им: «Вас ли мне стыдиться?! Мне аплодировали цари!…»
Это она нас спасла. До сих пор она только баловалась, лучшие свои номера берегла до представления, а тут выдала все что умела. Мы шли мимо мола, но критяне, что были вокруг, нас уже не интересовали: все смотрели только на нее. Я подбросил ее вверх, как она меня учила, почувствовал ее сильные умные руки на своих плечах, когда она вышла в стойку…
Вокруг послышались возбужденные голоса, люди окликали друг друга… Я не мог оглянуться и посмотреть, но представил себе все эти презрительные взгляды… «Мы все в руке судьбы, - думал я, - вчера я царь, сегодня акробат… Но провалиться бы, уйти б на дно морское!… Хоть бы отец никогда не узнал об этом…»
Гелика дала мне знак, что сейчас прыгнет; и когда я ловил ее - лицо ее оказалось против моего, и она мне подмигнула; весело так, задорно… Танец кончился.
Я оглянулся. Лукий на своем мостике весело махал рукой своим. Уж так он был собой доволен, что мне захотелось его пнуть, хоть я и понял, в чем дело: он гордился нами, он хвастался нами… Мы - выиграли!
Швартовались мы у высокого каменного причала. А за ним были дома, дома… Словно выстроились рядами башни - по четыре-пять этажей. На причале кишела толпа; все смуглые, быстроглазые… Среди них были и жрецы, я думал они пришли за нами, но они стояли и болтали друг с другом - просто пришли поглазеть, как и все. Они были в юбочках, в знак того что служат Богине и посвятили ей свое мужество: безбородые пухлые лица, тонкие голоса…
Нас вывели на пирс, и мы долго стояли там под жарким критским солнцем. Солдаты расположились вокруг, капитан небрежно облокотился на копье… Но никто не ограждал нас от толпы, и зеваки окружили нас роем. Женщины шушукались и хихикали, мужчины спорили… Впереди всех стояла кучка дешевых гнусных типов в фальшивых драгоценностях, вроде того с кем я схлестнулся в Трезене, но на этот раз я не мог погнать их с глаз долой. Это были игроки. Пришли заключать пари, ставить ставки на нашу жизнь.
Они расхаживали вокруг нас, торгуясь на смеси критского с изуродованным греческим, - так говорит в Кноссе подобная шантрапа, - потом подошли, стали ощупывать наши мускулы, подталкивали друг друга локтем, щипали девушкам бедра и грудь… Аминтор уже замахнулся на одного, но я схватил его за руку: это было ниже нашего достоинства вообще замечать их. Но они обращались с нами!… У нас быка или коня, предназначенного богу, окружали почестями, лелеяли; а они здесь крутились вокруг нас, будто барышники на скотном дворе. К смерти я был готов, но неужто - думаю - придется уйти к богу с таким позором?! Уж лучше было бы прыгнуть в море, чем стать паяцем для этих подонков.
Вдруг за спиной взревел рог; я резко, прыжком, обернулся на звук… Каждый, кто был воином, сделал бы то же. Но там были все те же игроки: тыкали пальцами, выкрикивали ставки… Этот фокус они проделывали со всеми новыми плясунами: кто быстрей отреагирует, кто испугается… Хриза не плакала, но глаза были полны слез: она, наверно, в жизни не слыхала грубого слова до сих пор… Я взял ее за руку, но тут же про нас понесли какую-то похабщину - отпустил.
Какой- то вонючий тип ткнул меня в бок -он на самом деле был вонючий, гнусно от него пахло, - спросил как меня зовут. Я ему не ответил - он стал кричать, будто глухому идиоту: «Сколько тебе лет? Когда ты последний раз болел? Откуда у тебя эти шрамы?…» Я отвернулся от его зловонного дыхания и встретил взгляд Лукия. Тот пожал плечами, словно говорил: «Я не в ответе за этих мужланов. Но когда с тобой обращались учтиво - ты этого не ценил».
- Предыдущая
- 48/92
- Следующая
