Военные катастрофы на море - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 48

• Предыдущая
• 48/115
• Следующая

Люди начали судорожно метаться от борта к борту, ища возможности покинуть тонущее судно. Офицер Королевского флота лейтенант Джон Тилли приказал:

– Первыми спускаются женщины и дети!

Польским охранникам была дана команда не пропускать к борту напиравших сзади итальянцев.

А пассажиры между тем начали мастерить хоть кое-какие плоты. Наконец были сброшены веревочные трапы и тросы. По ним отважно начали спускаться люди. Многих из них внизу не ожидало ничего, кроме бескрайней черной воды. Тьма стояла кромешная, беспросветная. В ту ночь не светила даже луна. И вот уже сотни мужчин и женщин плыли по океану. Кое-кто держался на воде только благодаря спасательным поясам. А шлюпки все отдалялись, нагруженные сверх всякой меры. Это был настоящий ужас. Итальянцев, все рвавшихся к бортам, отгоняли топорами. Тем, кому удавалось схватиться руками за борт, солдаты с размаху рубили кисти…

На капитанском мостике «Лаконии», медленно уходящей под воду, спокойно стоял капитан Рудольф Шарп. Он сделал все, что мог, этот немолодой грузный человек и хороший моряк. Внук моряка, племянник моряка, отец морского офицера и курсанта морского училища. В его жизни уже было одно кораблекрушение. 17 июля 1940 года затонула, потопленная самолетом люфтваффе, «Ланкастрия», которой командовал капитан Шарп. Все, что от него зависело, он уже сделал и на этот раз: организовал эвакуацию людей, передал по радио координаты судна, сообщил, что «Лаконию» потопила подводная лодка. А «Лакония», с задранной к небу кормой, уже превратилась просто в огромный кусок железа…

С трудом удерживая равновесие, стоял капитан Шарп на своем мостике. Он знал, что должен умереть. Этого требовала от него не только традиция, этого требовала честь офицера. Внезапно он услышал за спиной голос. Это был его первый помощник, капитан Джордж Стил:

– Я остаюсь с вами, командир.

Вокруг них в безбрежном океане качались на волнах перегруженные шлюпки с пассажирами, переполненные людьми плоты, отдельные пловцы на воде. И на глазах всех этих людей «Лакония» вдруг резко выпрямилась и, подняв вокруг себя целую бурю, с ужасающим грохотом провалилась в океан. По среднему гринвичскому времени было 21 ч 25 мин.

Человека, потопившего «Лаконию», звали Вернер Гартенштейн. Тридцатитрехлетний капитан третьего ранга, командир немецкой подводной лодки U-156, отличного военного судна, спущенного на воду в октябре 1941 года. Экипаж лодки состоял сплошь из добровольцев. Вернер Гартенштейн мог по праву гордиться своими подчиненными. Они отвечали ему тем же, эти моряки, слепо преданные своему подтянутому командиру, всегда, в любую жару, безупречно одетому, всегда в сияющих чистотой парусиновых туфлях и фуражке с белой подкладкой. При одном взгляде на это лицо с высоким лбом, орлиным носом, глубоко посаженными глазами и худыми впалыми щеками становилось ясно, что его обладатель безгранично предан своему делу. Свое призвание Вернер осознал в те далекие годы, когда Германия вынужденно подписывала Версальский договор. Германский военный флот в результате этого договора превратился в мираж: достаточно сказать, что ежегодный прием в военно-морскую школу ограничивался десятком человек. Желающих поступить было 600, среди них – Вернер Гартенштейн. В первый раз – в 1926 году – он провалился. Через два года, в 1928-м, попробовал еще раз, но теперь уже успешно. Наконец-то он станет моряком! Вначале, правда, простым матросом, зато очень скоро курсантом, а затем и офицером.

U-156 вышла из Лорьяна 15 августа 1942 года. Задание: обогнуть мыс Доброй Надежды и войти в Мозамбикский пролив. U-156 была не единственной подлодкой, бороздившей воды Атлантики. Вместе с ней задание «прочесать» океан получили еще четыре немецкие лодки. Как пишет историк Леонс Пейар, расследовавший это дело, каждый «зуб» этих гигантских «грабель» «держал под контролем сектор в 50 квадратных миль.

Операция началась 12 сентября 1942 года в 11 часов 37 минут по немецкому времени. Матрос, несший вахту на корме левого борта, закричал: «Вижу справа по борту дым. Пеленг – 230».

Немедленно следует приказ Гартенштейна: перейти с крейсерской скорости в 10 узлов на 16 узлов. Вскоре лодка приблизилась к источнику дыма. Большую часть пути лодка шла по поверхности океана, следуя инструкциям адмирала Деница: «Погружение производить только в случае опасности либо для нападения в светлое время суток. Погружение означает потурю скорости судна до 7 – 8 узлов». Итак, после полудня немцы приблизились к незнакомому кораблю. К 15 часам Гартенштейн уже знал, что перед ними вражеское грузопассажирское судно. Уже хорошо были видны труба и надпалубные постройки. Что оно везет? Вероятно, вражеских солдат. Подходить ближе не следовало: судно, разумеется, имеет на борту вооружение. Самое надежное: атаковать с наступлением ночи, т. е. в 22 часа по немецкому времени. Или в 20 часов по английскому.

Ровно в 22 часа 7 минут экипаж занял боевые позиции. Вернер Гартенштейн лично повернул рукоятку торпедного аппарата №1, а спустя 20 секунд – аппарата №3.

После чего флегматично проговорил:

– Приятного аппетита, господа англичане!

Разве мог он знать, что стал причиной одной из величайших трагедий в истории мореплавания, которой суждено остаться в памяти потомков?

Согласно предписанию, Гартенштейн атаковал «Лаконию» в надводном положении. И его матросы, находившиеся в тот момент на открытом воздухе – «в ванне», как говорят подводники, – могли своими глазами видеть, как первая торпеда со всего размаху врезалась в середину теплохода. Вдоль всего его корпуса и до самой верхней палубы поднялся гигантский сноп воды. Едва волна спала, они увидели зияющую дыру в корпусе корабля. Вторая торпеда попала в корму. Уже потом стало известно, что первая торпеда разнесла в щепки трюм №4, в котором томилось 450 пленных итальянцев. Почти все они погибли сразу. Вторая торпеда ударила на уровне трюма №2, в котором также находились итальянцы.

Оба удачных попадания в цель были встречены на подлодке громовым «ура». Теперь она стала медленно приближаться к своей добыче. Гартенштейн уже мог приблизительно определить тоннаж подбитого корабля: по меньшей мере 15 000 тонн! Значит, этим ударом его U-156 перешел отметку в 100 тысяч тонн, если сложить воедино тоннаж всех потопленных им судов. Да, эта игра стоила свеч! Адмирал Дениц, вместе со своим штабом расположившийся в Париже, на бульваре Сюше, будет доволен. Ну, а им сейчас ничто не помешает отпраздновать удачу, благо на борту имеется запас отличных вин. Каждый из членов экипажа заслужил эту награду.

Жертвы? О жертвах на борту U-156 никто не думал. Вернее, никто и не собирался о них думать. В конце концов, разве эти люди не были солдатами? Ведь это был военный транспорт, он перевозил вражеских солдат. А они, подводники, начни они размышлять о стонах раненых людей, о причиненных страданиях, о всех убитых или еще пытающихся спасти свою жизнь, барахтаясь посреди темного ужаса океана, разве смогли бы они и дальше заниматься своим делом? Для них, как, впрочем, для любого солдата, летчика, моряка любой армии на свете, были темы, думать о которых даже намеками они сами себе строго-настрого запретили. Точно так же относились они и к собственной смерти. Разве подводная лодка не была, в сущности плавучим гробом, да еще самым страшным из всех, какие только можно себе представить?

И Гартенштейн неторопливо заполнял судовой журнал: «22.07 – 7721. Торпедные аппараты №1 и №3. Половинный угол. Длина вражеского корабля – 140. Время подхода – 3 6' . Первая цель достигнута. Вторая цель достигнута. Пара должно быть гораздо больше. Паровая машина встала. Спускают спасательные шлюпки. Сильный крен на нос – с подветренной стороны. Дистанция 3000 м. Курсируем в ожидании окончательного затопления».

И тут к Гартенштейну вбегает матрос-связист. Только что перехвачена радиограмма. Потопленное судно сообщает свое название – «Лакония», свои координаты, а дальше идет бесконечный призыв: SSS. Не «SОS», как следовало бы ожидать, а именно «SSS». Гартенштейн даже подпрыгнул на стуле от неожиданности. Он понял задумку потерпевших крушение: средняя «S» должна была означать «субмарину», т. е. подводную лодку. Это был сигнал тревоги всем, находящимся в этом районе океана судам и самолетам: «Нас потопила подводная лодка. Она где-то здесь, поблизости!»

• Предыдущая
• 48/115
• Следующая