Бабушка на сносях - Нестерова Наталья Владимировна - Страница 22

• Предыдущая
• 22/73
• Следующая

Надо быть полной дурой, чтобы не понимать своей непохожести на нормально симпатичных барышень. А у тебя, это в-третьих, логический мужской ум. Ты сначала видишь недостатки людей, а потом их достоинства. И в-четвертых, если уж касаться интимной сферы… Ты превосходная любовница, но заводишься не с полоборота, а с тридцать третьего.

Хотя я жила монашкой, теоретически, благодаря запойному чтению, я хорошо подкована. Чтобы вспыхнула любовь, нужны два условия: обстановка и соответствующее душевное расположение. В самом деле, трудно рассчитывать, что тебя посетит любовное томление, когда ты дрожишь в стоматологическом кресле или корпишь над работой, в которую закралась ошибка. Вряд ли в душе человека, поглощенного скорбью по умершему, вспыхнет новое и светлое чувство.

В сочинском санатории все совпало: обстановка эгоистического безделья и прекрасной природы плюс время, которое сыграло на Олега. Я открывала в нем все новые и новые симпатичные качества. Умен без превосходных степеней (их мне хватило с Сергеем), остроумен и противоречив: то по-домашнему уютен, как Топтыгин, то гранитно тверд, как колонна Исаакиевского собора. Робок и одновременно сокрушительно мужествен.

Первый раз мы поцеловались у той самой ротонды, где я хотела оказать Олегу врачебную помощь. Я ровным счетом ничего особенного не почувствовала. Из неособенного: мысль, как давно этого не было, и вторая: не предупредить ли человека про тридцать три давно не смазываемых оборота, чтоб не мучился?

Мы целовались как подростки. Я почувствовала, что он готов на все сто, я же заметно отставала. Но и десять моих процентов от его ста — успех!

Попробуй объяснить! Разве в это кто-то поверит?

Олег потянул меня в корпус, я покорно поплелась. По логике вещей мы должны были зайти в мой номер и продолжить начатое. Но у меня, правильно сказал Сергей, чересчур много логики.

— Спокойной ночи! — попрощалась я, открыв дверь.

Вошла, оставив Олега за порогом. Успела заметить совершенно обескураженное выражение лица, Упала в одежде на кровать, обняла подушку.

— Дура! — обозвала я себя вслух. — Гимназистка пришибленная!

И подумала: «Если он не придет, завтра куплю самоучитель по онанизму». Застонала и укусила подушку.

Он пришел через десять минут. Вернее, и не уходил, топтался в коридоре, собирался с духом.

И первое, что я спросила:

— Почему ты так долго?

Многолетнее воздержание имело смысл, ведь в итоге я получила громадный приз! Но, с другой стороны, я думала (потом думала), что люди занимаются всякой ерундой: ходят на работу, читают книжки, лепят пельмени, выращивают огурцы. А жить надо вот так: слиться и ни о чем не помнить.

Как оказалось, проблемы с воздержанием были не только у меня. И это после трех бравурных актов!

— Я ужасно боялся, — доверительно признался Олег, — что у меня ничего не получится. Никому не говори, — он горько усмехнулся, — но больше года я не спал с женщиной.

— Из-за травмы, — кивнула я участливо.

— Если считать с травмой, то полтора года, — вздохнул он.

— Но ты ведь женат?

— Формально. Мы как два паука в банках. Она в своей комнате, в банке, я в своей. Между нами дочь, последний из мостиков.

— Полтора года — это ерунда! — успокоила я со знанием дела. — А десять лет каково? Можешь гордиться, потешить свое мужское эго, до тебя было десять лет простоя.

— Кира! Пожалуйста! Не надо меня обманывать!

Ложь в качестве утешения — самое унизительное…

— Никогда не вру, — перебила я и поправилась:

— Иногда замалчиваю и в крайнем случае при угрозе для жизни человека могу неумело слукавить. Есть угроза для твоей жизни?

— Но ты ведь замужем! Муж болен, импотент?

— Насколько я знаю, вполне сексуально здоров и на вымирание длинноногих девиц не жалуется.

Пришлось объяснить Олегу особенности моей семейной жизни. Я не хотела разводиться с Сергеем, потому что статус замужней — дополнительная броня.

— Заряжаем бронетанковый! — плотоядно воскликнул Олег и набросился на меня…

— Я очень толстый? — по-мальчишески горько спросил он меня спустя какое-то время.

— Хрупким тебя назвать сложно. Надень кругленькие очки, и станешь похожим на Пьера Безухова.

— Понимаешь, — оправдывался он, — сломал ногу, гипс, костыли, операция, малая подвижность… На двадцать килограмм поправился, разжирел.

— На двадцать? — поразилась я. — Это упаковка пепси-колы!

Лешка обожает пепси-колу. На мои рассуждения о вреде этого зелья он выдвигает контраргумент: сама кофе литрами хлещешь. Возможно, у сына наследственное пониженное давление (кто его мерил?), и ему хватает для подхлестывания сосудов того кофеина, что есть в газированном напитке. Мы покупаем пепси упаковками, по десять двухлитровых баллонов, запаянных в полиэтилен.

И такую тяжесть носить на себе?

— Обещай мне похудеть! — потребовала я от Олега.

Ему, как я поняла, нужен был стимул, я была готова стать стимулом.

— Обещаю! — поклялся он.

До моего отъезда оставалась неделя, до конца путевки Олега — двенадцать дней. Я не закончила сеансы массажей, ванн, чистку лица косметичка мне сделала только с одной стороны. Так, наполовину очищенная, я и провела последнюю неделю большей частью в кровати с мужчиной, который пропускал грязевые и парафиновые аппликации на больную ногу. Кстати, травму Олег получил при совершенно неромантических обстоятельствах. Детишек из горящего дома не выносил, с крыши за бандитами не прыгал. Вышел из машины и оступился, нога соскользнула с бордюра. Такая мелочь — и сложный перелом! Наверное, мой ангел-хранитель Олегу подножку поставил.

Он хотел уехать вместе со мной, но я воспротивилась: долечись, но с другими женщинами не заигрывай.

— Я совершенно не по этой части! — серьезно ответил он мне.

Сувениров и подарков детям я не купила. Откладывала на последние дни, а тут такое закрутилось, что не до магазинов. В адлеровском аэропорту купила несколько веток апельсинового и лимонного дерева с плодами — привет вам, дети, с юга. Ветки очень эффектно смотрелись потом в вазе, Лика благодарила.

Странно после наших постельных безумств выглядело расставание, при котором единственным залогом дальнейших контактов служили номера телефонов. Олег не знал, куда пристроить бумажку, на которой записаны мои номера. Достал паспорт, положил между страничек.

— Минуточку! — Я мельком глянула в книжицу — Дай паспорт!

Перелистнула, вчиталась.

— Ты с шестьдесят первого года! — с ужасом произнесла я.

— Ну и что? — пожал он плечами.

— Я-то с пятьдесят пятого?

— Правда? Ты хорошо сохранилась, больше семидесяти не дашь. Кира! Чего ты испугалась? Я давно знаю, что ты раньше меня на свет появилась.

— Откуда?

— Видел твою курортную книжку.

— И молчал! — с упреком воскликнула я.

— Как показывает твоя реакция, правильно делал. Уголовное преследование за совращение малолетних тебе не грозит. Чего ты кипятишься? Какая разница?

— В шесть лет разница, мальчишка! Растолстел и обманул меня! Я уже в школу пошла, когда ты с пустышкой в колыбели лежал! Я замуж вышла, а ты еще из рогатки стрелял! Я…

— Кира! — Он не дал мне договорить, заграбастал, мои слова потонули в его груди. — Мы расстаемся и говорим о какой-то ерунде. У меня сердце переворачивается. Кира! Я, кажется, люблю тебя!

И потом он совершил невероятное. Отстранил меня, открыл паспорт, вырвал из него страничку и разорвал пополам. Бросил на пол.

— Довольна? В следующем документе, добьюсь, будет стоять девятьсот пятый год рождения. Тебя устроит?

— Сумасшедший! — Я бросилась поднимать обрывки. — Тебе же лететь самолетом! Что ты наделал? Говори, что бандиты надругались, — суетилась я и на ходу придумывала версию. — Из банды Сайда, из Гагр.

— Скажи мне! — требовал Олег. — Хотя бы как я, через «кажется»… Ты любишь меня?

Динамик объявил, что посадка на мой самолет; заканчивается.

• Предыдущая
• 22/73
• Следующая