Время меча - Нестеренко Юрий Леонидович - Страница 49

• Предыдущая
• 49/174
• Следующая

— Может, на других кораблях? — предположил он.

— Ладно. Мы это выясним.

Они снова поднялись на палубу, где оставался весь экипаж — днем луситы предпочитали свежий речной воздух, пусть даже холодный, тяжелой духоте и мраку подпалубных помещений. Другие ладьи уже были поставлены в известность о подобранных чужестранцах — один из воинов прокричал эту новость с носа судна, и таким же образом она была передана дальше. Теперь Ратислав аналогичным способом отправил свой запрос. Через некоторое время лусит на корме четвертого корабля прокричал ему ответ.

— Тебе повезло, — сказал Ратислав Эйриху. — Или не повезло. На третьей ладье один из гребцов, не размявшись, слишком рьяно налег на весло, и ему прострелило спину. Сможешь привести его в норму?

— Постараюсь.

После очередного обмена криками корабли замедлили ход, чтобы плывшую впереди ладью можно было догнать на лодке. Лодка эта, совсем маленькая, лежала кверху днищем в носовой части палубы; ее спустили на воду, и один из воинов сел на весла вместе с Эйрихом; больше места в лодке не было. Сильные гребки повлекли ее вперед.

С того момента, как лодку подняли на борт третьего корабля, прошло минут двадцать. Ратислав, Элина, совершенно продрогший Йолленгел и несколько воинов стояли на носу ладьи, нетерпеливо вглядываясь вдаль. Но вот лодка снова плюхнулась на воду, и в нее по канатам соскользнули двое. В скором времени они поравнялись с ладьей Ратислава.

— С греблей ему надо чуть повременить, но боли больше нет, — сообщил Эйрих, перебираясь через борт. Сопровождавший его лусит кивнул, подтверждая правдивость его слов.

— Как ты это сделал? — поинтересовался Ратислав.

— Растер ему спину мазью, — пожал плечами Эйрих.

— У тебя есть мази на все случаи жизни?

— В основном на те, что могут произойти в дальнем путешествии.

— Что ж ты раньше не сказал, что ты врач? Это поценнее простого гребца.

— Ты сказал, что тебе нужен гребец. К тому же у меня с собой не такой большой запас снадобий, и мне бы не хотелось тратить их на кого-то еще.

— Ну а если ты обучишь нашего лекаря готовить эти снадобья?

— Увы, — покачал головой Эйрих, — я давал клятву хранить их рецепт в секрете.

Элина взглянула на него с удивлением. Она привыкла к насмешкам Эйриха над предписаниями рыцарской чести и не ожидала, что он откажется от практической выгоды ради столь же эфемерных соображений.

— Ну, если тебе больше нравится грести, дело твое, — ответил не без раздражения Ратислав. Однако просьбу о предоставлении отдельного помещения он выполнил. Путешественникам отвели каморку в носовой части судна, где хранились канаты и запасной парус.

Здесь было тесно и темно — свет проникал лишь в щели между досками бортов — но лишь здесь они могли почувствовать себя свободно. Все же как минимум двое из них выдавали себя не за тех, кем являлись.

Эйрих наконец влил в горло слабо сопротивлявшемуся эльфу порцию спирта с добавлением какой-то жидкости из металлической колбочки. После того, как к Йолленгелу вернулась способность говорить, он робко поинтересовался причиной своего переименования.

— «Йолленгел» звучит слишком по-эльфийски, — ответил Эйрих.

— Но раньше вас это не смущало.

— Раньше мы не общались с луситами подолгу, а теперь у них будет достаточно времени, чтобы сложить два и два. Так что советую вам твердо зазубрить, что вас зовут Йорен и вы родом из Столенхейма — надеюсь, это достаточно далеко на западе, чтобы никто из луситов ничего не знал об этой стране.

Вечером Йолленгел дал свой первый концерт на палубе ладьи. К удивлению Элины, он снова начал с печальной темы — и на этот раз попал в точку, учитывая скорбную причину посольства. На борту было несколько человек, лично заинтересованных в успехе миссии — их родные также оказались в плену. Впрочем, таких в состав экспедиции включили немного — из опасения, что при неуспехе они могут предпринять безнадежную попытку освободить пленников силой. Однако, погрустив вместе с эльфийской флейтой, луситы захотели развеяться, и Йолленгел перешел к задорным мелодиям. Успех был полный; Ратислав не раскаялся, что позволил необычным странникам плыть на своем судне.

Звуки флейты далеко разносились над ночной рекой, и уже на следующий день луситы с других ладей стали звать чужеземца поиграть и у них. Эльфа совсем не радовала перспектива оказаться одному среди луситов, но уважительная причина для отказа нашлась быстро. Уже в середине дня Йолленгел чувствовал себя плохо, а к вечеру и вовсе слег. Купание в ледяной воде с последующим стоянием на холодном ветру все же сделали свое дело; мера, предпринятая накануне Эйрихом, запоздала. Эйрих снова дал больному своей микстуры на спирту и уложил его на парусине, наказав как можно больше спать.

— Он поправится? — тревожно спросила Элина, когда они вышли из каморки.

— Не знаю. Никогда не лечил нелюдей.

Таким образом, концерты откладывались, и у плывших на ладье вновь не осталось иного вечернего развлечения, кроме разговоров. Чужеземцы вызывали естественный интерес, и с ними охотно общались; Эйрих, однако, умел повернуть разговор так, чтобы не столько рассказывать о себе, сколько выслушивать других.

Выяснилось, что возглавляет посольство, ни много ни мало, младший брат тугичского князя (он плыл на второй ладье и был, кстати, не так уж молод — весной ему исполнилось 44), а самым знатным из пленников является средний брат, командовавший войском тугичан, которое должно было остановить кочевников на границе княжества. Однако поражение этого войска и пленение воеводы привели к тому, что степняки больше не встречали централизованного сопротивления; жители княжества заперлись в своих городах, каждый из которых оборонялся в одиночку, предоставив захватчикам хозяйничать на остальной территории. Часть городов кочевники легко взяли, у остальных оставили небольшие осадные силы, а основные свои войска двинули дальше, на Перск. Разграбив и перское княжество, на обратном пути они попытались-таки взять остававшиеся в осаде города. В двух случаях им это удалось, еще три города, включая и сам Тугич, выстояли. Не желая задерживаться на севере в преддверии осени, захватчики вновь отступили в свои южные степи.

Как оказалось, тугичский князь еще летом, получив известия о готовящемся нашествии, посылал в Перск предложение о соединении двух армий для отпора врагу. Однако перский князь и его советники рассудили, что тугичане и сами смогут остановить степняков — или, по крайней мере, ослабить настолько, что те не решатся идти дальше. И вот запоздалое решение о совместных действиях было принято только теперь, когда надо было выкупать земляков и родичей из неволи.

Ладьи по-прежнему плыли днем и ночью, не приближаясь к берегу. Объяснялось это не столько даже спешкой, сколько соображениями безопасности. Угрозу представляли не степняки, давно покинувшие эти широты, а свои же соплеменники — луситские разбойники, любившие устраивать засады на лесистых берегах Омолы и грабить проходившие мимо корабли. Собственно, именно из-за этой опасности на ладьях было столько воинов — среди многотысячных орд Курибая две сотни бойцов были для посла не большей защитой, чем десяток.

— А где вообще гарантия, что степняки пойдут на честный обмен, а не присвоят все себе, никого не освободив? — поинтересовалась Элина.

— Они не так глупы, чтобы резать курицу, несущую золотые яйца, — хмуро ответил Ратислав, смыкая пальцы на подбородке. Раньше он имел привычку в мрачном настроении теребить бороду, но ему пришлось очень коротко подстричь ее после урона, нанесенного мечом «Эрварда». — У них давний опыт торговли с нашими князьями.

Элина вспомнила рассказы о том, что луситские правители привлекают кочевников для помощи в междуусобной борьбе, но, видя выражение лица Ратислава, решила не углубляться в тему.

На шестой день плавания стало окончательно ясно, что Йолленгел идет на поправку, но полностью он оправился от болезни лишь к концу второй недели. Задним числом он соглашался, что все сложилось наилучшим образом, избавив его от опасности слишком частых контактов с луситами. Теперь плыть оставалось уже недолго.

• Предыдущая
• 49/174
• Следующая