Третья истина - "Лина ТриЭС" - Страница 31

– Ты ешь, Александрин, я поднимусь к себе!

Лулу послушно закивала и с готовностью уселась за стол:

– Ага. Я очень голодная, мы ведь хотели взять с собой и забыли…То-о-о-ня! – закричала она на весь дом. Тоня прибежала. Сначала узнать что произошло, а узнав, что Лулу, попросту, ликует, вторично – с подносом.

– Тоня! …Что это за катание было! Как особенно, Тонечка!.. А он говорит… упорство – конек! А потом она – покруг, покруг! Завтра нам обед, обед с собой вдогонку! Не забудь хорошенько, ладно Тонечка?

– Барышня, да что вы такое говорите? Кто – по кругу? Кому обед собирать? Вы ешьте, вот суп, жаркое тоже….

Когда Лулу поела и обрела способность объяснять связно, она рассказала, что к чему, с большим удовольствием и подробностями.

– Чудеса! Чего это Пал Андреич? Скучно ему, видать, в нашей глуши, вот и придумал себе занятие – с вами возиться!

– Почему так – «возиться»? Почему, Тоня? Ему самому нравится!

– Да разве я что говорю? Прикидываю просто. Неужто, ему папаша приказал, как мальчишку, вас учить? Небывалое дело… А то, может, и вас в офицеры готовит? – Тоня громко фыркнула.– С вашего папеньки станет! Для него девка – вроде, не человек!

– А он не такой!

– Да вы о ком это?

– Павел Андреевич! Ему девка как раз самый отъявленный человек! Я даже не попросила еще, а он уже сам безразговорно согласился!

– Кто, чего согласился? Что ты лопочешь такое несуразное? – вошедшая тетка, видимо, была в брюзгливом настроении.

– Поль Андреевич учил меня на лошади ездить! – радостно сообщила Лулу и ей.

– О, Боже святый! Ну, и фокусы он откалывает! Чудасит не в меру! Да и власть какую в доме забрал! Уезжает, приезжает, девчонку вот, без спроса увез на полдня! А может, я не велю? А? Я дома за старшую, раз брат уехал!

Лулу напряженно вслушивалась: о Виконте говорится в недовольном тоне и она этому причиной! Она стала быстренько соображать, что сказать в его оправдание и как перевести теткино недовольство на себя…

Но Виконт появился раньше, чем что-то путное пришло Лулу в голову.

– Евдокия Васильевна! Если вы не поможете с бумагами – я пропал! Какой из меня эконом?

– Пал Андреич, а Пузырев-то, что же?– В голосе тетки не было и следа ворчливого тона!

– Спит безгрешным сном. – Он улыбнулся тетушке, склонив голову к плечу, явно ища одобрения, и серьезнейшим тоном прибавил:

– Этому пора положить конец. Вы – хозяйка, вы столь опытны в делах. Решать – вам и только вам.

– Да уж, Домна не позаботится ни о доме, ни о дочери, ни о делах… Наряды, тряпки, гости – тут она дока!

Виконт посмотрел мельком на Лулу, та засияла ему навстречу глазами, и повернулся снова к Евдокии Васильевне, продолжающей разливаться о некудышних хозяйственных способностях невестки.

– Так что, поможете?

– Да уж, видно, придется – милостиво улыбнулась Евдокия Васильевна. Виконт пропустил ее в коридор и плотно прикрыл за собой дверь.

ГЛАВА 7. СКАНДАЛЫ... СКАНДАЛЫ. МАДАМ ДОМИНИК И ДАНТЕС.

Лулу сидела в своей комнате и занималась мирным, не требующим физических усилий, но очень любимым, делом. Бумажные фигурки в старинных кринолинах и камзолах разложены по всей кровати. Как жаль, что их не было в Ростове! Карандаши наточены. Можно приступать. У нее собрался целый город этих бумажных людей с «многоэтажными» именами на оборотной стороне. Она разыгрывала с ними самые сложные сюжеты. Население города отличалось необычным составом. На сто человек приходилось не менее двадцати королев, штук пять королей и значительное количество их наследников. Попадались злые колдуны и просто непорядочные люди, которые рождались из забракованных ею монархов. Ощущался небывалый недостаток не только коронованных, но и простых мужчин. Лулу терпеть не могла разрисовывать скучные камзолы и панталоны, предпочитая этому пышность женских нарядов и причесок, на худой конец пурпурные кюлоты принцев.

Сегодня Лулу поставила перед собой особенное задание: король Ричард Львиное сердце, инфанта Изабелла (хотя неизвестно, что они делают вместе в одной игре, но такие имена…) и, главный, самый сложный для исполнения персонаж – белая лошадь.

Еще рисуя, Лулу знакомилась с героями, ведя с ними неприхотливую беседу:

– Как вас зовут?

– Виконт, сударыня! – Лулу недовольно прищурилась: плоское нарисованное лицо с невероятно крупными глазами и круглым сжатым ротиком гораздо меньше походило на Виконта, чем нарисованное подобие белой лошади на Софью Осиповну. Лулу поправилась:

– Ричард, сударыня!

– Почему на вас военная форма?

Вообще-то она была на нем потому, что рисовать эполеты было все же веселее, чем обычный мужской костюм, но Ричард имел об этом собственное мнение:

– У нас идет сражение, сударыня. Мы должны ворваться в каменную башню. Но, к сожалению, пушки палят, как только появится военный.

Лулу посмотрела на кровать, где сиротливо лежало десятка два вояк. Их еще надо разделить на врагов и «наших»!

– Единственное, что нас может спасти, – продолжал Ричард, не придавая особого значения противоречивости своих ответов, – если к башне поскачет инфанта Изабелла. Я как-то научил ее отлично ездить верхом, и у нее уже ничего не болит…

– Вы что, ее в офицеры готовите? С вас станется, – упрекнула Лулу Львиное Сердце по-русски.

– Ну что вы. Она просто так чудесно все понимала и так красиво сидит в седле, и коричневые гамаши так подошли… хотя я их почти не заметил… Главное, что совершенно сама скакала! Я даже повод ей передал…

Теперь ножницы в руки, и Ричард Львиное сердце отделился от родного листа бумаги, готовый к подвигам...

Снизу уже давно раздавались какие-то необычные звуки и Лулу, не в силах больше игнорировать их, вышла на лестницу и тихонько пошла вниз.

Звук превратился в глухой натужный крик:

– Чуяло, чуяло сердце, говорила я – не идить, не идить, Петруша! Ой, Петя! Ой, Петруша! Да что же с тобой исделали? Тонька, не держи меня! Пусти меня, несчастную, пусть бы мне ноги-руки поотрывало!

Лулу, не зная, как вступиться, обняла лестничный столбик и прижалась к нему лбом.

Катя, хватая Евдокию Васильевну за руки, стремясь не то поцеловать, не то, задержать, голосила:

– Отпущайте вы меня! Я же работать и так, и так не смогу! Не отпустите – сама уйду, ничего мне больше в этой жизни не надо… Пусть хоть помрет у меня на руках!

Тетка с подчеркнутой рассудительностью отвечала, уклоняясь так, что руки Кати цеплялись уже за воздух:

– Да Бог с тобой! Людей совсем нет, кому работать? Нам тоже трудно – продукты в город поставлять и вам платить…. Мало, кого ранит на войне? Бог даст, оклемается твой благоверный. В госпитале, не под забором лежит. И чего ты в доме делаешь, я же тебя за реку на работу послала?

Но Катерина кричала, не переставая, и, видно, обрывая все концы, все больше срывалась на обвинения и проклятия.

Лулу преисполнилась страхом, смешанным с жалостью, отчего глаза ее открывались все шире и шире, а нос заложило. В памяти тут же встала картина прощания с солдатами и та же Катя, припавшая к мужу. Но там помочь было нечем. Может быть, здесь, в доме, получится… Лулу выдвинулась ближе к переднему плану и приготовилась вступить в разговор. Виконт тоже спускался с лестницы, приближаясь к месту событий и оглядывая исподлобья группку, состоящую из тетушки, Тони и Катерины. Но прежде он достиг линии, на которой приостановилась Лулу, и на ходу тихо заметил:

– Александрин, поднимись к себе. Сейчас же.

Лулу, оробевшая от строгости его тона и от слез взрослой женщины, поспешила незаметно уйти с места событий. Однако весь остаток дня она находилась под впечатлением. Не могла больше играть, отложила одну за другой три книги… Как всегда в минуту смятения или недовольства собой обратилась к задачнику Евтушевского.