Сердце мира. Чудовище. Мечта мира - Хаггард Генри Райдер - Страница 35
- Предыдущая
- 35/113
- Следующая
— Послушай, — спокойно обратилась Майя к своему мужу, — чтобы спасти нашего ребенка, надо лишить эту женщину возможности говорить.
Нагуа собиралась кричать и звать на помощь, но сеньор, замахнувшись на нее ножом, сказал:
— Молчи, если жизнь дорога!.. Игнасио, закрой дверь, нам надо посоветоваться…
— Нам предстоит или убить эту женщину, — продолжал сеньор, когда я исполнил его просьбу, — или бежать из города.
— Бежать невозможно, — сказала Майя, — даже если нам удастся переплыть через озеро, то в горах нас схватят и убьют.
— Значит, Нагуа должна умереть, — произнес сеньор.
— А если она даст клятву хранить молчание? — спросил я.
— Вы не понимаете, как она ненавидит меня! — горячо возражала мне Майя. — Она ни перед чем не остановится, никакие клятвы ее не испугают!
— Остается только ее убить, — произнес сеньор, — и я это сделаю. Потом скажу, что сделал это в пылу горячности — что и могло произойти, если бы у меня под рукой оказался нож, когда я задержал ее.
Он подошел к Нагуа, которую мы связали и положили в дальнем углу комнаты. Сеньор склонился над ней, и в руке у него блеснул нож. Гробовое молчание нарушила Майя, прерывающимся от волнения голосом спросившая:
— Готово?
— Нет, я не могу!
— Нельзя же брать ее с собой!
— Но можно оставить здесь связанной. Мы будем уже далеко, когда ее найдут.
Через два часа по уснувшему городу молча шли три фигуры, завернувшиеся в темные плащи. Я много времени уделял рыбалке и имел свою собственную лодку. Иногда меня сопровождал сеньор или кто-либо из слуг. Поэтому мой отъезд никому не мог показаться странным. Нас никто и не видел, кроме дежурной стражи. Вода в озере стояла высоко — день наивысшего подъема был близок. Отчалив от городской стены, мы подняли паруса, пользуясь попутным ветром, и быстро летели на легком челне к материку. Еще до рассвета мы достигли берега и, спрятав лодку в камышах, пошли пешком, делая крюк, чтобы миновать деревню. Около полудня мы сделали короткий привал и потом двинулись дальше. Майя мужественно переносила усталость. Ребенка несли поочередно сеньор и я. На ночь мы остановились, так как Майя начала выбиваться из сил. Ранним утром продолжили путь, приближаясь к линии снегов. Чувствовался сильный холод. Первоначально мы решили не заходить ни в деревню, ни в сторожевой домик. Но Майя неожиданно потребовала последнего.
— Мой ребенок совершенно окоченел, надо его согреть.
— Но тогда нас поймают и убьют, так как, по законам твоей страны, никто не смеет покинуть ее пределы.
— Ты был жалостлив к убийце и не имеешь жалости для сына! — упрекнула Майя своего мужа. — Ведь не желаешь же ты его смерти!
Она решительно свернула к сторожевому дому и постучалась в дверь.
— Кто вы такие? — спросил уже знакомый нам индеец. — Простите, госпожа моя, я вас не узнал, — добавил он через минуту.
— Мы охотились и заблудились, — ответила Майя. — Дай нам пищи и пусти погреться.
Он охотно исполнил нашу просьбу и устроил на ночлег. Мы заснули, прося его разбудить нас на рассвете, так как торопились скорее перейти через горы, но тут возникло неожиданное затруднение. Хозяин разбудил нас и радостно заявил, что вдали он видел толпу народа — вероятно, посланных за нами людей. Теперь нам не придется больше мучиться или ждать, пока он сходит раздобыть носилки для нас. Эту радость мы разделить не могли.
— Что делать? — спросил сеньор. — У нас три выхода: бежать через проход, защищаться или сдаться.
— Бежать поздно, — заявила Майя.
— А защищаться нечем, — добавил я. — Ведь наше огнестрельное оружие у нас отобрали, а два лука и стрелы ничего не значат против сотни людей.
Мы решили даже выйти навстречу нашим преследователям. Подойдя к ним, мы увидели во главе толпы Тикаля, Димаса и других сановников.
— Кого ты ищешь, что явился с такой стражей? — спросила Майя у Тикаля.
— Кого же, как не тебя? Если бы я послушался Нагуа, то ты продолжала бы свой путь. Она не хочет тебя видеть, а я — наоборот. И я рад, что поспел вовремя.
Тогда Майя обратилась к Димасу:
— В чем нас обвиняют, что преследуют как преступников?
— Два дня вас не было видно. Нагуа тоже. Мы стали искать и нашли ее связанной. От нее мы узнали про ваше бегство.
— А сказала она, почему мы должны были бежать?
— Нет, она ничего не говорила, но я знаю достаточно, чтобы понимать. А вас мы все-таки арестуем и будем судить, так как вы нарушили данную клятву. Кроме того, вы виновны в том, что похитили с собой небесного ребенка, радость и утеху всего народа. Вам надо было обратиться к нам за помощью и покровительством. Идите с нами…
— Хорошо, только пусть касик Тикаль идет в стороне. Его вид мне ужасен, и он мой злейший враг. От него можно ждать чего угодно…
— Пусть будет по-твоему, — согласился Димас. — Твой муж и друг могут идти рядом.
Обратный путь мне был уже знаком, я совершал его в третий раз. В городе нас повели мимо нашего дворца, прямо к пирамиде, и велели подняться наверх. Майя тяжко вздохнула, так как поняла, что нам опять предстоит прежнее заточение, без дневного света, столь нужного для ребенка. Нам принесли пищи и закрыли за нами массивную дверь.
Кажется, я никогда не переживал более тяжелой ночи. Наутро к нам пришел Димас, с выражением соболезнования, что ему пришлось по необходимости причинить нам такую неприятность, как тюремное заключение.
— Не бойтесь, госпожа моя, ваше заключение не может быть продолжительным. Сегодня ночью, в день поднятия вод, соберется совет и решит дело относительно вашего бегства.
— А других обвинений нет?
— Я не слышал ни о каких других обвинениях.
— Каков будет приговор совета?
— Не могу сказать, но знаю, что никто не желает тебе вреда, госпожа моя, и если твое обвинение против Нагуа будет доказано, то дело будет решено в твою пользу. Народ очень возбужден, так как дело идет об его будущем избавителе. Но ни против твоего ребенка, ни против тебя не может быть принято решения о смертной казни — как, думаю, и относительно обоих чужеземцев. Вероятно, совет решит, что их надо убрать из пределов страны вместо того, чтобы убрать из пределов жизни.
— Но ведь один из них — мой муж!
— Верно, но ребенок уже родился.
— Я не могу быть разлучена со своим мужем, Димас, я прошу только одного — свободы и права покинуть вас навсегда.
— Быть может, судьи согласятся на это, но останутся непреклонны относительно ребенка. Им нужен твой сын, и от него не откажутся. Я думаю, что тебе придется выбирать между сыном и мужем.
Майя сосредоточенно молчала, потом медленно проговорила:
— Слушай, Димас! Мне дорог мой сын, он плоть от плоти моей, но муж мой — это вся моя жизнь. Если я вынуждена выбирать, то выбираю мужа. У меня может быть второй ребенок, но .второй муж — никогда!
Димас ушел, не сказав ничего утешительного. Через некоторое время к нам явился другой посетитель, Тикаль. Он опять выразил желание поговорить наедине с Майей, но та вновь отказалась. Касику пришлось смириться и говорить в нашем присутствии.
— Все ваши преступления мне известны, потому что Нагуа рассказала мне о них. Я знаю, что вы думаете, будто были вынуждены совершить их. Но я знаю также, что вас ожидает страшная месть. Двое знают вашу тайну: Нагуа и я. За это нас ожидает кара в глубине Колодца Вод. Но я менее всего желаю тебе смерти, Майя. Я люблю тебя больше всего на свете!
— Слушай, Тикаль, — перебил его сеньор, — еще одно слово, и я задушу тебя, прежде чем стража придет тебе на помощь!
— Оставь его. Одним оскорблением больше или меньше — не все ли равно? Продолжай, благородный Тикаль.
— Я обещаю, что буду молчать. Обещаю даже, что на ваших глазах искажу исповедь Маттеи. Но только с одним условием…
— Даже если ты будешь молчать, то кто поручится нам за Нагуа? — спросила Майя.
— Предоставь ее мне. Тебе нужно будет только отказаться от своего обвинения против нее. А что качается вашего бегства, то это преступление может вызвать снисхождение.
- Предыдущая
- 35/113
- Следующая