Рассказы - Покровский Александр Михайлович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/11
• Следующая

До центрального теперь только дошло, что в составе делегации есть женщина и она очень маленького роста.

Старпом из центрального вызывает пятый отсек:

— Пятый!

— Есть, пятый!

— Ближе к каштану!

— Есть, ближе к каштану!

— Найти интенданта и чтоб он приготовил маленькое РБ для гагаринской бляди!

Пятый не понял.

— Прошу повторить! 

И тут старпом сошел с ума. 

— Я ВАМ ЧТО?!! ДУПЕЛЬ ПУСТО?!! ЧТО НЕ ЯСНО?!! ВАС ТАМ, КАЖЕТСЯ, НА ХУЙ НАДЕТЬ НЕКОМУ!!! РЕПЕТУЙТЕ, Я СКАЗАЛ!!!

А гости уже спускаются в люк центрального, а старпом все еще с РБ не разобрался.

— Есть найти интенданта! — репетует испуганный пятый. — Ищется интендант! Найден интендант! Интенданту передается приказание срочно найти маленькое РБ... для гагариновской бляди!..

Старпом успел сказать интенданту слово «КОЗЕЛ, СУКА!!!!», и еще он успел повернуться, принять правильную рожу и застыть по стойке «смирно», потому что гости уже неторопливо сползли по трапу задами, сгрудились у него и развернулись лицом к происходящему, и только вахтенный офицер, закрытый телом старпома, наклонившись вплотную к каштану, продолжал шепотом выяснять насчет РБ.

А интендант в тот момент бежал в центральный. Маленькое РБ он так и не нашел, по причине того, что его на борту просто не было. На интенданта страшно было смотреть: всклокоченный, взгляд всюду рыщет, никого не узнает.

И вдруг ему навстречу вылезает трюмный из Казахстана — полтора локтя. Интендант от счастья вскрикивает, хватает беднягу и налету его раздевает — тот от страха хоть бы пикнул — после чего, уже не нужного, его бросают в угол.

А в центральном — реверансы, раскланивание, знакомство, светские разговоры, на которые наши отвечают только «виноват» и «так точно!»

И тут в центральный влезает задыхающийся интендант со счастливым взором — все оборачиваются и смотрят на него. Старпом, как только он его увидел, так сразу и начал мечтать, чтоб интендант немедленно онемел, лишился дара речи.

— От! — интендант никак не мог совладать со счастьем и с одышкой. — Това...рищ... фуй... капитан... ма... (старпом губами повторял за ним каждое слово) ма... ленькое... ах!.. эр... бе... (была слабая надежда, что на этом интендант и остановится)... маленькое... да... (интендант улыбался)... для... (все замерли)... для... гагариновской бляди...

Все.

Говорят, после этого и появилась песня «Когда усталая подлодка...»

Чуть не застрелил гада. В Питер я перевелся недавно и это как каждый день санаторий, но что-то я не поделил с начальником строевого отдела и кадров — так он у нас называется.

Правда, до этого я что-то не поделил с начальником финансовой части.

Уж очень он на клопа похож (чтоб ко мне кальмар присосался), когда за столом сидит. Он мне вякнул как-то не очень аккуратно про мой внешний вид, а я ему на то заметил о его сходстве с этим древним животным, а потом я вышел и так дверью хлопнул, что у него теперь ремонт наверняка надо делать.

Собственно, я собирался его задушить, для чего перегнулся через стол, схватил его за выступающую часть мундира и потянул через бумажки на себя, но потом решил, что пачкаться не следует, только жить начинаем.

А начальник строевого отдела похож на стручок фасоли — зеленый и с ребрышками. Этот заявился ко мне на дежурство проверять несение мною службы, о чем я его честно предупредил — не надо, но он не внял и мигом в проеме дежурки нарисовался.

Кажется, в них много общего — в нем и в финансисте. Я помощника-то дежурного из помещения отослал проветриться, потом достал пистолет, передернул, и на его запоздалое: «А доложите-ка мне порядок следования...» — вложил ствол ему в рот и с интересом пронаблюдал за попытками его оттуда выплюнуть.

Потом я ему заметил, что я дежурный по городку и подчиняюсь только дежурному по части, а если он прибыл к нам с проверкой, то на это нужно иметь при себе соответствующее распоряжение командира за подписью и печатью, а еще нужен звонок от вышестоящего дежурного, подтверждающий подобную процедуру, а иначе я все это расцениваю не иначе как нападение на пост.

Я ему и статьи устава на этот счет одной рукой показал, пока он к калибру пистолета приноравливался.

Я так и не дослушал про «порядок следования». До сих пор не знаю, что он имел в виду.

Понимаете, там, на севере, зимой, в снег и мороз, когда мы вставали на неделю в док под субботу и воскресенье и когда списки на выход так и не успевали для офицеров и мичманов сделать, я всегда прикидывал: «Вот, опять с женой не повидаюсь!» — а потом выходил с корабля в ватнике — шинель свернута, положена в непромокаемую сумку, всем по дороге сказано «для начальников я тут хожу», — шел к забору — обледенелому, по верху колючая проволока — причем по дороге я на ходу переодевался в шинель, а ватник прятал в сумку, после чего зарывал ее в снег и втыкал рядом палку для памяти, а затем уже отыскивал в заборе дырку и под негасимым лучом прожектора пролезал сквозь него и уходил на два часа пешком к жене, тридцать пять километров в одну сторону.

Возвращаясь, я пролезал через забор, откапывал ватник, рывком надевал его и трусцой, чтоб согреться, деревянный же он от мороза, пускался вскачь на корабль.

А здесь же, в Питере, все игрушечное, и страсти, и прочее.

Отняли у меня потом пистолет, в строгом соответствии с уставом — я все проверил — и сняли меня с вахты, а потом и в запас уволили под сокращение.

Мда! Он мне в спину кричал: «Этот полярный волк! » — а на выходе из части у меня отобрали пропуск и попытались зачем-то вернуть меня назад в отдел кадров: «Пройдите назад в отдел кадров!» — и вертушку, на всякий случай, застопорили, чтоб я ее грудью не открыл.

Наивный народ. Да я просто перепрыгнул через ту вертушку и ушел. Видели бы они те обледенелые заборы, сквозь которые я уходил по морозу и в ночь...

Капитан Бегунков Игорь Вячеславович, патологический красавец, долго и упорно жил насыщенной холостяцкой жизнью.

У всех уже дети — по два, по пять, а он подруг меняет каждый вечер.

Наконец, усовестился, созрел. Женился наконец (из конца в конец).

Через две недели после свадьбы он задержался на службе, как водится, и пошел с другими офицерами в ресторан, по своему обыкновению.

А там он свой человек — все родные просто так.

В завершении вечера он познакомился с дамой, после чего, усугубляя столь удачное знакомство, он пригласил ее домой.

Взяли бутылочку шампанского, конфет к ней приурочили, со столов кое-что в салфетки насобрали, и вперед.

Подходят они к квартире, он, воркуя, надувая горло, слюной наполняя рот по самые миндалины, достает ключ, открывает дверь, входят, раздеваются.

Здесь же шуры-муры, хи-хи-хи.

Капитан ведет даму в комнату, зажигает свет и тут — ужас и изумление! — он вспоминает о жене, которая просыпается и видит мужа, который при этом чуть не подавился, в обнимку с бабой.

Капитан три дня ходил хмурый (имя наше теперь было «Полный мудак»), затем он собрал друзей и попросил в течение года напоминать ему, что он женат.

В городе Ярость-Ярославце, с населением в полкопейки, никто не спал.

Потому что День ВМФ тут начали праздновать загодя.

Двадцать бывших моряков во главе с Петровичем, седые, кто в чем, ходили по улицам за сутки до того, держа над головами доблестный военно-морской флаг, и орали: «Северный флот! Северный флот!»

Потом они выпили.

Потом опять орали, а Петрович в синих кроссовках говорил речь: «Други! Нет сил! В мою бытность! Невозможно превозмочь! Немыслимо даже подумать! В кои века! Уж поелику мы все собрались! Здесь! На земле, откуда все и пошло! Флот! Флот!..» — ну, и так далее.

Потом они поехали на берег речки в полпрыжка шириной, где у воды и состоялось уже настоящее веселье.

• Предыдущая
• 2/11
• Следующая